Классный журнал

Андрей
Макаревич (признан в РФ иностранным агентом)

Она была актрисой

Вообще-то мы совершенно неверно понимаем слово «мистика». Ибо на самом деле мистика — огромный пласт философских учений, со своими течениями и адептами. Умнейшие люди планеты в разные века посвящали свои жизни изучению мистики. Для нас же это шаманство, колдовство, любовный приворот и прочая битва экстрасенсов. Вот и я, как ни стыдно, из этой обширной группы. Ну не дорос до толкования каббалы. Так что все-таки — про чудеса.

К чудесам тянуло с детства. На рубеже 60-х–70-х в большую моду вошли всякого рода экстрасенсы и двигатели предметов на расстоянии. Большинство из них оказывались жуликами, но это никого не смущало и интереса к предмету не убавляло. На эстраде выступали гипнотизеры (до Кашпировского было еще лет пятнадцать). Книжку «Таинственные явления человеческой психики» я зачитал до дыр. Используя ее как пособие, ставил многочисленные опыты по передаче мысли в пространстве. В качестве подопытных брались одноклассники. Не буду сейчас описывать наши эксперименты, могу только сказать, что результаты сильно превышали процент допустимых случайных совпадений. Возможно, нам слишком хотелось добиться желаемого. Впрочем, сегодня уже кое-что из этой области научно подтверждено, и запах мистики оттуда улетучился.
 

А в конце 80-х «Машина времени» поехала на гастроли в Мозамбик. Боже, что это было за время! Не знаю, какой причудливый изгиб мысли заставил «Госконцерт» забросить нас в самое сердце Африки, — мы не возражали. Еще пару лет назад пределом наших мечтаний был Влади-восток. А тут Африка! Земля вуду!

Мозамбик и правда оказался землей вуду. Я был поражен, узнав, что полицейский имеет право арестовать человека, несущего лошадиную ногу, так как она применяется для поднятия из могилы своего родственника, а поднимают их исключительно для того, чтобы попросить отомстить своему недругу, то есть со злым умыслом. Просто приходишь на могилу и зовешь своего усопшего дядю, похлопывая лошадиной ногой по собственным бокам — без этого никак. Класс!

Скоро мы познакомились с Сашей и Олей — очаровательной молодой парой, они работали корреспондентами в ТАСС. Были у них две маленькие дочки и слуга Мануэль — он важно ходил по дому босиком, но в белых перчатках. Настоящая «Хижина дяди Тома»! Мануэль оказался мужем местной колдуньи, причем высокого ранга. Ух ты! Несколько дней я уговаривал Мануэля упросить жену разрешить нам побывать на настоящем обряде — вообще-то белых туда не пускали. И — уговорил. Разрешение было дано.

Мы довольно долго ехали в деревню, где жила колдунья. Обряд, как я понял, проходил раз в неделю — местные жители шли туда со своими болячками и жизненными вопросами. Я почему-то ожидал, что для обряда необходима ночь — для ужаса: оказалось, ничего подобного, время приближалось к полудню. Деревня состояла из пары десятков круглых хижин, мазанных белоснежной глиной и крытых соломой. В центре располагалось небольшое открытое пространство — для собраний. Нас усадили в тень и даже принесли бутылку «Мартини». Колдунья оказалась толстой черной теткой, очень похожей на Эллу Фитцджеральд. Население постепенно собиралось на площади, люди беседовали, смеялись, дети шныряли туда-сюда, рядом шла стирка — мистикой не пахло. На нас никто не обращал внимания. Обряд в этот день состоял из двух частей: сперва посвящение в колдуньи молодой девахи, лет восемнадцати, потом — прием населения. В какой-то момент все угомонились, разговоры затихли, зазвучали барабаны. На них играли, как ни странно, совсем маленькие дети — серьезно, с осознанием миссии. Молодуха присела на коврик (рядом опустилась свита еще из двух девушек), начала мелко трястись в такт ритму, глаза ее закатились. Оля шепотом переводила мне комментарии Мануэля: сейчас ей предстоял экзамен — ей надо будет, пребывая в состоянии транса, найти спрятанное в одной из хижин ожерелье. Не найдет — придется пересдавать. Но сперва старшая колдунья приблизилась к кандидатке на должность и ржавым обломком лезвия сделала ей маленькие надрезы на запястьях, внутренних сгибах локтей и — о ужас! — на языке. После чего быстро втерла в надрезы какую-то черную дрянь из баночки. Затем девушка вскочила (было в ней килограммов сорок и из одежды — набедренная повязка) и легко побежала с закрытыми глазами, не выпадая из ритма. Свита бросилась следом. Так, пританцовывающей шеренгой, они забежали в одну хижину, в другую, и из третьей будущая ведьма гордо вышла с газетным свертком в руках. Это и было ожерелье. Его торжественно надели ей на шею, и посвящение закончилось.

Второе действие выглядело так: на площади чуть особняком стояла совсем маленькая хижина, в которой жили духи — там хранились вещи умерших родственников старшей колдуньи. Она зашла туда ненадолго и — вышла другим человеком. Изменились походка, движения, голос. На голове у нее был платок мамы. Первым делом она поздоровалась за руку со всеми собравшимися (новый человек пришел!). Поздоровалась она и со мной — рука ее была ледяная, зрачки расширены, взгляд неподвижен: она находилась в глубоком самогипнозе. Вопросы жителей носили бытовой характер: вот, нога болит, что делать (иди в больницу, я такое не вылечу) или вот, жена ушла, как быть (найди ее и поговори мирно) и все такое прочее. Через некоторое время колдунья попрощалась со всеми и опять удалилась в хижину. Она вышла через пять минут с тростью деда, и опять это был совсем другой человек — она стала выше, стройней, говорила мужским голосом и прихрамывала. Но самое интересное, она говорила по-испански (Мануэль уверял, что в обычной жизни она испанского не знает). Процесс знакомства за руку повторился, и зазвучали новые вопросы. За этот день колдунья перевоплощалась трижды, и я видел, что она очень устала.

Больше всего поразило, пожалуй, то, что никто из местных чудом не изумлялся, для них все происходящее было обычным явлением быта — как сходить на рынок. Потусторонний мир располагался к ним гораздо ближе, чем к нам. Я позавидовал — интересно же!

Когда Саша и Оля покидали Африку, Мануэль, проработавший у них несколько лет и нежно любивший хозяев и их детей, тем не менее спер с кухни всю посуду. Мистика, нет?


Колонка Андрея Макаревича опубликована  в журнале "Русский пионер" №105. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".