Классный журнал

Николай
Фохт

Посмертный бросок

Геша Селезнев позвал всех на тренировку.

Утром, часов в двенадцать, позвонил Серега. Опустив расшаркивания по поводу того, что не виделись сто лет (не сто, а двадцать), Сергей тем не менее спросил:

— Помнишь Села?

Дурацкий вопрос, как можно не помнить одноклассника.

— Он в воскресенье нас всех зовет в клуб, потренироваться. У него плохи дела, онкология. В общем, как я понял, это такое прощание. Ему врачи дали полтора месяца, если не меньше.

Как в таком состоянии тренироваться? Он прям на ковре и помрет же.

— Этого я не знаю. Я тоже спросил. Он говорит, все ок, физические нагрузки не влияют. Я еще с женой пообщался (Сергей такой, обстоятельный, странно, что он до лечащего врача не добрался. А может, и добрался, не говорит). Она сказала, даже на пользу, положительные эмоции, эндорфины, все такое. Он от химии отказался, поэтому в относительной форме. Так она сказала. В общем, с клубом мы договорились, там не будет никого, кроме нас. Васильич приедет, проведет тренировку, тряхнет стариной. Он ведь сейчас большой тренер, секцию самбо для детей «Металлоинвеста» ведет. Но за двести баксов согласился. Только Геше ни слова. Я наших обзваниваю, уже четверых подписал. Будешь?

Я пошел, разумеется. Ребят повидать, на клуб посмотреть — тут все начиналось, сакральное место. Да и Васильичу в глаза заглянуть. Хотя, чего удивляться, он всегда был жестким тренером. Не жалел нас. Я бы даже спасибо ему сказал за это: после его разборов вообще никакие другие наезды и превратности судьбы не страшны. Слушаешь, бывало, как тебя руководитель уличает в бездарности, и только ухмыляешься. Представляешь, чем бы тебя Петр Васильевич сейчас крыл. Думаю, он и деньги запросил, чтобы никто и мысли не допустил, что он растрогался, поплыл. Он от денег откажется, я уверен. Но в глаза взглянуть необходимо. Тоже чтобы не думал, что мы выросли слабаками и спустим такое отношение.

Нас семеро набралось. В разной форме. Я ладно, у меня килограммов шесть… Ок, килограммов восемь лишних. А вот у Вовки, великого борца, лучшего, наверное, в нашей спортивной школе, все пятнадцать. Саня и Дима (Сашка Дмит-риев — Александров у нас в классе перебор был, ему фамилию именем назначили, ласковую форму) в норме. Но они, насколько я знаю, пьют, из-за этого тощие. Даня, Дамир, тяжеловес, — огромный просто. Но он так, пропорционально повзрослел, не изменился, короче говоря. Серега вообще огурец. А вот и Геша. Да, худющий, зеленый, с женщиной пришел — жена.

Мы уже переоделись, сачковали на ковре, никто не разминался, как в старые добрые времена. Васильича ждем. Чего лишние телодвижения совершать, сейчас этот зверь придет и нагрузит по полной программе. Геша переоделся. Бодро на ковер вышел. Мы встали, обнялись. Жена на входе в зал застыла, в дверном проеме, улыбается. Рада. Так же раньше наши родители стояли, смот-рели, как мы свои первые схватки на открытых коврах боролись. В носках, в отцовских самых крепких — фланелевых, байковых — рубашках в клетку. Кто-то выходил в брезентовой штормовке с отрезанным капюшоном — это роскошь. Такой хватало на весь подготовительный, до первой настоящей курточки, период. Они, самые близкие, и вдохновляли, и мешали. Но ясно было: самбо перетекает в семейный быт, становится темой разговора. Мама с папой, старший брат, дядя приобщаются, видя, как ты сражаешься, как выживаешь на ковре. Важная штука.

Васильич почти не опоздал. Как всегда, в верхней одежде, в этой своей кепке, которая эволюционировала, в основном улучшалась согласно росту благосостояния, заглянул в зал. Окинул нас заготовленным своим беспощадным глазом и скомандовал:

— Ну чего сели, разминайтесь. Манин, сможешь провести или пузо мешает?

