Классный журнал

Иван Соколовский Иван
Соколовский

В Америке с любовью

15 ноября 2021 12:00
В то время как в отношениях с Соединенными Штатами у нас все очень запутанно, в одном только, пожалуй, есть ясность: российский гражданин Иван Соколовский поступил в вуз под Лос-Анджелесом и уехал туда учиться. Ушел в этот омут с ясной на первый взгляд головой. Мы будем публиковать в «РП» записки молодого человека и станем свидетелями его становления и развития в очень, без преувеличения, драматичное время, когда эпидемия объявила войну планете, когда меняются представления о людях, странах и континентах, о жизни и смерти… И когда мистика без конца перетекает в реальность и, главное, наоборот. И может быть, попутно выяснится, что такое эти Соединенные Штаты сейчас.




Я прилетел в аэропорт Лос-Анджелеса. Теплый прием в Америке меня не ждал. Я его, если честно, тоже. Обогнав около 50 соотечественников по пути к паспортному контролю (тут уж каждый сам за себя), я встал в очередь, которая поначалу показалась очень большой. Чуть позже она стала казаться бесконечной. Ты вроде как и двигаешься, но количество поворотов этой змейки из людей не уменьшается. Мистика! В какой-то момент это ввело меня в транс, и, очнувшись через полтора часа, я понял, что граница позади. Это вселило надежду.

 

Я прилетел с двумя чемоданами, поэтому ехать на общественном транспорте было бы неверно, а если вспомнить, что ты в Америке, — преступлением против человечности, потому что более скудную и убогую транспортную систему представить себе трудно. Кто-то решил очень остроумно поиграть словами и назвал выезд из аэропорта LAX-it (LA exit). Этот же шутник, видимо, расположил парковку для такси в нескольких километрах от выхода из терминала, потому что к хаосу, вызванному сотнями столпившихся машин, прибавляются твои попытки до этой парковки добраться. Конечно, есть шаттл, который подвозит до нее, но как же это понять? Я видел с десяток людей, стоявших с налитыми то ли кровью, то ли слезами глазами и пытавшихся понять, как сбежать из этого ада. Проблема отчасти в том, что многие не знают английский и приехали в Лос-Анджелес, чтобы навестить успешно эмигрировавшую семью. Что интересно, людей латинской внешности среди потерявшихся и растерявшихся я не заметил, потому что почти все знаки, объявления и даже реклама заботливо продублированы на испанском языке.
 

Сел наконец в обнаружившийся шаттл. Это был обычный автобус, совершенно не предназначенный для перевозки пассажиров с багажом, что вынуждало нас постоянно извиваться и придерживать лежавшие наверху чемоданы, чтоб не придавили. После 15 минут езды, двух падений на меня паренька, стоявшего передо мной, и десяти извинений, которые я от него услышал, мы добрались до гигантского куска асфальта, усеянного таксистами и их автомобилями. Выбор был небольшой: либо вызываешь «убер», либо просишься в первую попавшуюся машину. Интернета на телефоне у меня не было, поэтому я сел в «тойоту» к плохо говорившему по-английски индусу. Единственным словом, которое он говорил без раздумий и запинок, было «чувак». Его-то я всю поездку и слушал. Свои речи он закончил фразой: «С тебя 144 доллара». Мне стало не по себе. Я-то думал, что уже морально подготовил себя к местным ценам, но это выходило за все рамки. Позже, проверив в приложении «убера», сколько такая поездка стоит, я с разочарованием понял, что паренек меня еще и не обманул. То есть именно такие цены мне придется терпеть следующие четыре года. Опустошенный морально и материально, я попросил терминал для карточки, на что он только развел руками. Хотя я точно знаю, что он у него был. Получив две купюры по 100 долларов, этот подлец с беспечным лицом поинтересовался, нужна ли мне сдача. Про себя представляя, как читаю ему лекции о скромности и честности, на деле я просил вернуть мне только 40 из положенных 56 долларов. Но он забрал все.

