Классный журнал

Астахов
Последняя услуга
Иисус сказал ему:
если хочешь быть совершенным,
пойди, продай имение твое и раздай нищим;
и будешь иметь сокровище на небесах;
и приходи и следуй за Мною.
Евангелие от Матфея 19:21
Александр нервно курил, стоя возле окна. В раскрытый проем влетали снежинки и, не успевая примоститься на его пиджаке, бесследно таяли. Яркая неоновая реклама призывала пить и наслаждаться шипучим игристым в наступающую новогоднюю ночь. До нее действительно оставалось всего несколько дней. Он сделал глубокую затяжку и, поперхнувшись попавшим в глотку морозным воздухом, захлопнул створку.
— Александр Ильич, вас спрашивает Венгеров, — раздалось из стоявшего на столе переговорного устройства. Александр быстро подошел к столу и нажал кнопку ответа:
— Лиза, передай ему, что я уже ушел. Скажи, уехал. Не знаешь куда…
— Мммм, Александр Ильич… дело в том… — замялась почему-то секретарь. В ту же секунду тяжелая массивная дверь распахнулась, и на пороге возник, очевидно, тот самый Венгеров, компаньон и соучредитель компании «РУСИНВЕСТНЕФТЕГАЗ».
— Ты совсем охренел!? Саша!!! Что происходит??? — с порога закричал взъерошенный Венгеров.
— А что? Костя? Что происходит? — эхом отозвался Александр Ильич Савин. Он, хоть и был застигнут врасплох, совершенно не смутился.
— Ты меня зачем за нос водишь? Что ты делаешь? Александр, очнись! Мы теряем каждый день гигантские бабки! Мы не выполняем наших обязательств по поставкам! На носу Новый год, а мы не закрыли долги! Ты совсем не хочешь работать? — напирал с обвинениями и вопросами компаньон.
— Костя, я не могу! Не доставай меня, прошу по-хорошему! — Александр устало опустился в мягкое кресло, обтянутое блестящей кожей пары нильских крокодилов. Он прикрыл правой рукой лоб и глаза, так, словно не хотел видеть своего компаньона, что было сущей правдой. Он его действительно не хотел ни видеть, ни слышать. Именно по этой причине и пытался сбежать от лишних расспросов и претензий своего товарища.
Они начали свой бизнес много лет назад и вот уже три десятка лет успешно развивали его. Дедушка Александра Савина в советские времена служил начальником управления в Министерстве нефтегазового хозяйства и с началом рыночных реформ буквально заставил внука поучаствовать в приватизации нескольких госпредприятий по добыче и переработке энергоресурсов. Саша подключил к этому делу своего ближайшего дружка Костю Венгерова. Они выросли в одном дворе, учились все десять лет в одном классе и считались друзьями. Константин получил экономическое образование, и как только Саша привлек его к дедушкиной затее, он моментально просчитал, какие вложения необходимо сделать и как скоро они окупятся. Все расчеты оказались не совсем верными, так как вложения и инвестиции, вопреки его скромным прогнозам, оправдались многократно. Тем более с тех самых пор нефтяные и газовые ресурсы никогда не дешевели, а только дорожали. Соответственно, друзья богатели, расширяли свой бизнес, захватывали новые и новые рынки. Все складывалось вполне успешно до тех пор, пока Александр вдруг не потерял всякий интерес к предпринимательству. Вот уже год он не занимался делами, а лишь «отбывал должность». Он был не только на 50 процентов владельцем огромного холдинга, но и президентом компании. Сейчас это президентство тяготило не только его, но и единственного и самого близкого компаньона Венгерова. Костя, довольствовавшийся должностью заместителя, весь этот год настойчиво пытался вразумить внезапно впавшего в апатию товарища. На что тот ему с неизменно кислой миной отвечал:
— Ты же сам мне пожелал на Новый год поменьше работать и побольше отдыхать. Желал? Вот! Теперь не пеняй!
К концу года, когда вместо подведения итогов по прибылям и распределения премий пришлось спешно привлекать кредиты и оправдываться перед беснующимися партнерами и подрядчиками, Саша и вовсе стал избегать своего акционера и не отвечал на вопросы и звонки. Наконец Венгеров отловил-таки Савина, что совершенно не помогло исправить ситуацию.
Тем временем Александр, избегая даже зрительного контакта с другом детства Костей, выбрался из крокодиловых объятий кресла и спешно вырвался из опостылевшего кабинета:
— Отстаньте вы все от меня! Отвалите уже навсегда!
— Ах так? Навсегда? — вдогонку убегающему компаньону прокричал Константин. — Тогда точно навсегда! Сам напросился!
Последние слова он произнес уже глядя на закрывшуюся дверь и вполголоса.