О, все как обычно. Даже когда у Вовки не было никакого пуза, вообще ни грамма лишнего, а уж по гражданским, мирным меркам глубокий минус, он так же говорил. Потому что Вовке надо было гонять семь, а он уже неделю не мог даже ста граммов сбросить. Тренер и мы с ним были классическим продуктом советского спорта. С детства давали результат, любой ценой. Гоняли вес, как мужики. Боролись на вес, а то и два ниже положенного. Да, до десятого класса показывали что-то, вон, половина кандидата в мастера в школе выполнила. Оформили не всем, правда, только тем, у кого победы чистые или по очкам, или по местам на важных соревнованиях — Васильич нас с запасом готовил, к чему-то. Его этой бережливостью воспользовались, например, тренеры в университете. Сразу дали мне КМС, причем и по самбо, и по дзюдо. Чего добру пропадать, им же это достижение записали: вон, почти мастера за пару месяцев вырастили.

Мы побежали по кругу. Вовка вышел в центр ковра, ему бежать трудно. Как называются все эти упражнения, он забыл. Сашка Гноров подсказывал. Он и не прекращал тренировок. Сейчас командир каких-то там спецвойск. Тоже не сказать, что без жиринки. Это мышцы, безо всякой самоиронии объяснил он.

— Так, давайте стройтесь, банда. — Тренер в новых замшевых борцовках, в красном костюме Puma. С секундомером в одной руке, со свистком в другой. Меня затошнило: я не выдержу, если он действительно начнет нас сейчас тренировать.

— Так, Геннадий, как там тебя по отчеству. Давай сюда, расскажи, чего ты нас собрал, чего вообще хочешь от этой конкретной тренировки.

Генка трусцой выбежал из строя.

— Ребята, рад всех вас видеть. Ну чего, жизнь такая, непростая. Время идет… Да. Чего-то захотелось выползти на ковер, повозиться, отработать, вспомнить, как это было. Мечтал лет двадцать, а когда вот заболел, еще больше захотелось — но не было возможности. Вот появилась. Ну а чего, еще, Васильич, просто хочу потренироваться, нельзя, что ли?

— Тебе можно. Ты наконец нормально весишь. Не то что некоторые, распустили себя, как не знаю кто. Как удалось вес согнать?

Да нет, Васильич так шутит. Все и засмеялись, Генка первым. Только его жена, мне кажется, побелела лицом и не улыбнулась даже. Но это, может, я драматизирую, зрение уже не то.

— Так. Давайте по парам и в партер. Чем у нас славился именинник? Ага, болевой на ахилл. Который он, если мне не изменяет память, ни разу на соревнованиях так и не сделал.

Опять смех. Геша с Вовкой, мне достался Саня, Серега с Димой. Дамир подошел к Васильичу.

— Тренер, мне опять с вами? — А действительно, он всегда с тренером отрабатывал, у нас не было больше тяжеловеса.

— А что, все еще боишься?

Болевой на ахилловом сухожилии считался сложным приемом. Это теперь болячки на ноги делают часто и с удовольствием. Геша действительно его всю дорогу отрабатывал. Вот и сейчас он за пару минут вспомнил последовательность действий. Вовка терпеливо, можно сказать, нежно разъяснял нюансы, Васильич изредка подползал и бил по рукам, поправлял положение ног, сокрушенно качал головой — грязно, неточно все делаешь, как обычно. Ну и мы советовали, кто что помнил. Как будто готовили Гешу к чемпионату мира.
 

Я ведь не знал эту историю, уже после школы рассказали. Генка, Сашка, Дима, Серега и Вовка, они все из Орехова. Учились чуть ли не в одной школе, вместе записались на самбо. Всех, кроме Геши, взяли в спецкласс. А Селезнева не приняли, у него был порок сердца, врожденный. У него от этого лишний вес всегда был. А ребята пришли к Васильичу и сказали, что не пойдут без Гешки. Пусть просто зарядку делает, если бороться не сможет. Надо сказать, что это был костяк нашего класса, самые перспективные ребята, ореховские. Мы все так, прицепом шли. Кто выстрелит, кто не выcтрелит. А про них все точно было известно — и на сто процентов подтвердилось. Они поставили ультиматум, мальчики, Васильичу — и отстояли Генку. Тренер сам встречался с врачом, у которого Селезнев наблюдался. Выяснилось, что тренироваться пока можно, даже нужно. Главное, грамотно и под присмотром. Бороться тоже можно. Нельзя только искусственно вес сбрасывать. И Гешу взяли. Он старался всегда, не отставал от своих друзей. И всегда боролся в своем весе, поэтому особенно сложно было.