 

Выйдя из машины, я увидел первую вещь в этой стране, которая меня не подвела, — кампус. Это невероятно красивое место, заставленное светлыми трехэтажными зданиями и покрытое газонами, деревьями, лавочками и столиками. Все это меня настолько умиротворило, что я просто оставил свои вещи около здания общежития и пошел к охранникам, сидевшим в пяти минутах от него, чтобы забрать ключи от комнаты. Тут нужно уточнить, что все остальные иностранные студенты приехали до 16 часов и были встречены дружелюбными работниками колледжа, которые проводили их в комнаты, накормили, напоили и все показали. Я же прибыл в 11 часов вечера, поэтому разбираться со всем должен был сам. На охране я получил шоппер, где лежали ключи (карточка, которой ты проводишь, чтоб попасть в помещения на кампусе), расписание на следующие несколько дней и еда. Смысла объяснять, что это была за еда, я думаю, нет: печенье, чипсы и пачка жевательных конфет. Все, конечно, помечено как веганское и не содержащее глютена.

 

Как я выяснил позже, в общежитии у нас есть лифт, но по приезде у меня просто-напросто не было сил об этом думать, так что я пронес все вещи по лестнице и встал перед дверью в комнату. Что-то было не так, и я понимал это вопреки желанию спать. Где-то через полминуты раздумий меня осенило: на ручках всех других дверей висел знак «Очищено от ковида», на моей — нет. Это значило, что мой самый большой страх оказался явью и в комнате уже кто-то был. Во время подготовки к приезду нам много раз объясняли, что иностранные студенты приезжают 19-го, местные — 22-го. Предполагалось, что оба моих соседа — американцы, поэтому я был некоторым образом фрустрирован таким поворотом.

Сделать обычный замок было бы, конечно, слишком просто, поэтому наша администрация поставила на каждую дверь считыватель для карточек, которые нужно в него вставить, потом достать, а после этого набрать четырехзначный код. Ну и хорошо: на первый взгляд немного бессмысленное усложнение простого процесса открытия двери, но зато ты всегда за несколько секунд предупрежден, что сейчас войдет твой сосед.

 

Когда я открыл дверь, мой, как мы тут говорим, руммейт, Джастин, уже спал. Позже выяснилось, что он играет в американский футбол за команду нашего колледжа, поэтому приехал 9-го числа для подготовки к сезону. Выглядит этот парень квадратным из-за огромного количества мышц и небольшого роста. Встает каждый день в 6–6:30, чем вызывает у меня глубочайшее уважение. Да и вообще, как сосед Джастин попросту идеален, поскольку он уходит рано утром и возвращается поздно вечером. Если вдруг он и появляется в комнате, то на несколько секунд, весь разговор ведет сам, причем не останавливаясь и не меняя его содержания из раза в раз. Вот дословный перевод: «Как дела, дружище? Ладно, увидимся». Ответа не требует ни он, ни американский этикет, но я все равно на всякий случай сообщаю ему, что все в порядке. Вдруг волноваться начнет на своей тренировке…

 

Но это я уже забежал вперед. В тот момент я видел в нем только огромное тело, покусившееся на мое право спокойно пожить пару дней в одиночестве, поэтому я был немного раздражен. Оглядев комнату, я увидел двухуровневую кровать, стоявшую в углу и оснащенную только двумя матрасами. Одеяла, подушки, постельное белье — все это мы должны были покупать сами, и, естественно, у остальных прибывших было время на это в течение дня. Я же остался один на один с матрасом. Открывать чемодан и доставать из него что-то теплое мне запретила совесть, потому что это разбудило бы Джастина, да и терпеть уже не было сил, поэтому я просто упал на матрас, закрыл глаза и… нет, не уснул. Причем не то что сразу, а вообще. Все усилия, которые я приложил в самолете, чтобы не спать, так как это дает надежду на преодоление джетлага, оказались абсолютно тщетными. Я просто лежал на кровати до 6:30, потом встал, умылся и понял, что чувствую себя омерзительно.

 

Вот так меня встретила эта страна. Если честно, мне очень повезло, что я не испытывал по поводу нее никаких иллюзий. Я довольно неплохо понимал, что будет сложно, враждебно и непривычно, поэтому все подставы, которые США, как я и предполагал, с радостью предлагают, я пока что воспринимаю относительно легко. Пока что.