Сержант Серега, выполнив свой очередной заказ, нежился на пляже дубайского курорта. Там, куда можно было быстро и без лишних проблем выбраться на недельку к теплому морю и яркому солнцу. Он растянулся на мягких полотенцах с логотипом известной мировой гостиничной сети и дремал в тени раскидистых пальм после нескольких стаканов «Мохито». Беззвучный режим смартфона обеспечивал тишину, нарушав-шуюся лишь легким морским ветерком и редкими веселыми трелями птиц. Подходило время обеда, и отдыхавший мужчина протянул руку к телефону. Вместо электронных цифр часов он увидел беззвучно входивший звонок, но вместо цифр на табло высвечивалась надпись «НЕИЗВЕСТНЫЙ».
— Да?
— Картинная галерея?
— Нет, частный номер.
— Как жаль! Хотели приобрести одну картину Рубцова за полмиллиона евро. Но извините. Ошиблись номером.
Тишина в трубке означала конец разговора. Но только не для Сереги. Он положил смартфон на полотенце и, наклонившись к песку, вытянул из пляжной холщовой сумки, стоявшей под лежаком, маленькую черную трубку кнопочного телефона. Не успел он ее включить, как телефон задребезжал.
— На ваш счет поступили средства в размере пятисот единиц. Клиент разместил необходимую информацию на вашем адресе в даркнете. Удачи!
Мужчина аккуратно нажал кнопку «выкл.» и убрал телефон в сумку. Оттуда же достал планшет и через минуту разглядывал фотографии солидного мужчины в дорогом костюме:
— Ну, здравствуй, дружок, румяный пирожок!
— Поймите, я не могу оставить ситуацию так, как есть!
— Пытаюсь понять. Но вас предупредили наши общие знакомые, что мы не принимаем банальные заказы на ликвидацию.
— Мне и нужна «небанальная»…
— Обоснуйте.
— А что, деньги недостаточное «основание»? У вас же не банк и не налоговая…
— Вам же объяснили, что мы руководствуемся определенными принципами. Объект должен соответствовать нашему представлению о «нарушении норм», «непорядочности», «аморальности»…
— Послушайте, такое ощущение, что вы защищаете «кодекс строителя коммунизма», а не людей устраняете…
— Зачем так грубо?! Но, в принципе, так и есть.
— Хорошо. Вы знаете, мы очень активно занимаемся благотворительностью. Наша компания тратит сотни миллионов в год на поддержку детских сиротских учреждений, помогает старикам и инвалидам. Мы, например, выплачиваем десять ежегодных премий-грантов юным музыкантам, победившим в значимых конкурсах. Я сам три раза в год участвую в благотворительных аукционах и вечерах: на Пасху, в День защиты детей и перед Новым годом. Моя жена курирует…
— Стоп, стоп. Спасибо, достаточно. Я понял, что вы активный благотворитель. А что не так с вашим партнером?
— С ним все не так! Он копейки не подаст нищему! Взносы в фонд благотворительный не делает! Работу заваливает, рушит компанию…
— Подождите. Я вас предупреждал, что нас не волнуют ваши коммерческие и партнерские отношения с точки зрения успешности, прибыльности компании. Расскажите лучше о нарушении человеческих норм, подлости, предательстве и тому подобном.
— Понял. Ну да, я и говорю, что он подлец и негодяй!
— В чем это проявляется? Какие у него пороки?
— Ну объясняю же: жлоб, жмот, сквалыга! Снега зимой не выпросишь, бедным не помогает, сирот не поддерживает. Не то что мы с женой…
— Про жену уже говорили.
— Да, но она у меня умница, и это она меня наставила правильно. Глаза мне, можно сказать, открыла. А у него и жены-то толком нет. Живет один, жена с детьми в другом городе. Родителям не помогает вообще. Бросил их. Мы вот своих в лучший пансионат устроили, сиделок наняли, опекаем. Так и еще весь пансионат спонсируем. Кино там, театр, концерты… А этот гад никому никогда копейки не дал! Сколько раз я его звал на эти благотворительные вечера!? «Парижский бал», «Синергия добра», «Красная роза», «Желтая лента», «Золотая лира» — никуда не пошел! Ни разу! Одним словом, эгоист и сибарит! Только о себе печется, ни о ком не заботится…
— Хорошо. Понял вас. Мы берем заказ. Клиент подходящий. Переводите «единицу» на офшор. Реквизиты вам передали на флешке.
Темным декабрьским утром Саша Савин мчался по заснеженному городу. Мелькали праздничные огни предновогодних уличных инсталляций и гирлянд, украшенные цветными огнями, «бегущими дорожками», «змейками», «дождиком» и прочей блестящей электромишурой. Сегодня он отпустил водителя, охранника и даже домработницу с поваром, сообщив, что улетает на новогодние праздники и дает им отпуск до Рождества. Но он не улетел, а, сдав багаж и зарегистрировав свой билет, попрощался с помощниками и вышел из зоны вылета, забрав припаркованный заранее автомобиль на «долгосрочной» стоянке. Через минуту он мчался по темным улицам, обгоняя ветер, снежинки и время. В его воспаленном сознании вызревал план действий. В последний день и часы уходящего года нужно было срочно изменить свою жизнь. Савин даже не подозревал, что эти изменения произойдут совсем скоро и даже не по его воле. Судьба распоряжалась им по-своему. Сержант Серега, срочно отозванный из короткого отпуска, уже поджидал свою цель, выполняя очень выгодный и вполне обоснованный заказ.