— Так, с партером закончили. В стойку. Отрабатываем переднюю подножку. Я ничего не путаю, Сел?

О, это ключевая история. Первым сложным и базовым приемом, который ра-зучивали, насколько я помню, был бросок через бедро. А потом шла передняя подножка из стойки. Сложный очень прием. И координация должна быть сумасшедшей, и резкость, и растяжка, ну и руки железные. Когда разучивали, Васильич обмолвился, мол, кто сможет в схватке его провести, тот вообще супермен. Геше это, видимо, запало как-то, он его стал отрабатывать. И ясно было, что не пойдет у него передняя подножка. Даже с колена, что немного проще. Но Геша, надо сказать, упрямый. Он не отступал от своего. У него и в схватках на тренировках не шло. Зато когда отрабатывали — идеально, просто лучшей передней подножки не видел. Гешу брали на всякие показательные выступления из-за этой подножки — и это был его звездный час. Он светился от счастья, до и после показух. И вот вдруг прорвало. Это были соревнования в Подольске, мемориал какой-то, не помню. Достаточно важный турнир. Нас там разметали в пух и прах, наш класс. Лучшие добрались до одной восьмой, я также из пульки не вышел, после второго круга закурил. Все, кроме Генки. Первая схватка — бац, передняя, чистый бросок. Вторая — бац, бац, бац, передняя, за явным преимуществом. Мы ничего не могли понять, но радовались, это нам прямо утешеньем было. Даже Васильич гоголем ходил: чуйка моя не подвела, подготовил бойца, который всех передними шарашит. Геша добрался до финала. Разные схватки были, он и падал, и чуть болячку не отпустил — но переднюю он во всех сделал исправно.

Финал. Парень у него очень серьезный, перворазрядник, кажется. А у Геши третий, по-моему, тогда был. Это само по себе чудо, но мы же видим, идет борьба. Все подтянулись за него поболеть. Орем, подсказываем. Тренер тоже эмоционально себя ведет. Видно, что трудно Гешке, не до коронки, просто отстоять бы. Но парень мощный, прыгнул на руку, перевел в партер и лег на удержание. Ну вот и все — ан нет, не все, Генка выкрутился, только два очка проиграл. Встали, секунд тридцать остается. Делай свое, делай свое — орем. И тренер то же самое кричит. Геша в захват прорывается, берет, подает соперника назад, чтобы следующим движением подкрутиться на переднюю. Но чувак все прочитал. Он назад отвалился, но сразу вперед и Гену за ножку прихватил. Бам, Селезнев на пятой точке. Это два очка.

— Опа, сел, — громко произнес тренер.

Генка поднялся, пятнадцать секунд у него. Можно еще качеством выиграть, если чисто сделает. Он опять ту же комбинацию — и тот же ответ.

— Опа, опять сел, — беззлобно, безнадежно констатировал Васильич.

Так и пристало: Сел короче, чем Селезнев.

Ну и дальше все было довольно грустно со спортивной точки зрения. Мы поехали на турнир в Севастополь, а Сел заболел ангиной, она перешла в воспаление легких. Осложнение на сердце. Геша больше не боролся на соревнованиях. Тренировался по индивидуальной программе. Зато давал списывать алгебру — тут он был зверь. Лучший.
 

Сел доучился с классом, поступил в университет на вычислительную математику, пропал из виду, возник уже каким-то маэстро программирования. Сумасшедшая карьера, чуть ли не Кремниевая долина, все такое. Сердце выдерживало: несколько успешных операций в Америке или Германии, точно не знаю. Ну и вот онкология.

Мы еще поотрабатывали, потом поборолись. Я тоже пару минут походил с Генкой. Дал ему поподворачиваться на свою переднюю. Упал пару раз — ничего обидного, он все понимал. Это не из жалости, не из милости — мы просто тренируемся, даем ему почувствовать переднюю.