Довольно скоро, мне казалось, я их, кстати, изучил. Но и несомненные плюсы тоже оказались налицо. Один из несомненных плюсов в нашем колледже — ты сам создаешь свое расписание, а единственное ограничение — список обязательных курсов, которые нужно взять, так называемые General Education Requirements. С их помощью администрация удостоверяется, что ты узнаешь достаточно о разных сферах деятельности и сделаешь осознанный выбор карьерного пути после второго курса. Такая система называется Liberal Arts и как по мне, так превосходит российскую, где только выпустившиеся из школы дети вроде меня каким-то образом должны принять рациональное решение, которое определит всю их жизнь. Так вот, каждый семестр нужно взять четыре «класса» и один блок занятий физкультурой (за который ставится только отметка «прошел / не прошел», никаких оценок. Появился на всех занятиях — и то молодец, результата показывать не требуется). Среди обязательных требований — писательский семинар для первокурсников (ПСП), семинар человечности для первокурсников, три курса на выбор по литературе / мировой литературе / философии / религии и по курсу по экономике, политике, истории, психологии, математике и одной из естественных наук. Я в этом семестре беру ПСП, математику, государственное управление и экономику.

 

ПСП можно выбрать из чуть ли не 12 разных вариантов, различающихся по темам («Американская мечта», «Человечество в постапокалипсисе», «Концепция зла» и т.д.). Я выбрал «Писательство и опыт». Выбрал, если честно, из-за прозрачности его структуры и ясности требований профессора. Есть тут такой сайт, называется «Оцени моих профессоров», и там ученики, взявшие какой-то класс, оставляют отзывы о человеке, который этот класс вел. Невероятно удобная вещь: если хочешь детально изучить предмет, находишь профессора, который будет заваливать тебя занятиями, выжимать все соки, но в итоге давать хорошее образование; хочешь просто выполнить одно из требований по программе — выбираешь кого-нибудь попроще и подобрее. Иногда возникает ощущение, что ты в интернет-магазине.

 

Но для ПСП я выбрал нечто среднее. Объем работы немаленький: нужно каждую неделю писать эссе на 1000+ слов и выполнять дополнительное задание еще на 400–500. Но если ты за весь семестр ни разу не проигнорировал «домашку», был на всех занятиях и в конце концов выполнил индивидуальный проект (два дополнительных эссе по 2000–2500 слов), то получаешь 5 с плюсом. Это выглядело отличной альтернативой другим занятиям, где пришлось бы все время выслушивать нудных стариков, вряд ли заметивших бы отсутствие учеников в аудитории, но ожидающих от тебя по итогу курса огромное эссе обо всем, что они с пафосом наговорили. Мы же встречаемся раз в неделю и разбираем эссе двух людей из группы (всего нас 7 человек, не считая профессора). Люди просто набрасывают свои идеи по поводу структуры эссе, порядка идей, их внятности и значимости. Довольно полезное и интересное занятие на самом деле. Темы, на которые мы писали, включали в себя «Кто ты как писатель?», анализ шутки (просто представьте, что его нужно растянуть на 1000 слов), разбор теории заговора, объяснение своего выбора в описанной этической дилемме и еще несколько других. Перед каждым эссе нам объясняют, для какой аудитории и с какой целью мы его пишем, но по большому счету тут почти полная свобода, так что я от постоянного письма не устаю.

 

Дальше идет математика, мой самый любимый класс. Возможно, потому, что ведет его немолодой русский профессор, один из двух людей на кампусе, с которыми можно поговорить на родном языке. Ну и как незначительный бонус — он прекрасно подает материал, еще и именно так, как это делала моя учительница в общеобразовательной школе в России. Как это совпало — не знаю, но отсутствие таких учительниц в Америке абсолютно очевидно, потому что люди на недавнем экзамене набрали в среднем 71 балл из 100. У меня, для сравнения, 100, и при этом я далеко не гений, просто их школьная система образования не дает хорошего и фундаментального понимания каких-то правил и законов, позволяя просто знать формулы. У нас, конечно, в большинстве школ ситуация еще хуже, но некоторым, как мне, очень везет с учителями. Поэтому, когда на первом занятии я услышал, что ему, откровенно говоря, плевать, знаем ли мы формулы, и что вместо них он хочет, чтоб мы понимали, как их с ходу вывести, я понял, что попал в правильные руки. А вот для остальных это катастрофа. Как и его постоянные русские шутки и анекдоты, над которыми смеются в основном из вежливости (я тоже, но только потому, что в Москве слышал их столько раз, что могу сам закончить любой анекдот, который он начинает). Очень часто на занятиях он упоминает о своей жизни в России и с удовольствием фиксирует наши отличия от американцев… Один раз сказал, что плотность мы будем обозначать не привычной всем «ρ», а «щ». Причем настроен он был очень серьезно, уделил время, чтоб объяснить студентам разницу между «ш» и «щ», чтоб, не дай Бог, не запутались. То есть он резвится, а на самом деле чувствует себя в колледже, похоже, очень уверенно — в отличие от меня.