— Он сдал вещи, получил посадочный, отпустил всех помощников.
— Так он улетел?
— Нет. Наблюдатель сообщил, что объект вышел из зоны вылета и забрал на третьем ярусе автомобиль. Трекер это подтверждает.
— То есть он не вылетел?
— Нет. Совершенно точно. В настоящий момент наша наружка ведет его по Ленинградке от аэропорта. Похоже, он двигается в сторону городской квартиры родителей.
— Там же никто не живет.
— Да. Пусто. Наш исполнитель уже выдвинулся туда же.
— Может быть, в офис едет?
— Не похоже. И еще вчера он заказал доставку на адрес квартиры. Это подтвердил наш источник. С вероятностью 92 процента едет на родительскую квартиру.
— Принято. Держите меня в курсе.
Грязный и очень дурно пахнущий, завернутый в практически истлевший спальный мешок человек лежал в тамбуре подъезда, прижавшись к батарее центрального отопления. Увидеть его сразу было почти невозможно, так как свет был достаточно приглушенным, тамбур достаточно большим, а человек практически невидим среди кучи лохмотьев, которые тоже не сразу бросались в глаза. Его присутствие мог выдать только тяжелый дух, исходивший от него и его нехитрых пожитков. Дом, хотя и был новым и очень современным, все же не претендовал на звание элитного и не имел ни охраны, ни консьержей, и разного рода бродяги регулярно проникали на его территорию. Тем более сразу же за строением начинался старинный Петровский парк, и любой гуляющий здесь прохожий мог спокойно и незаметно как подойти к жилому дому, так и уйти оттуда, растворившись среди вековых лип и ясеней. Несмотря на холод, пришедший в столицу под Новый год, нищий бездомный человек устроился вполне комфортно, расположившись незаметно под теплым радиатором и завернувшись в огромную бесформенную груду тряпья, среди которого угадывались и драный пуховик, и раскромсанное ватное одеяло, и двойной туристический спальный мешок. Точнее сказать, это все были предметы, которыми когда-то и звались эти лохмотья и лоскуты, составлявшие теперь лежанку этого пилигрима.
Савин остановил машину и поспешил к подъезду. Войдя в подъезд, он споткнулся о порожек, забыв о его существовании, поскольку много месяцев, а возможно, и лет не приезжал в квартиру матери. Потеряв равновесие, растянулся на грязном полу, уткнувшись головой в гору вонючих тряпок и что-то твердое под ними. Его вскрик от падения, неожиданности и удара слился воедино с воплем человека, который, как кузнечик, выскочил из-под тряпок:
— Э-э-э-эй! Ты чего!?
— О-о-ой! Простите! — откликнулся повалившийся Александр. — Я не нарочно. Забыл, что здесь торчит порог. Извините меня! Я случайно. Не зашиб я вас? — Саша подымался и без остановки извинялся перед грязным оборванцем, который согнулся перед ним и морщился от боли. Он не мог разглядеть его лица из-за тусклого освещения и покрывавшей физиономию бродяги грязи, но слышал и чувствовал, как тот постанывал и кряхтел. Судя по всему, Савин попал ему в самое чувствительное для мужчин место. Бомж как-то странно согнулся, не вынимая правой руки из-под своей верхней одежды, так что Савину показалось, что он вообще, возможно, однорукий инвалид. От этого ему стало совсем стыдно за свою неуклюжесть, и он попытался ее исправить:
— Простите меня…
При этом сам Александр Ильич удивился не тому, как реагирует на него этот бездомный, а тому, как он сам вдруг проявил не свойственную ему вежливость, учтивость и даже заботу, своим словам и действиям. И самое удивительное было в этом то, что он испытал незнакомое ему чувство наслаждения своим необычным поведением. Он прислушался к себе, и внутренний голос подбодрил его. Савин встал, подошел к бомжу:
— Извини, друг, давай я тебе помогу…
— Не подходи! — огрызнулся бомж и сел на пол, все так же придерживая руку под курткой. Он все еще морщился — видимо, удар действительно был сильным. От этого Савину стало стыдно:
— Ну прости ты меня, дружище! Я ж неуклюжий с детства, всегда что-то разбиваю, ломаю, падаю, роняю. Ну сволочь я, гад паршивый! Признаю! Ну хочешь, ты меня пни!? Я даже не обижусь. — Сказав это, Александр почувствовал необыкновенный прилив радости, будто выиграл в лотерею главный приз или стал олимпийским чемпионом. Приятное чувство разливалось по всему телу, а главное, ласково щекотало все его существо. Он четко осознал, что никогда не испытывал таких эмоций, и они ему нравились.
— Ладно, не буду я тебя пинать, — откликнулся бомж после паузы, во время которой он внимательно рассматривал Савина. Затем, помедлив, он переспросил: — А чего ты себя сволочью обзываешь?
