Классный журнал

Ольга
Ускова

Беги, Мотя, беги!

Я приехала в Покровское по важному денежному делу. Приехала глубокой ночью. Но к утру все село уже было в курсе: «Москвичка на черном джипе подкатила, да еще и с полным багажником приборов каких-то. Вон ее помощники выгружали их из машины полчаса».

К утру все в селении поняли: серьезные дела в Покровском заворачиваются. Нешуточные.

Директор фермерского хозяйства Николай Михайлович, в чьем гостевом доме мы остановились на ночлег, проникся важностью миссии и в 5:30 утра уже деликатно будил меня с крыльца, гремя бидонами и покашливая. А за завтраком гостеприимный хозяин вытащил из меня все подробности: и что я сама — президент компании и по местным меркам миллионщица, и что роботов привезли с собой, каких и у Илона Маска нет, и что будем испытывать на комбайне Жоры Савельева, и что замужем уже третий раз, а сын-то всего один, и что подарки привезли местному народу и против водки ничего не имею, но в сезон уборки — сухой закон, и… Да все он из меня вытащил за 30 минут между простоквашей и оладьями. Ему бы в ФСБ работать. Неоценимый талант по мягкому внедрению и нейролингвистической разведке.

А пока я ехала в поле к комбайнам, уникальным образом, не прибегая к помощи соцсетей и интернета, вся эта информация уже была предоставлена и первично обсуждена всеми пассионариями села Покровское.

У комбайнов я оказалась вовремя, в 8 утра, как и договаривались заранее. Все звено было в сборе, но Жоры Савель-ева, моего технологического визави, почему-то не было. Все слегка нервничали, очень картинно разводили руками и даже выбегали на дорогу, прикладывая руку козырьком к глазам, чтобы показать, какое это неслыханное событие — опоздание Георгия Михайловича Савельева на работу — и как они все ждут именно его.

Время шло, и я, теряя терпение, предложила перемонтировать искусственные мозги C-Pilot на машину вовремя приехавшего комбайнера Валеры и начать-таки мероприятие. Но на меня дружно замахали ручищами:

— Жора! Только Жора! Надо еще подождать!

Наконец появился Георгий Савельев — загорелый сухощавый мужик с кривым носом и вечно усмехающимся ртом. Позднее выяснилось, что село Покровское за последние 50 лет явило миру много ярких характеров, но Жору выбрали для нашего дела как самого въедливого, ехидного и дотошного мужика, эксперта по всем вопросам: от прививочной кампании ковида-19 до современной робототехники.

Например, он, к радости односельчан, вывел в прошлом году на чистую воду приезжавших в село специалистов из компании с неприличным названием «Хуавей», срезав их на лету полным незнанием с китайской стороны достижений великого Александра Попова, изобретателя радио. И таким образом сорвал проект по установке радиомачт на полях хозяйства для организации повсеместной приемки и ретрансляции спутниковых сигналов. Именно тогда Жора родил крылатую фразу «Х…вым путем пошли товарищи из “Хуавея”», которую потом полгода вспоминал народ при знакомстве с присылаемыми материалами из не терявшей надежду на заказ китайской корпорации.

Сегодня ему предстояло разобраться с искусственными мозгами и «умными» комбайнами от Cognitive Pilot, которые, как заявлялось приезжими москвичами, работают лучше, чем обычные, управляемые живыми людьми. И все ждали хорошего шоу. На кону было многое. На кону были ДЕНЬГИ.

Со столичными забились, что если агробот под присмотром Жоры закончит уборку на три дня раньше срока, то образовавшуюся прибыль фермерского хозяйства в размере 500 тысяч рублей директор направит на оснащение математического класса в школе села Покровское и на следующий сезон роботизирует искусственными мозгами весь парк комбайнов и тракторов. А если нет, то я выплачу штраф в размере 500 тысяч рублей хозяйству и отдельно 100 тысяч рублей — Жоре за беспокойство.

Во избежание одностороннего подхода и для объективности освещения процесса решено было, что я буду вместе с Жорой в комбайне во время работы агробота хотя бы в первый день уборки.

Некоторые женщины из Покровского меня жалели. Симпатичная местная бухгалтерша Лидия Сергеевна сунула мне в руки домашний крендель и, наклонившись к уху, посоветовала:

— Вот, перекусишь в кабине. А Жорку опасайся! Он за деньги че хочешь поломать может, не то что мозги…

Но дело в том, что время уже двигалось к 9 часам утра, механизаторы все разошлись по своим машинам и продували системы, а Георгия Михайловича все не было. Напряжение наросло до невозможности. Пятьсот тысяч рублей на дороге не валяются. Возможно, в селе и тотализатор тайный завели на наш эксперимент века, а Жорки все нет и нет.

Наконец он приехал. Весь пунцовый, взмокший! Мрачно извинился. Отвел в сторону директора. Оттуда ветер доносил матюги минуты три. Потом оба мужика поспешили ко мне:

— Анатольевна, извини. У Георгия там ЧП случилось дома. Мы этот час-то не будем считать. Поехали уже, что ли!