Ну вот, когда я смотрел на него со стороны, такое накатило, у меня часто бывает. Я будто влезаю в шкуру человека, начинаю его глазами видеть, сердцем его чувствовать. Все как будто от первого лица, будто со мной это. У меня это с детства, сверхвозможность, что ли.
 

«Так, на ноги, ага, крестит, подсечку не успею, захват не тот. Левая ручка держит хорошо, за отворот правой. Не выходит, хотя бы за ворот, так, есть. Теперь как? Качнуть назад и влево, влево и назад. Руки к себе, разножка, подворот. Блин, руки ни фига не слушаются, Васильич правильно орет, что оставил руки, надо держать. Еще раз так же, назад и вбок, подворот. Ну ладно коряга, но хоть прошло. Надо работать еще».

И мозг не помнит, что нет никакого времени на работу, мозг блокирует реальность, мозг с удовольствием подгоняет тебя встать и побороться теперь с Димой.

В общем, тренировка закончилась, Геша пригласил всех в ресторан — это рядом с его домом, «Клен», в Орехове. Мы поехали, посидели (Сел даже жену попросил домой пойти, тут он сам разберется, чего она как мама с ним). Я буквально полчаса потусовался и уехал.
 

Через день звонит Серега.

— Привет. Геша умер, приезжай на похороны. Завтра.

Я не мог на кладбище утром, поэтому приехал на поминки, в «Клен».

Саня взял слово.

— Ну, все знают, как все было. Геннадий погиб как настоящий воин, я даже скажу, как герой. Спас ценой жизни жизнь другого человека, даже женщины.

А я не знал ничего. Саня подробно описал происшествие. Когда встреча одноклассников завершилась, Сел остался, чтобы рассчитаться за банкет. Он был зануда в этом смысле. Дело не в деньгах даже — все, что требовало счета, цифр, сложения и вычитания, превращалось у Села в целую пьесу. Ну вот, он завис там на час. Потом вышел из ресторана, пешком до подъезда минут десять. Если не спешить — пятнадцать. Просто пересечь внутренний двор, образованный четырьмя домами, и через арку выйти на свою улицу. Там через дорогу, и ты дома. И в арке Геша увидел, что три пьяных чувака пристают к тетке. Тетка, возможно, тоже навеселе, но честно пытается свалить от них. Сел, разумеется, вмешивается. Пьяные придурки на него. И как в кино или в самбистской сказке, Геша безо всяких там комбинаций, поймав троих на движении вперед, подворачивается на переднюю. Разбойники воткнулись в асфальт, тетка спасена, приехали менты, повязали агрессоров. А Генка умер на месте — вот и сердце не выдержало, вот и порок проснулся. И все закольцевалось.

А меня накрыло опять.

«Так, у меня секунд тридцать, по десять на каждого. Три попытки. Он на меня, сразу левой за рукав, правой за воротник — хоп, есть. М-м, сердце ухает, как при первом инфаркте. Тогда я выключился секунд через двадцать — значит, есть время. Второй с какой-то фигней на меня, палка, что ли? Хоп, готов. Третий не хочет подходить — ничего, я сам к нему. Этого можно раскачать. Дернул назад, как Васильич учил, и раз! Ладно, не чисто, с падением. Сегодня сойдет. Ну вот и все, отыгрался».

— Давайте помянем Гешу, Села. Он сделал свою коронку как раз тогда, когда нужно, — заключил Саня.

Мы выпили.

Серега, который, конечно же, сидел рядом, прошептал на ухо:

— Я там по своим пробил. Сел даже шага сделать не успел, у чувака был стреляющий шокер. А у Генки же кардиостимулятор. Ну и с первого раза он его свалил. Их уже под утро нашли, по камерам вычислили. А баба да, сбежала. Но он ее, конечно, спас, тут нет вопросов. Кстати, Васильич деньги-то взял.

Да не знаю, какая разница, была передняя подножка, не было. Геша не испугался, он точно не трус. И если бы не шокер, дернул бы их, тут я не сомневаюсь, он же только что с тренировки. Но, конечно, странная это история, наша жизнь, я имею в виду. Такие сюжеты, такие уроки.

А Серега, конечно, зануда. Но и это важно для меня, для всех нас.


Колонка Николая Фохта опубликована  в журнале  "Русский пионер" №107. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".