Савин задумался и, посерьезнев, ответил:
— Ну, если серьезно, то это правда. Ты, доб-рый человек, не представляешь, какой я урод… Много гадостей в жизни делал, пакости творил… Сразу так всего и не упомнишь, но понимаешь, вот ты спросил, а я ответ точно знаю: гад я и мерзавец!
Бомж перестал морщиться и с любопытным интересом рассматривал собеседника, только что начавшего ему откровенничать:
— Э-э-э-э, а чего конкретно ты сделал такого ужасного, что теперь мне тут исповедуешься? А?
Александр Ильич совсем посерьезнел и развел руками. Ему почему-то хотелось сейчас именно здесь, в заплеванном подъезде на грязном полу, перед этим оборванцем излить все, что наболело:
— Понимаешь, я конченая сволочь! Маму сдал в пансионат, не навещал почти год. А мама моя — единственный человек на этой земле, которому я нужен и который никогда не сказал мне ни единого дурного слова… Ты это понимаешь? Эх, куда тебе…
— Ты считаешь, что я не способен понять твои чувства? — Рука бомжа зашевелилась под промасленным бушлатом.
— Да. Но только потому, что я уверен, что ты так бы не поступил! Так никто бы не поступил! Я одна такая сволочь на всей земле.
Бомж наконец медленно достал руку из-за пазухи. Она была цела и невредима и при этом пуста. Появившаяся конечность тяжело опустилась на плечо Саши:
— А почему ты это сделал? Расскажи…
— Долгая история.
— Если ты не спешишь, то, конечно, можешь игнорировать меня…
— Не, не в этом вопрос! Дело важное есть… Слушай, а давай я по дороге тебе все расскажу. Понимаешь, мне надо до Нового года успеть сделать важное дело. Очень важное. Поможешь? — Сашины глаза почему-то были наполнены надеждой, смешанной с отчаяньем, и плотно укрыты слезами.
— Помогу. А что делать? — Бомж увидел слезы в глазах этого шикарно одетого мужика и убрал руку с его плеча.
— Садись в машину! — с готовностью скомандовал Александр.
Не задавая лишних вопросов, бомж свернул свой нехитрый скарб и подошел к багажнику:
— Открывай!
Савин нажал кнопку, и крышка плавно поднялась. Бомж во-зился внутри. Саша нетерпеливо окликнул его:
— Слушай, друг, давай скорее! Не успеем, боюсь…
Мужчина выглянул из-за поднятой дверцы багажника, и на его обветренном и грязнющем лице появилась странная ухмыляющаяся гримаса:
— А ты, друг, не бойся! Чего тебе бояться-то? Все лучшее у тебя еще впереди.
— Э-э-э, хотелось бы верить. Но я это «лучшее» точно не заслужил. Мне важнее успеть спасти человека…
— Спасти?? Кого? — Бомж перестал ухмыляться и теперь сверлил глазами Савина.
— Дружище! Ну прошу тебя, садись! Поехали! По дороге все объясню!
Бомж сел позади водителя на пассажирское место. Мягкий замшевый диванчик принял пассажира. Саше было неудобно поворачивать к нему голову во время своего рассказа, и он, не выдержав, наконец спросил:
— Слышь, друг, а ты можешь ко мне пересесть вперед, а то я тебя толком не вижу?
— Нет. Не хочу тебя смущать видом и… запахом.
— Эх, брат, не тем смущаются люди, не запахом и видом…
— А чем же, брат? — ухмыльнулся странный пассажир.
— Да поступками, мыслями, делами гадкими!
— А ты сам разве не из таких, которые смущают?
— Из таких! Но я ведь, чтоб понять, шел к этому долго. Очень долго. Помню тот самый день, когда утром к зеркалу подошел и увидел всю свою мерзость. Вот прям так и увидел, что весь покрыт язвами, коростой какой-то, грязью… Вот ты, друг, говоришь: «Вид и вонь». А я хоть внешне, может, и не вызываю отвращения и воняет от меня разве только «ТОМОМ ФОРДОМ», но, по сути, внутри я же еще страшнее…
— Быстро же ты себя казнил. Ты вот нас сравниваешь, да все в мою пользу, а сам же меня и не знаешь вовсе. Первому встречному бродяге без дома, семьи, средств и цели в жизни исповедуешься, да еще и самоуничижаешься перед ним. Не странно ли? А, брат? — высказал подозрение странный пассажир.
— А что ж тут странного? Я понял, что не все надо через логику и разум пропускать. Особенно когда речь о людях. У меня их не так много, близких-то. А ведь людей на земле меньше, чем муравьев, мух, комаров! Разве ж это справедливо? Справедливо, что уходят и уходят из жизни близкие? Вот у меня сегодня только Костя и остался…
— А кто это — Костя?
— Друг детства и юности, можно сказать. Мы с ним с молодости ближайшие кореша. — Александр вдруг задумался и замолчал.
Бомж тем временем терпеливо сверлил взглядом замершего собеседника и что-то снова почесывал под своим грязным драным бушлатом.