 

«Государственное управление» — это, пожалуй, самый сложный для меня класс.

Нужно много читать и писать. Очень много. На неделю в среднем задают 100–200 страниц, и это, естественно, не художественная литература, а довольно монотонный и перегруженный тоскливыми деталями текст о конституции, Верховном суде, устройстве Конгресса, борьбе федералистов и антифедералистов… Пропустить это чтение, конечно, можно, но тогда ты смело забываешь о хорошей итоговой оценке, потому что в конце концов по нему придется писать эссе на несколько страниц или развернуто отвечать на вопросы.

 

Помимо этого, у нас была ролевая игра, где мы определяли судьбу Нью-Йорка в 1788 году. Либо мы принимаем новую конституцию, либо нет. Стороны, соответственно, делились на тех, кто за, против и между. Было 7 вопросов, по которым у нас были разногласия, вроде количества представителей в Конгрессе, надобности ротации и характера представителя народа. Нам нужно было подготовить речь на 5 минут, выступить с ней, а потом ответить на вопросы тех, кто «между», чтоб убедить их присоединиться.

 

Тут-то люди и поплыли: вменяемые вопросы шли только от двух человек, неплохо отвечали на них четверо. А в группе нас 20. Было очевидно, что остальные если что-то и читали, то понять не смогли. Но тут отдельно хочется сказать про профессора, которая, хоть и не всегда может доходчиво объяснить большинству, что они вообще прочитали, все равно очень рада помочь. Причем это не на уровне «подойдите после занятия, если остались вопросы» (никто в здравом уме не подойдет), а реальная помощь по типу создания отдельных занятий, где она все разжевывает по нескольку раз, чтоб люди точно поняли, а также написания справочников для каждого чтения, чтоб стала ясна основная идея и было понятно, на что обращать внимание. Я заметил, что многим это действительно помогло. Отдельный плюс — отсутствие откровенной левой повестки на занятиях (которой я очень опасался до приезда) и в целом соблюдение нейтралитета по всем вопросам. Да, есть частности…

 

Последний мой класс — это экономика. Несмотря на то что я собираюсь в ней специализироваться, она на самом начальном уровне — для тех, кто вообще ничего о ней не знает. Выбора у меня не было — таковы требования. Не сказал бы, что жалуюсь, потому что максимальные оценки получать не особо трудно, да и от повторения некоторых тем вреда нет. Но вот профессор вызывает только недоумение. Колледж у нас очень требовательный, и сюда набирают только лучших, но вот он каким-то образом смог проскочить. По сути, он такой же первогодок, как и я: только что перевелся из средненького университета в Филадельфии и не очень хорошо понимает, как учить людей здесь. Статус колледжа и ожидаемый уровень гениальности учеников (который, кстати, оказался сильно не таким, как я представлял себе до поступления, и не в лучшую сторону), видимо, очень давят на него, поэтому он до сих пор на каждой лекции выглядит очень взволнованным и иногда сбивчивым. Постоянно соглашается со всем, что говорят ученики, даже если они несут какой-то бред.

 

Был случай, когда мой знакомый сказал, что уничтожение половины населения и удвоение всех существующих ресурсов приведут к одинаковому результату, а профессор восторженно его похвалил. Это, конечно, особенность американской образовательной системы — не говорить ученикам, что они не правы, чтоб те не боялись выражать свое мнение. Но он этот принцип возводит в абсолют своего поведения, по которому я мысленно ставлю ему «неуд».