Жора шел со мной к комбайну пружинисто, молча, раскачиваясь, как боец без правил перед рингом.

На месте наши инженеры уже готовились показывать Жоре, как запускать роботизированный режим управления машиной — искусственного комбайнера Cognitive Pilot.

— Вот смотрите, как только встанете в исходную точку, нажимаете вот эту кнопку. У вас перед глазами экранчик, там все отражено: и как робот траекторию закладывает, и как кромку держит, и выгрузка зерна на ходу, а если что не так, то он сразу сообщит. Все сам. Есть возможность экстренного отключения — вот здесь красная кнопка. Надеемся, что не понадобится никогда. Приятной работы.

Савельев посмеивался. И как-то многозначительно прищуривался. Ребята спрыгнули с подножки. Мы остались в кабине вдвоем.

— Ну что ж! Давай сама нажимай на кнопку вашу. А то скажешь потом — не так жал…

Я послушалась. Было в Жоре что-то мужское, командирское. Хотелось подчиняться и соответствовать.

— Ты, говорят, ученая. Кандидат, говорят. А по какой специальности?

— Технических наук…

— А, ну-ну. А то тут экономисты до вас приезжали. Все расчеты эффектов делали. А нету такой науки — экономика, нету. Трепология одна. Отсюда и проблемы в стране…

Мне не хотелось про проблемы, я видела, что собеседник подбирается к прыжку, и решила слегка переключить направление беседы:

— А директор сказал, что у вас дома ЧП с утра. Что случилось-то? Может, помочь как-то?

Тут Жора помрачнел и буркнул:

— Да Мотька пропал. Мне пришлось с 6 утра лазить по двору и соседям. По-завтракать не успел. Дома потоп и бедлам. Все орут, ревут.

— Мотя, сын?

— Нет. У дочки ангорский кролик. Матвей. Отрос уже, как свинья. Я говорю: давайте жаркое забацаем. А эти дуры мои носятся с ним, в попу целуют. Доча даже в постель его с собой брала. Да я запретил. Ну вот, утром встали — клетка нараспашку. Мотьки нет. Все в сопли. Жена говорит: поезжай в город, ищи такого же. Подсунем дочке вечером. А они дорогие, во-первых! Пять тысяч рублей за крольчонка. А во-вторых, у Мотьки окрас пятнистый. Он весь как семафор, где я такого же найду. Ну и, в-третьих, в Ростов отсюда два часа в один конец. Я ж на работе. Кто меня отпустит? Страда же.

— Ну робот же вкалывает за вас. Давайте поезжайте. Я тут справлюсь сама. Только телефон грузовика для выгрузки оставьте.

— Э-э-э, — сощурил глаза Жора. — А эксперимент? Хитрая какая. Вот у вас робот-то на каких принципах работает?

— В смысле?

— Ну вот если я сейчас перед жаткой прыгну, он раздавит или я для него хозяин и господин?

— Не раздавит. Объедет. Он видит поле так же, как человек, и все живое аккуратно объезжает и сообщает диспетчеру вот сюда, на экран.

Я постучала пальцем по монитору.

— А как он понимает? Какое это — живое?

— Он обучается. Так же, как ребенок, только в тысячи раз быстрее.

— Сам?

— Сам. В этом и фишка. Ваш комбайн был вещью, а стал субъектом. Видит, понимает, анализирует, принимает решения.

Жора помолчал. Потом оживился.

— Ну а как насчет моральности?

— Какой моральности?

— Ну, если стал субъектом и обучается сам, значит, должна быть моральность. Что плохо, что хорошо. Кого любить, кого бить.

— Жор, он пока вот кромку научился держать точно и зерно не просыпать мимо грузовика. А про моральность ему рановато. А вопросы у вас, как у Шукшина в каком-то фильме: «Как вы лично относитесь к проблеме шаманизма в отдельных районах Севера?»

Я засмеялась. Но Георгия не проняло:

— Ну, шаманизм не шаманизм, а чертовщина в этих роботах какая-то точно есть. Как это — был объект, а стал субъект? Ты что ж, на Божественный промысел замахнулась? Может, для начала тогда кому-то неплохо было бы хотя бы докторскую защитить?

— Вы серьезно вот это сейчас? — Он меня зацепил. Я начинала понемногу злиться. Чем безукоризненнее работал агробот, тем напряженнее становилась атмосфера в кабине. Это уже напоминало диалог Сары О’Коннор с психиатром в «Терминаторе-2».

— А че не так-то спросил? Вон он убирает ровнехонько по ниточке, ни один мужик так не может у нас. А зачем он это делает? Мы вот — за деньги. Сезон оттрубим по 14 часов в день — и при деньгах. Живем на эти денежки, детей растим, баб радуем, вот в Египет повезу своих куриц зимой. Я — ради энтого самого. А он вот зачем? Ежели комбайн с искусственными мозгами теперь субъект и учится, то когда у него этот вопрос в мозгах объявится?

Георгий постучал пальцем по монитору.