Саша вдруг вспомнил, как Костя преданно дружил и работал с ним вот уже почти полвека. Ведь он сам никогда его даже не поблагодарил за такую преданность. Мало того, Савин постоянно Костей помыкал, подкалывал его, а последний год даже не удостаивал объяснениями о своем странном поведении и нежелании работать. Наверное, это несправедливо, по меньшей мере, к Венгерову как партнеру и компаньону.
— Слушай, ты закончил? — нетерпеливо поинтересовался бомж и начал что-то медленно вытаскивать из-под своей истлевшей куртки.
— Да, друг… Понимаешь, я только сейчас понял, как я невнимателен и несправедлив к своему единственному другу! Вот прям как молнией ударило! — Он внимательно посмотрел на напрягшегося и превратившегося в сжатую пружину собеседника, продолжавшего сидеть на заднем сиденье.
— И?
— Ты, друг, на меня как-то необычно действуешь… Не могу объяснить даже… — Савин потер лоб и виски. Внезапно он остановил автомобиль и прямо-таки вывалился из него на улицу. Подставил лицо налетевшему морозному снежному вихрю. Тут же повернулся, открыл рывком пассажирскую дверь и втиснулся на заднее сиденье к своему новому знакомому. Тот моментально вжался в противоположный угол и уже не вынимал правой руки из-за пазухи.
Оказавшись так близко рядом с немытым бедолагой, Саша вдохнул приторно-кислый «аромат», исходивший от его пассажира, и от этого тяжелого духа у него закружилась голова. От нестерпимой вони, исходящей от лохмотьев и немытого тела его визави, и от невероятного психологического напряжения он покачнулся и повалился на бомжа. Тот от неожиданности лишь отшатнулся еще дальше, уперевшись спиной в пассажирскую дверь, и смотрел на богато одетого мужчину взглядом, полным сомнения, ненависти, любопытства и брезг-ливости. Со стороны это выглядело парадоксально и комично. Бомж, презирающий господина в бобровой дубленке, на одном диванчике в роскошном авто — та еще сцена!
— Ух! Ты меня фрустрируешь прям, брат! Дай дух переведу…
— Э-э-э, ты чего?! Тут я сижу, тебе не положено, брат. — Бомж отстранился от опустившегося рядом Савина, отодвинулся еще сколько мог вглубь своего угла, по-прежнему не вынимая руку из-под своей куртки.
— Слушай, не знаю, что со мной происходит, но у меня будто жизнь перед глазами сейчас промелькнула… Ну, знаешь, как, говорят, перед смертью бывает… в последний миг, что называется. Так вот я прям увидел, как я к Косте хреново относился. Ведь так уйду и не поблагодарю даже. А ведь это он мне помог и бизнес сделать, и компанию построить. Даже маму определить в подшефный пансионат, и то он помог… А я как свинья к нему отношусь…
— Это как же? — поинтересовался бомж.
— Да вот так же! Он месяц за мной ходит и поговорить пытается, а я бегу от него и посылаю… Ну не полный ли козел я?!
— А чего он хочет-то?
— Слушай, какая разница?! Я вот что решил, брат: сейчас вызову нотариуса нашего и отпишу Косте свою долю. Он лучше управится с компанией. Я уже и так тормоз и обуза для бизнеса. А он — двигатель! Знаешь, какой он умный?! Э-э-э, не знаешь! — Савин хлопнул по плечу бомжа и удивился, каким твердым и напряженным оно оказалось. Будто по бетонной плите ударил с размаху. Так что даже рука заболела.
— Не знаю… — как-то задумчиво ответил бомж. Он продолжал жаться в угол и не вытаскивал руки из-под бушлата.
— Вот! Не знаешь! А еще он архипорядочный мужик! Ну просто красавчег! Ни копейки не взял у меня лишней, хотя все финансы под ним. Никогда не подставил, терпит меня, козла, столько лет, и только хорошее я от него видел! Вот всем бы таких компаньонов…
— И чего, вот так все и отдашь ему, красавчегу? — ехидно вставил бомж.
Саша встрепенулся:
— Да! Отдам! Я уже давно не хочу заниматься бизнесом, надоело и опротивело. Не мое это. Я к маме хочу… то есть знаешь что, брат…
— Что, брат? — Бомж вжался в мягкую замшевую обшивку двери, словно кобра, готовая к броску. Рука по-прежнему что-то крепко сжимала под промасленным бушлатом.
Но Савин настолько увлекся своей неожиданной исповедью, что не замечал ничего вокруг, он горел каким-то внутренним огнем, идеей, которая не давала ему покоя, и он срочно начал делиться ею с незнакомым бездомным бродягой:
— Я сейчас все ему отпишу и освобожусь! Я буду свободен, друг! Понимаешь? Это же круто!!!
— Думаешь?
— Уверен! Уф, прям легче стало жить. А еще, еще… Мы сейчас с тобой маму мою заберем! Нечего ей в казенном доме при живом сыне век коротать. Она должна со мной быть рядом. Точнее, я должен с мамочкой быть рядом, — выпалил на одном дыхании Александр и теперь смотрел на бездомного нищего в ожидании поддержки.
— Ну… а от меня-то чего тебе надо, мил человек? — отозвался бродяга.