 

В плане оценок он тоже не особо строгий, но и тут находятся те, кто умудряется получать аналоги двоек. Например, мы должны проходить онлайн-тесты. Они направлены на закрепление пройденного в классе, поэтому нет ограничений ни по времени, ни по количеству попыток. То есть ты в любом случае можешь набрать максимальный балл просто за счет упорства, но некоторым не хватает то ли ума, то ли воли, чтобы просто эти тесты пройти, не говоря уж о нескольких попытках. Из 50 учеников в группе стабильно есть 2–3 человека, которые получают 0 (у нас можно посмотреть статистику после прохождения теста).

 

Это вот у меня в голове и не укладывается: если ты сюда попал, то ты невероятно трудился и в школе, и при поступлении. «Невероятно» — это очень мягкое слово, если что. За обучение большинства людей родители еще и платят какие-то невменяемые деньги. Но некоторых идиотов ни то ни другое почему-то не стимулирует работать усерднее… Да, таких не большинство, но они есть.

 

Тут все сходят с ума по так называемому Graded Point Average (GPA), то есть твоей средней оценке за все курсы. Максимальное ее значение — 4,00, минимальное — 0. В России я такого не замечал, но тут это считается мерилом твоего успеха и знаний. Наверное, потому, что сама система выставления итоговых оценок посправедливей, то есть у каждого класса в этом плане своя структура, которая определятся профессором, но всегда какая-то часть, скажем 20–25%, отводится под домашнюю работу, еще 10–15% — на промежуточные экзамены, а остальное — на финальный экзамен. Профессоры к этому всему еще добавляют работу на занятиях, дополнительные задания, онлайн-тесты и, по сути, все, что им вздумается, четкого стандарта нет. Но в отличие, по крайней мере, от того, что у меня было в школе, твоя четверка за экзамен может иметь серьезные последствия. Или, наоборот, если получишь пятерку, то можешь компенсировать ею расхлябанность в домашней работе.

 

Недавно моему пребыванию в Штатах исполнилось два месяца. За это время у меня сформировалась какая-то цикличность в расписании. Пока, к счастью, не монотонность, а только цикличность. Недели тут начинаются с воскресений, а не с понедельников, как у всех нормальных людей, но я это проигнорирую и все-таки опишу свою жизнь в привычном порядке.

 

Понедельник и среда. По сути, я могу просыпаться, когда захочу: первая пара у меня в 14:55, и до этого времени я предоставлен сам себе. Как правило, я встаю в 8:30 и иду в душ. Душевая почему-то всегда пустует. Рассчитана она на четырех человек, причем для каждого есть отдельная кабинка, но местным, видимо, не нравится либо мыться, либо вставать раньше девяти. После этого я отправляюсь обратно в комнату и, работая над домашним заданием, жду обеда, который тут начинается в 11. Сначала я презирал их расписание приемов пищи, сдвинутое по сравнению с нашим часа на три назад, но потом понял, что так намного удобнее экономить свои талоны на еду. Их, кстати, у меня 14 на неделю. Считывают их с пластиковой карточки, которая является одновременно твоим студенческим удостоверением, ключом к большинству дверей на кампусе, пропуском в спортзал и, если захочешь, дебетовой карточкой. Так как столовая работает без ограничений по набранной еде, мне нужны только обед и ужин, так что в свои 14 талонов я укладываюсь идеально.

 

Столовую у нас все описывают как «стабильно среднего качества». Лучшего определения ей и не дашь. Еду нельзя назвать ни плохой, ни хорошей. Вроде и дают два вида мяса, но оно все настолько пережаренное и сухое, что проглотить невозможно. Вроде и есть макароны с сыром, которые не испортишь никак, но сыр этот почему-то жидкий (!), причем не подсыхает, и безвкусный. Вроде и есть пюре, но оно смешано с таким огромным количеством неуместных ингредиентов (зачем вы в него кукурузу и бобы положили?), что есть как-то неприятно. И так со всем остальным. Я в смысле еды непривередлив, но она, опять же, просто не соответствует деньгам, которые на нее уходят. Единственное мое спасение — это салатный бар. Ничего мудреного — просто листья салата, овощи, масло и соусы, но все это ты мешаешь сам, поэтому у великих кулинаров, работающих на кухне, нет возможности придумать такую комбинацию, которая вызовет у тебя отвращение.

