Классный журнал

…Вышел в круг массовик, поднял руку, привлек внимание — и:

— Рич! Рач! Рум-би-бум! Рум-би-бум, рум-би-бум! А ну взялись за руки и справа налево пошли, пошли! А чего такие серьезные? Все же хорошо, хорошо и очень весело! А ну за мной, хором: Рич-Рач-Рум-би-бум!

 

Это было в подмосковном доме отдыха, я там был с бабушкой, по курсовке.

 

Когда говорят «оттепель», я почему-то вспоминаю именно это: теплый вечер, идущие по кругу веселые люди и «Рич-Рач-Рум-би-бумм!».

 

Конечно, было и другое.

 

Появились автоматы, продающие бутерброды, спички, бублики… Еще кофейный концентрат в брикетах — очень вкусный, еще — какао-концентрат… Появились кафетерии, они потеснили привычные рюмочные. Было в них что-то аэропортовское, немного иностранное. А вместо водки — коньяк…

 

Все любили Кубу и Фиделя, в табачных ларьках появились кубинские сигары. Отношение к ним было настороженное. Как их применять, мало кто знал…

 

Молодежные кафе, молодые поэты, невиданная современная чешская мебель, слабой устойчивости.

 

Менялось время.

 

И так получилось, что в это время Софья Борисовна стала вдруг состоятельным человеком.

 

Было это так.

 

Приехал в отпуск сосед-геолог. И все было как обычно: подарки, «Березка», номер в «Национале». Но однажды Вадим (так звали соседа-геолога) присутствовал при получении С.Б. пенсии. Четырнадцать рублей с копейками. Мелочь С.Б. всегда отдавала почтальонше. На него это произвело впечатление. Он вызвал на лестницу дворника Никиту и произнес небольшой содержательный монолог. Кроме «Ах ты!» да «Ты ж ты!» было еще «Как же так?!». Остальное, что называется, ненормативная лексика.

 

Никита выслушал:

— Жить можно…

 

— Да? — Монолог был продолжен…

 

А на следующий день геолог вручил Никите сберкнижку на предъявителя.

 

— Тут полторы тыщи. Я уезжаю, мне они без пользы. Немного, но пока так… Ты объясни теть Соне, что к чему, проконтролируй, так сказать…

 

— Сделаем, — обещал Никита.

 

— Сделай! — Геолог саданул себя кулаком в грудь. — Скотина я! Раньше-то где был?

 

— Да ладно…

 

— Нет, скотина!

 

Вот так переменилась жизнь у Софьи Борисовны. Из всех новшеств ей особенно нравился кафетерий на Покровке. После кино (а С.Б. ходила только в «Колизей») она обязательно посещала это чудное уютное место (это потом уже было там самообслуживание). Поначалу же — официантки в крахмальных фартучках, крахмальные скатерти на столиках. Официантки — все красавицы. Как только С.Б. усаживалась за столик, несли ей две чашечки: в одной кофе, в другой коньяк (вечером коньяк подавали в рюмках). И, конечно, бутерброд с черной икрой…

 

Днем народу почти нет, С.Б. сидела, получала удовольствие от вида на Чистые пруды через большое прозрачнейшее окно, от кофе, от чистоты — курить здесь папиросы типа «Беломор» было как-то неудобно. С.Б. курила в кафетерии привезенные соседом-геологом — Вадюшей — черные китайские сигареты, а опиум если и был в них, то чисто символически. Зато аромат! Кофе, коньяк, дымок с каким-то восточным извивом — роскошь, одним словом…

 

Вот открывается дверь и входит немолодая, скромно одетая женщина. По виду — учительница. Шляпка, сумочка. Ей приносят чашечку кофе… «Учительница» оглядывает кафетерий, улыбается С.Б. С.Б. улыбается в ответ. Улыбается смело. Теперь она может улыбаться: железные зубы заменены на протезы — может, не самого лучшего качества, но все лучше, чем было…

 

С.Б. улыбается.

 

— Софья Борисовна, — вдруг говорит «учительница», голос у нее неожиданно резкий, — нам бы поговорить. Это важно. Вы позволите?

 

И уже сидят за одним столиком.

 

— Именно такой я вас и представляла… Ах, какой чудный запах! Китайские сигареты… Лёлины любимые… В них ведь есть немного… — «Учительница» щелкнула пальцами…

 

— Да, — тихо сказала С.Б.

 

— Ну, к делу. А ведь в скверную историю вы попали… Не надо ничего говорить… — Взгляд у «учительницы» был недобрый, очень внимательный. — А вы хорошо держитесь, в вашем-то положении… Кстати, а почему вы не спрашиваете, кто я и что мне нужно?