— Так… Ну, во-первых, как вернемся, пойдем ко мне, я тебя приодену.
— Хм. Зачем? Мне и так не плохо.
— Нет, слушай, я тебя не хотел обидеть. Понимаю твою позицию. Ты, наверное, свободнее всех свободных, и у тебя есть свои принципы. Все это понятно. Тут, скорее, наоборот, я тебя прошу мне помочь тоже стать свободным. Понимаешь, помощь мне твоя нужна! — Савин даже сложил руки в мольбе, показывая всем видом и жестами, как ему нужна помощь этого запаршивленного, гнусно пахнущего бродяги. Тот молча разглядывал склонившегося к нему господина в бобровом полушубке. Рука потянулась из-под бушлата…
Константин Венгеров нервничал. Он ходил по кабинету, меряя его своими огромными ногами, благодаря которым не раз выигрывал не только соревнования в школе и институте по прыжкам в длину и высоту, но и споры. Например, он мог запросто перепрыгнуть с места через любого из своих сокурсников, стоявшего в полный рост. Благодаря этой способности Венгеров не только частенько легко выигрывал четвертной или червонец, но и не один раз избегал смертельных стычек с «местными» во время выездов всем институтом в подшефные села «на картошку». Но в ближнем бою его ноги не могли дать нужного результата, и тут защиту всегда обеспечивал Саша Савин, имевший серьезный стаж и опыт боксера, чемпиона района и города среди юношей в легком весе. Сейчас все эти воспоминания вихрем крутились в голове савинского компаньона и не давали ему возможности не только сосредоточиться, но даже уехать из офиса накануне Нового года, когда стрелки неумолимо бежали к самой большой цифре на циферблате.
— Что же я наделал?! Что?! Зачем?! — спрашивал себя Константин и тут же отвечал: — Так надо! Хватит топить компанию! Он — отработанный материал! Тормоз на пути прогресса. В конце концов, его вообще никто не любит, и никому он не нужен, только мешает, вредит и пакостит! Он сам во всем виноват! Заслужил! За-слу-жил!!!
Он как мантру на все лады повторял и повторял: «Заслужил! Заслужил? Заслужил!»
Неожиданно взгляд его упал на массивный письменный прибор из уральского малахита, поверх которого гордо восседал золотой орел. По всей ширине задней части тянулась золотая надпись:
«Моему единственному любимому и настоящему Другу
Косте Венгерову в Пятидесятый День Рождения
от друга и преданного партнера Сашки Савина».
Костя замер как парализованный. В голове пульсировало: «Сашка! Сашка Савин! Сашка!!!» Он потер виски и потряс головой:
— Что ж я за сволочь?! Что я делаю?!!! Бабки поставил выше дружбы…
Костя подскочил к столу в один прыжок и судорожно защелкал клавишами ноутбука. Нашел нужный сайт и кликнул кнопку звонка. Через минуту ему ответил «металлический голос». Видимо, в целях шифровки или маскировки звук искажался какими-то приборами или программой:
— Вас слушают, говорите.
— Здравствуйте! Я размещал заказ… три дня назад, срочный.
— Назовите номер заказа.
— Э-э-э, сейчас… Так, вот: двенадцать, три ноля, шестьдесят пять, ноль, один. Вот.
— Да. Заказ на исполнении.
— Да, да, я как раз хотел попросить… ну, это, отменить его. Аннулировать…
— Повторите.
— Прошу аннулировать мой заказ 120006501! Срочно!
— Ваш заказ 120006501 не может быть аннулирован. Вас предупреждали об условиях работы. Разговор окончен.
— Стойте! Стойте!!! Оставьте деньги! Я заплачу еще…
Пансионат «Счастливая старость» готовился встречать праздник. Все его коридоры и комнаты были украшены разноцветными гирляндами из блестящей мишуры, ленточек, флажков. Светящиеся всеми цветами фонарики создавали волшебную картину новогодней ночи, которая приближалась. На улице к этому времени уже рассвело, но в окнах пансионата горел свет и мерцали праздничные огни. У входа вот уже полтора часа стоял представительский лимузин с включенным двигателем и человеком на заднем сиденье. Дворника сегодня по случаю приближающегося праздника директор отпустила, а никого из обитателей богоугодного заведения не интересовал автомобиль на улице, так как у них были важные утренние дела: завтрак, утренний туалет, подготовка к встрече Нового года. Наконец дверь распахнулась, и на пороге появился Александр Савин. Он подбежал к машине и нырнул на заднее сиденье.
— Ну, что? Чего так долго-то, друг? — поинтересовался скучавший неопрятного вида пассажир.
— Не соглашается, друг, мама моя. Говорит, что здесь ей лучше. Друзей много, подруг. — В глазах Александра блеснули слезы. Он закрыл ладонями лицо, и плечи его вздрогнули. Сидевший рядом бомж положил руку на его плечо:
— Слушай, дружище, ну будет тебе. Не расстраивайся.