После обеда я иду обратно в комнату или в библиотеку, чтобы продолжить работу. Ее всегда достаточно, потому что вся образовательная система завязана на том, что ты получаешь большинство знаний сам, а пары и профессоры — это просто еще один инструмент для этого. В 14:55 у меня начинается государственное управление, сразу же за ним идет экономика. Освобождаюсь я в 17:45 и сразу же иду на ужин. Вслед за ним у меня снова домашняя работа. Закончить ее я стараюсь до 21, чтоб было время отдохнуть и посмотреть что-то с моими соседями в телевизоре, который мы купили, и сидя на диване, который мы украли.

 

Если с телевизором все более-менее понятно, то диван был получен следующим образом.

В начале семестра мы поняли, что не хотим, чтоб наша комната была оборудована только маленьким холодильником и тремя кроватями, под которыми находятся рабочие столы. Кто-то рассказал моему соседу, что в одном из зданий общежития, носящем имя «Маркс» (к Карлу, если что, отношения, кажется, не имеет), есть подвал, куда складывали всю мебель и некоторые вещи во время эвакуации из-за ковида в 2020‑м. Тогдашние третьекурсники и четверокурсники в итоге закончили свое обучение вне кампуса, онлайн, поэтому так и не вернулись за какими-то вещами, так что люди либо просто брали их, либо находили номера владельцев и пытались сторговаться по телефону.

 

Мы обо всем этом узнали слишком поздно, поэтому ничего интересного не нашли. Был только телевизор, стоявший в углу, но, когда я нашел его хозяина на ЛинкдИне, тот сказал, что его друг заберет все его вещи на следующий день. Расстроенные, мы собрались идти обратно в свой корпус, но при выходе заметили, что в лаунже на первом этаже имеется огромная гора диванов, столов и стульев.

 

Подойдя поближе, мы увидели, что на всем этом налеплены стикеры «мусор». Дальнейший план действий пришел нам троим в голову одновременно: мы берем вон тот роскошный серый диван и спасаем его от смерти на свалке. В наше оправдание: мы спросили главного по корпусу, нужна ли кому-то вся эта мебель, и получили отрицательный ответ. Так что настоящей кражей это назвать нельзя.

 

Но нам хотелось почувствовать, что мы нарушаем хоть какие-то правила, поэтому, выбрав свою самую непримечательную одежду (никто точно ни в чем не заподозрит трех молодых людей в темных спортивных костюмах и солнечных очках, когда на улице давным-давно темно), мы отправились в «Маркс». Я должен был открыть изнутри пожарную дверь, около которой стояли мои соседи, и по пути чуть не провалил операцию, когда главный по корпусу недоверчиво спросил меня: «А ты чего так оделся?». — «Бегал», — мрачно ответил я. То ли он подумал, что я в ночи бегал под какими-то веществами, то ли просто не хотел разбираться, но больше задерживать меня не стал.

 

Когда я открыл дверь, двое моих соучастников быстро вбежали внутрь, с удивительной легкостью подхватили довольно внушительных размеров диван и побежали в наш корпус. Я успевал только открывать двери. Через две минуты мы были внутри нашей комнаты. И тут стало понятно, что диван слишком большой. Почему-то никому из нас не пришло в голову померить комнату перед тем, как идти на дело. Было обидно. Но потом мы все-таки решили, что просто сделаем глобальную перестановку, которая уменьшит доступность к кроватям, но позволит вместить диван.

 

Было очень сложно, порой невозможно, но у нас получилось. Еще и придумали, что можно купить телевизор и поставить его на комод под моей кроватью, так как я все равно им не пользуюсь. Теперь наслаждаемся завистью всех гостей.

 

Вторник и четверг. Встаю я в 7:40, потому что бегаю с одним знакомым, у которого этот бег засчитывается как занятия физкультурой. Когда он мне рассказывал, что должен бегать два раза в неделю рано утром, я из вежливости предложил составить ему компанию. И вот до сих пор не могу отвертеться.

 

Бегаем мы по нашему небольшому одноэтажному городку, и это на самом деле очень приятно. Погода в Калифорнии обычно скачет на 15 градусов за день, поэтому с утра держится около 11–12, что подходит для бега, а днем поднимается до 25–30. После этого я иду в душ (где все так же никого нет), переодеваюсь и отправляюсь на занятия по математике. Сразу же после этого у меня футбол.