Я открыла рот. Потом закрыла. Получилась пауза. Я мысленно начала подбирать слова для ответа. А зря. Потому что инициатива была совсем перехвачена и Жора, расправив плечи, рванул в атаку.

— Хлопаешь ртом? Хорошее дело. Только мы все здесь в селе с интернетом сидим. И новости про Илона Маска и беспилотники ваши каждый день читаем. И там еще столько нерешенных вопросов. И на Марс уже собрались. И свиньям мозги под кожу человечьи вшиваете. А моральности-то никакой? А ты думаешь, привинтила мозги на комбайн и молодец. А вдруг этот комбайн завтра доучится и на меня поедет жаткой махать? Он же не за деньги здесь вламывает, а черт знает почему! Мой тебе совет и всем Маскам, вместе взятым: почаще спускайтесь на землю и с народом разговаривайте. Чтобы х…ню всякую не мастерить.

Комбайн тем временем в роботизированном режиме уже заканчивал поле. А Жора в пылу обличительства и не посмотрел ни разу ни в окно, ни в монитор. Он реял надо мной беркутом, надеясь испепелить аккурат до обеда и сорвать свой джек-пот.

— Слушай, Жора, — пошла на «ты» и я. — А ты сегодня с утра чай-то пил?

— Ну, пил. И чего?

— А ничего. Кипяточком-то тебе чайник причинное место не ошпарил, нет? А телефончик-то мобильный тебе в ухо пять минут назад не выстрелил, когда ты с женой болтал, обошлось? А пылесос кошелечек твой не спер, пока ты тут в поле митингуешь?

— Ты чего быкуешь? Чего это за вопросы дебильные?

— Да такие же, как ты мне задаешь про восстание комбайнов и работу за ДЕНЬГИ. Все эти уже привычные умные приборы для тебя и для всего упомянутого тобой народа такие, как мы в Cognitive Pilot и разработали. Чтобы жизнь приятней и удобней стала. Чтобы время и у тебя, и у жены высвободилось в интернет слазить, книжку почитать, в Египет слетать. И искусственные мозги для комбайна про это же. Вот ты тут в кабине уже четвертый час митингуешь, а у тебя только язык устал. А если бы сам управлял сейчас уборкой, а не робот, то уже бы шею твою свело (голова-то налево все время свернута), спину бы ломило и глаза бы слезились. И денежек этих своих любимых ты бы процентов на 30 сейчас меньше заработал. Вон, смотри, Валера на таком же комбайне, но без робота, какие уже зазоры метровые от кромки делает. Устал потому что. А мораль роботам мы с тобой прямо сейчас и пишем. Но только, если ты свою цель только деньгами и Египтом будешь мерить, так ничего ты нормального новым искусственным субъектам не напишешь.

— Почему это?

— Потому что деньги эти твои — это просто цифры на мониторе. Вот как здесь. — Тут уже я постучала пальцами по компьютеру. — Главное — не бумажки, а на что ты их обменяешь. На Египет или на репетитора дочке по математике, например, понял?

Жора замолк, видимо, мысленно собирая возражения. Желваки двигались. Глаза прищурились. Но тут внезапно запищал и замигал монитор. Комбайн остановился.

— Что? Уже сломался чудо-комбайнер? — возопил напарник.

Я посмотрела на экран.

— Нет! Ты читать умеешь? Видишь сообщение: живой объект перед машиной. Вот, видишь?

В окно не было ничего особенного видно. Желтая стена пшеницы. Все как обычно. Колос в Покровском отличный. Высокий. Налитой. Не зря лучшая ферма в районе. Но на мониторе в 10 метрах от нас пульсировала красная точка. Жора хмыкнул и полез из кабины, уже запасаясь желчной репликой.

Я выпрыгнула тоже.

Когда я подошла к Георгию, мужика было не узнать. Совершенно перевернутое, распустившееся от нежности и растерянности лицо. Он держал на руках большой разноцветный комок ангорской шерсти:

— Мотька нашелся!

В тот вечер мы досрочно закончили эксперимент, подписав акт о передаче всей сверхурочной прибыли с Жоркиного комбайна в дар местной школе на математический класс. Я немного нарушила свой сухой закон, обмыв в Жорином семействе счастливое воссоединение кролика Моти и дочки комбайнера.

Бухгалтер Лидия Сергеевна, по непроверенным слухам, выиграла в местном тотализаторе по результатам эксперимента. Она единственная ставила на нашего агробота и отхватила выигрыш 1 к 20.

И только одно маленькое обстоятельство отравляет мой триумф. Когда я привезла этот рассказ и видеофайлы с кроликом в московскую лабораторию, то руководитель нейронщиков как-то сразу помрачнел и начал чесать голову:

— Ольга Анатольевна, не понимаю! C-Pilot не должен был увидеть лежащего кролика! Слишком маленький объект! Мы его этому не учили. Неужели он сам? Пойду, соберу совещание…

P.S. Эта история полностью документальная и происходила этим летом. Здесь по просьбе участников только заменено название села и имена нарицательные, кроме моего и кролика Матвея.  


Колонка Ольги Усковой опубликована  в журнале "Русский пионер" №106. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".