— Нет. Нет. Не понимаешь ты, что предателем я стал. Мама теперь со мной не хочет разговаривать. Прогнала. Праздник не хочет со мной отмечать… Такого никогда не было. Понимаешь? Ни-ког-да!
— А ты не вези маму к себе. Может, ты просто с ней побудешь, и праздник будет у нее и у тебя… — неожиданно предложил бродяга.
Савин вздрогнул, будто его током ударило. Он поднял заплаканное лицо на бомжа и неожиданно обнял его:
— Брат! Какой же ты тонкий! Точно! Молодец, бродяга!
— Ну и славно, иди к ней, — подтолкнул его нищий. И добавил: — А я пойду по своим делам, мне здесь недалеко до приюта. Там сегодня в ночь тоже праздник будет. Ха-ха!
— Нет! Нет! Нет! Прекрати! Ты что?! Я тебя так просто не отпущу! — Савин схватил за левую руку бомжа, который вдруг посмурнел и вновь засунул другую руку под куртку, что-то там нащупывая.
— Это в каком смысле «не отпущу»? — мрачно выдавил бомж.
— Да ты не подумай плохого! Я вот что придумал, послушай, друг. Прошу тебя. Давай все-таки прокатимся. Мне без тебя никак невозможно! — умоляюще попросил Саша. Бомж не отвечал и лишь еще пристальнее смотрел на этого странного богатея, медленно вынимая что-то из-под бушлата.
Из ванной комнаты в квартире Саши Савина вышел мужчина неопределенного возраста очень спортивного, даже можно сказать, атлетического телосложения. Его возраст определялся с трудом именно в силу его физического развития. Накачанная бронзовая фигура без единого лишнего грамма жира говорила, что перед вами марафонец, атлет, многоборец, выдающийся спортсмен на пике своей карьеры, то есть лет 35–40. Но седые виски и глубокие складки вокруг пронзительных глаз, рта и носа свидетельствовали в пользу 50–55-летнего возраста этого супермена. Его лицо было темно-бордового цвета — видимо, из-за постоянного нахождения на улице оно сильно обветрилось, и кое-где кожа сползала тонкими полосками так, что даже шелушились потрескавшиеся губы. На нем красовался лучший костюм Александра Савина, сшитый в Неаполе у самого знаменитого и дорогого портного. На руке репетир от самого известного швейцарского часового дома, смуглые ноги без носков небрежно и мягко облегали мягкие меховые лоферы. Преобразившийся атлет пододвинул стоявший на полу возле ванной комнаты двухслойный плотный 120-литровый черный пакет для мусора ближе к входной двери. Осмотрел внимательно под завязку набитый пластиковый резервуар. Внешних повреждений, дырок, трещин, разрывов не было. Тогда атлет вернулся в ванную и вынес нечто, завернутое в ручное полотенце. Прислушался к стоявшей в квартире тишине и, развернув тряпку, стал четкими выверенными движениями разбирать металлическую конструкцию: отвернул глушитель и снял затвор, отстегнул скобу спускового крючка, вытащил взводную пружину и боек. Разложив все металлические части оружия на полотенце, полил их сверху из бутылки с надписью «КРОТ», плотно свернул и положил внутрь мусорного пакета. После чего завязал двойным узлом верхние края пакета. Вернулся в ванную и вымыл руки. Снова прислушался. Где-то далеко на соседних этажах играла музыка. Люди продолжали праздновать Новый год. Он набросил дубленку и водрузил на голову соболью шапку, на руки надел тончайшей кожи, подбитой шиншилловым мехом, перчатки. Оглядел коридор, выключил свет и, взяв огромный мешок, вышел из квартиры. В лифте ехал один вместе с черным пакетом. Не встретив никого по пути, он вышел в раннее морозное утро первого дня наступившего года. По свежему снегу проволок мешок к автомобилю, стоявшему за углом дома на стоянке. Погрузил свою странную ношу в багажник, заняв его практически полностью, и сел за руль.
Двигатель, несмотря на мороз и стужу, запустился с первого нажатия кнопки и мерно урчал, разгоняя по своим металлическим сосудам горючую жидкость. Спортивный мужчина поправил зеркало заднего вида и увидел свои напряженные глубоко посаженные глаза. Подмигнул своему отражению:
— Ну что ж, с Новым годом! С новым счастьем!
Автомобиль плавно тронулся и выехал со стоянки, поднимая за собой маленький вихрь снежинок.