 

Руководствуясь стереотипом об Америке, я записался на продвинутый уровень, потому что думал, что он будет соответствовать моему посредственному. Но я не учел, что, хоть американцы и действительно плохо играют в футбол, в колледже есть огромное количество иностранных студентов, которые, как выяснилось, превосходят меня в навыках. С другой стороны, если все-таки удается забить или отдать голевую, удовлетворения намного больше.

 

После футбола, в 12 часов, я наконец-то ем первый раз за вторник. После обеда опять домашняя работа, а в 14:55 — ПСП. Закончив занятия, я иду готовиться к волейбольному матчу. Точнее, не к самому матчу, а к тому, что я опять буду единственным игроком в нашей команде, который решил прийти.

 

Дело в том, что у нас есть любительский турнир, в котором участвуют команды, сформированные из учеников, профессоров и работников кампуса, то есть набрать можно кого угодно, если человек причастен к колледжу. Меня позвала играть за ее команду одна девушка, казавшаяся очень заинтересованной всем соревнованием, но в итоге забывшая о нем после первого тура. Остальные два члена команды либо все время заняты, либо тоже не особо заинтересованы. Приходится просить случайных людей играть со мной.

Пятница, суббота и воскресенье. Они отличаются от остальных дней тем, что считаются выходными. У меня нет занятий, но нагрузку это все равно снижает не очень сильно. Опять нужно успеть доделать все задания и при этом вести активную социальную жизнь. Для большинства людей она заключается в регулярных походах на вечеринки с огромным количеством плохой музыки и алкоголя (с кампуса каждую неделю стабильно увозят на скорой одного-двух напившихся до потери сознания студентов).

 

Мне такой образ жизни не особо нравится, поэтому я стараюсь принимать участие в максимальном количестве поездок, которые организует колледж. Могут просто повезти в Лос-Анджелес, могут на пляж, могут на серфинг, могут на картинг. Главное — успеть записаться, потому что количество желающих значительно превосходит количество мест. Если я вдруг нахожу на своей электронной почте оповещение о чем-то интересном слишком поздно, приходится оставаться на кампусе. Тут список развлечений очень скудный: спортом никто заниматься не хочет, кроме нескольких китайцев, играющих в бадминтон. Так что бадминтон я уже освоил неплохо.

 

Зато к нам каждую неделю приезжают спикеры. Это может быть кто угодно — политики, кинозвезды, писатели, профессоры из других университетов… Если запишешься на такое мероприятие заранее, то сначала попадаешь на ужин, который является единственной твоей возможностью получить действительно хороший кусок мяса на кампусе. С тобой за столом будут сидеть другие ученики, бывшие и действующие профессоры и, если повезет, сам спикер. В абы какой одежде просто-напросто не пустят, обязательно должен быть костюм или хотя бы рубашка со штанами.

 

Если же не хочется во всем этом участвовать, можно просто прийти к 7 часам и послушать выступление, которое длится около часа. Надо сказать, что студенты тут меня просто поразили своим хамским отношением к людям, не разделяющим их точку зрения. Большинство из них уже так много времени провели в информационном вакууме, где действуют строгие правила, диктующие, кого нужно ненавидеть, а кого поддерживать, что когда колледж приглашает, к примеру, женщину, утверждающую, что существуют ложные обвинения в изнасилованиях, то зал превращается в кипящий котел, а во время секции с вопросами люди просто выходят и начинают орать в микрофон, забыв про все правила приличия.

 

Потому что им в голову вдолбили, что жертвам нужно верить всегда и без доказательств, а если ты не согласен с этим, то ты, значит, поддерживаешь насильников.

 

Смотреть на все это просто-напросто страшно.

 

Что самое смешное, наш колледж в прошлом году был назван первым номером в плане свободы слова. Это во всех Соединенных Штатах, оплоте свободы слова.  


Текст Ивана Соколовского опубликован  в журнале "Русский пионер" №105Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".

Все статьи автора Читать все
   
Оставить комментарий
 
Вам нужно войти, чтобы оставлять комментарии



Комментарии (0)

    Пока никто не написал
105 «Русский пионер» №105
(Ноябрь ‘2021 — Ноябрь 2021)
Тема: мистика
Честное пионерское
Самое интересное
  • По популярности
  • По комментариям