Классный журнал

Сергей
Петров

Мент родился

Никто не может растолковать смысла этого выражения.

Явно что-то из тюремного фольклора былинных времен. Штампы, штампы, штампы. Усеяно ими воображение.

«Когда во время большого разговора, — пытается объяснить интернет, — возникает гробовая тишина…»

Дальше — что?

Сидят ребята в «хате», пьют чифирь, разглагольствуют. Вдруг отворяется дверь, гулкий скрип, и представители оперчасти на пороге — конец разговорам.

Или в «малине» сидят. Женщины у них там грязные, размалеванные, накурено, спиртное рекой. «Руки в гору! Стволы на пол!» — опять «отговорились» ребята, и нет их. Лишь дым табачный застилает комнатaу.

И все же. С какой стати «родился»? Явился, зашел, вломился. Но нет. «Родился», и все тут.

Я тоже недавно «родился». Заново.

Мне предложили судить. Был ли я судьей когда-либо? Ни дня не был. Но видите ли, в чем дело: следователь — он тоже немного судья. Этот человек — автор одного из самых знаковых документов в уголовном деле, он рождает постановление о привлечении в качестве обвиняемого. И пусть «обвиняемый» еще не означает «виновный», но именно эта бумага ложится в основу будущего судебного приговора. Щедро разбрасывает следователь слова и обороты по строкам, они падают, как семена в грядки, и всходят плоды-доказательства. Ими-то и будет пользоваться судья. Польет, откопает. Что-то съест, что-то выбросит, что-то оставит.

Мне предложили. Я согласился. Мое имя появилось в списке Большого жюри литературной премии «Национальный бестселлер — 2022», и я снова занялся преследованием. Не уголовным, конечно. С выдвинутых на премию книг и литературного преследования хватит. В чем оно, такое преследование? В написании рецензий. И совесть подсказывала, что большинство рецензий должны быть беспощадными.

Случалась раньше такая история. Сажаешь кого-то, думаешь: «Ведь он же ровесник тебе, этот тип. А тот вообще на твоего двоюродного брата похож. Какое право имеешь?» И здесь: «Он (она) же — писатель, как и ты. Как можно ругать? Кто выписал тебе ордер на издевательство?» Подобные мысли нередко посещают меня, поверьте. И что делать? Как позволить себе таких же, как ты, ругать?

Объясняю.

Автор автору рознь. Бывает, сидит себе человек, пишет. Никто никому писать не запрещает, плохо или хорошо. Говорят, это даже психологически полезно — выписать свою проблему, боль. Талантливо, не очень. Можно даже это издать.

Но и другое бывает. Наваял автор явную чушь, и чушью этой торгуют. Как гербалайфом торгуют, отчаянно рекламируя: смотри, народ, какого гения мы тебе нашли! Покупай, не будь лохом! А потом еще и за кордон чушь повезут, обозвав «современной русской литературой». Рука непроизвольно тянется к табельному пистолету, которого давно, к сожалению, нет. Из каждого утюга: гениально, актуально, великолепная новизна! Еще и лейбл какой-нибудь прилепят: «метамодернизм», «проза травмы», «проза нового поколения». Доходит, по моим наблюдениям, до того, что на вопрос «Понравилась ли вам такая-то и такая-то модная книга?» люди стесняются ответить «нет». Им стыдно! Ибо сочтут за литературных невежд и лохов. Не пус-тят в приличное общество.

Достаточно увидеть, кстати, какое издательство выпустило книгу, что за номинатор выдвинул ее на премию, какие аргументы привел, и сразу становится понятно: читателю предлагают очередной литературный гербалайф. Поэтому я начинаю «шить дела с пролетарским размахом». «Шью» по собственным лекалам: одна рецензия — «протокол осмотра места преступления», другая — «протокол допроса», третья — «постановление о назначении психиатрической экспертизы с обязательным участием нарколога».

Однако не следует спешить обвинять меня в предвзятости. Петров, дескать, увидел, что роман издан в издательстве Х, сразу решил, что издано сквернословие, и быстренько «накатал» отрицательную рецензию.

Если бы! Нет!

Во-первых, как это ни странно, и у издательства Х может выйти хорошая книга. Во-вторых, чтобы написать хлесткую, издевательскую рецензию, нужно прочесть от и до именно плохую книгу, а не хорошую. С хорошей-то сразу все понятно.

И вот здесь я перебрасываю новый мостик в прошлое.

Каждому взрослому человеку известно, что в работе служивых много забавных моментов. Один из них — профессиональная деформация. Военный, например, по поводу и без скажет «отставить», правоохранитель может вместо «мне сказали» ляпнуть «получил информацию». Но это еще цветочки. Жизнь человека из органов — рутина. Она пронизана нервозностью и подозрительностью, мало в ней светлого, хорошего мало. Обитатели мира этого человека — уголовники, придурки-начальники, скандальные потерпевшие и прочие неприятные типы. Литература? Любовь? Семья? Умоляю вас. Это все декорация. Там своя сказка, мрачная. В одном полушарии — УК, в другом — УПК.

Каким-то боком чтение премиальной литературы напомнило мне те времена. Я должен прочитать как минимум двадцать книг и, соответственно, написать двадцать рецензий. Сроки. Как это знакомо следователю: «Сроки! Давай дела!» Книги атакуют. А я не критик. Не умею прочитать книгу за день. «Главное — ввязаться в драку», — говорил Ленин. Спасибо, Владимир Ильич. Я ввязался. Последствия — рутина, еще чуть-чуть — и сумасшедший дом.

Складывается впечатление, что получен мной (по меткому выражению критика Кузьменкова) билет в один конец. Я прекратил писать свою книгу. Я прекратил собирать материалы для нее. Два месяца простоя для писателя сродни позору. Точно ушел в двухмесячный запой, всех кинул. И ладно бы только это! Мне кажется, что настоящая литература стала недосягаемой и чуть ли не чужой. В моем доме множество прекрасных книг, и если бы вместо корешков были у них глаза, то смотрели бы они на меня укоризненно: «Предал ты нас. Начал читать и бросил. А что-то перечитать собирался. И не перечитал».

Теперь мрачные книги Леонида Андреева кажутся санаторием по сравнению с творениями современников, с этими газовыми камерами, в которые я сейчас заключен. Нужен глоток свежего воздуха. Когда, черт возьми, это все кончится? И звучит зычный голос героя Папанова из «Берегись автомобиля»: «Никогда!»

…Вот. Попробовал я расшифровать вам, дорогой читатель, значение выражения «мент родился». В моем случае, повторюсь, он все-таки возродился. И еще. Сдается мне, что у современных критиков получилось бы работать следователями. Было бы желание. У меня его нет. А вот что такое «реабилитация», прочувствовать бы хотелось.   


Колонка Сергея Петрова опубликована в журнале  "Русский пионер" №108. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".