План Саши Савина был столь же прост, сколь и неожидан даже для него самого. С утра этого дня, последнего в уходящем году, ему казалось, что им руководит некто или нечто, чему он должен безропотно подчиняться. Сперва пришла мысль отказаться от умопомрачительной поездки в компании юной очаровательной старлетки, выписанной с сайта модного эскорт-агентства «Только для самых богатых», и он тут же ее претворил в жизнь. Девочка, не дождавшись богатого спонсора, улетела в оплаченный за две недели тропический рай. Затем этот странный бомж, который просто гипнотически положительно стал на него действовать, а внутренний голос или совесть, а может, даже душа убеждали его шаг за шагом делать все более глобальные добрые дела. Неудавшаяся с первой попытки встреча с мамой обернулась куда более интересным новогодним вечером с родителями Кости Венгерова и любимой мамочкой в пансионате. Но до начала праздника он все же уговорил своего случайного знакомого доехать до нотариуса и там оформить сразу несколько сделок. Первым делом Александр переписал все свои акции компании «РУСИНВЕСТНЕФТЕГАЗ» на Константина Борисовича Венгерова. Также он оформил договор дарения автомобиля, на котором приехали к нотариусу, на своего нового знакомого бомжа Серегу. После бурных возражений тот все же согласился принять этот подарок вместе с гаражом и всем содержимым багажника. Апофеозом небывалой щедрости Савина стал договор пожизненного пользования квартирой, на пути к которой он повстречал своего «ангела-хранителя», как теперь стал его называть Саша. Поскольку мама категорически отказывалась ехать к нему и вообще выезжать из пансионата «от подруг», Александр Ильич посчитал, что квартира положена тому, кто нуждается в ней гораздо больше в настоящий момент. А именно «ангелу-хранителю Сереге». Такую форму договора — «пожизненного пользования» без права расторжения — предложил знакомый нотариус, оформлявший все сделки и не задававший лишних вопросов. При этом он очень точно и тонко чувствовал тот момент, когда надо дать необходимый совет. Вот и сейчас подсказал такую форму, что содержание квартиры и все расходы оставлял за собой Савин, а «ангел Серега» мог проживать в ней без ограничений до последнего дня. После оформления автомобиля он уже не возражал, а лишь удивленно и недоверчиво посматривал на то, как Савин носился по нотариальной конторе и все время выкрикивал:
— Боже! Серега! Какое счастье быть свободным! Какое это счастье! Спасибо! Спасибо тебе, дружище! Если б не ты, я бы не смог сам…
Закончив все нотариальные бумажные дела, Савин вручил ключи «ангелу-хранителю» и попросил о «последней услуге» — довезти его до пансионата. При словосочетании «последняя услуга» бомж Серега вздрогнул и как-то очень нехорошо гоготнул, но Александр даже не заметил этой ухмылки. По пути в пансионат он без устали рассылал эсэмэски с крупными денежными пожертвованиями по всем коротким номерам фондов, просивших о помощи больным детишкам. Затем начал искать в интернете адреса домов престарелых, сиротских приютов и центров помощи бездомным. Потом попытался расспросить бродягу Серегу о его друзьях и о том, кто из них еще нуждается в помощи. На что Серега ответил суровым молчанием.
— Ну, не хочешь говорить, и ладно! Я все равно найду, кому еще можно помочь! Мне теперь это стало не просто необходимо, но интересно! Понимаешь? Я кайф ловлю от этого! Может, я для того всю жизнь и вкалывал, чтобы вот сейчас помочь всем, кому смогу?! — без устали тараторил Александр Ильич, все больше возбуждаясь.
Металлический голос наполнил салон автомобиля. Громкая связь была включена. Водитель остановился и прислушался:
— Подтвердите статус заказа. Подтвердите статус заказа.
Он посмотрел в зеркало, помедлил несколько секунд и наконец ответил:
— Заказ не исполнен. Не может быть исполнен.
На другом конце повисла тишина. После паузы тот же безу-частный автоматический голос спросил вновь:
— Поясните причину неисполнения. Поясните причину неисполнения.
Водитель зевнул и, ухмыльнувшись, ответил:
— Критерии не соответствуют нашему стандарту.
Невидимый собеседник снова сделал большую паузу и вновь заскрежетал:
— Основная причина? Основная причина?
— Причина? Хм. Милость…
Колонка Павла Астахова опубликована в журнале "Русский пионер" №107. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
- Все статьи автора Читать все
-
-
17.11.2024Лупы, линзы и другие увеличилки 2
-
28.09.2024Спасение на вершине 1
-
04.05.2024Крест Окуджавы 1
-
26.12.2023Око любви 0
-
26.11.2023Призрак бодеги Гарсии 0
-
09.07.2023Темное желание 1
-
07.05.2023Пропущенный юбилей жены подхорунжего Куделькина 0
-
12.03.2023Бездон и ракушка 0
-
16.01.2023Однако наш парень 0
-
19.12.2021Pro bono, или Без денег 1
-
13.11.2021Где все находится 0
-
19.07.2021Бубновозы 1
-
Комментарии (0)
-
Пока никто не написал
- Честное пионерское
-
-
Андрей
Колесников1 826Февраль. Анонс номера от главного редактора -
Андрей
Колесников1 5845Доброта. Анонс номера от главного редактора -
Андрей
Колесников1 7849Коллекционер. Анонс номера от главного редактора -
Полина
Кизилова8672Литературный загород -
Андрей
Колесников12283Атом. Будущее. Анонс номера от главного редактора
-
- Самое интересное
-
- По популярности
- По комментариям
- Новое
-
-
13.02.2025Рэй против Маска
-
13.02.2025Валентине Валентина. Allegro
-
13.02.2025В России создадут голосовую базу телефонных мошенников
-