 

— Я догадываюсь.

 

— Тем лучше. Кстати… Этот человек… Он вас шантажирует?

 

— Нет.

 

— Не верю. Зная их методы… Да и повод есть… Три трупа — это, я вам скажу… — Глаза «учительницы» на секунду стали прозрачными и тут же потемнели.

 

— Два.

 

— А доктор, в больнице? У Лёли?

 

— Несчастный случай. Он был мерзавец, я могу объяснить…

 

— Мне не нужны подробности. Это ваше дело. Но этот человек… Вы понимаете, о ком я говорю?

 

С.Б. кивает.

 

— Ничего нет опаснее недоучки. А если он еще и упорен… А он упорен… Вот что я вам скажу: мое терпение кончилось. Он мне мешает. А все эти разговоры о Вселенском зле, о Дьяволе… Послушайте, это же просто медицинский случай. И он давно заслужил палату в сумасшедшем доме. Вы ведь во время войны работали в подобном учреждении, в Рязани, кажется? У доктора Блейдмана? Что вы молчите? Я не хочу, чтобы вы оказались… ну, вы понимаете… А шансы высоки… Только сейчас оттуда не выходят…

 

С.Б. сидела, низко опустив голову. Ее трясло.

 

— Вы испугались? Это будет пострашнее, чем все Мировое зло. А Дьявол… — «Учительница» улыбнулась — зубы у нее были великолепной работы. — Ну, считайте, что Дьявол — это я. А я говорю: меня нет! Прощайте!

 

Номер 1217 слушал очень внимательно.

 

— Очень хорошо. Они испугались. И напугали вас. Вижу, удалось.

 

С.Б. кивнула.

 

— Да, они опасны. Но не стоит преувеличивать их возможности. Поглядим…

 

С Главпочтамта № 1217 отправил телеграмму в маленький уральский городок. «Очень соскучились ждем Пригораев».

 

С.Б. позвонила доктору Блейдману.

— Что случилось, Соня? — спросил знаменитый доктор, уловив чутким ухом дрожь в голосе С.Б.

— Мне нужно с вами посоветоваться…

— Хорошо. 16:30 завтра, в зоопарке.

— Где?

— Я люблю больших кошек…

 

Маленький доктор с маленьким медицинским саквояжиком стоял у клетки и внимательно наблюдал черного ходящего кругами зверя с желтыми раскосыми глазами.

 

— Леонид Абрамович…

 

— Посмотрите, Соня, какая красотища! Нет, вы посмотрите, посмотрите! Э-э…

 

И доктор, уже держа С.Б. за руку, считал ее пульс, сверяясь с карманным хронометром.

 

— Что такое, Соня? Нет, не говорите, сначала нужно отдышаться… Вот и скамейка, очень кстати, очень кстати… — И, раскрывая саквояж, протягивал С.Б. таблетку: — Замечательная штука. Suisse. Сейчас, сейчас… под язык… Это чудо… Нет, грызть не надо, сосать, сосать, сосать… Да у нее новые зубы! Чудно! Сосите, а я вам прочту замечательные стихи:

В ее глазах проходят прутья клетки.

Они растут, как черный, частый лес.

Они сошлись, как ветки, в острой сетке…

А там, за чащей клетки, мир исчез…

Ее кошачий шаг скользит упруго,

О! Как струна она напряжена…

Уже легче? Я же вижу, почти порозовели…

…И вдруг зрачок, как занавес, 

раздвинут…

Не помню, как дальше…

 

— Кто автор? — тихо спросила С.Б.

 

— По-моему, какой-то немец… А что, не хуже Блейка… Ведь не хуже?! Не хуже. А вам — лучше. Соня! Говорите теперь…

 

С.Б. рассказала все, все. Доктор слушал, не перебивал.

 

— Да… Не сказал бы, что это пустяки… Вы попали между двух сумасшедших… Даму эту я знал… давно. Способный психиатр, интересовалась гипнозом. Ее у меня забрали. Сами понимаете, кто и куда… Да… Плохих не брали… Ну что я вам скажу, Соня… Вам нужно исчезнуть. Спрятаться…

 

— Я не знаю…

 

— И я не знаю. — Маленький доктор потер ладошки. — Надо подумать… Поискать… И найти. Другого выхода не вижу. А сейчас я отвезу вас домой. А завтра все будет хорошо, замечательно. Не верите?

 

— Я не знаю.

 

— А я знаю. Все будет хорошо.

 

Дружбы не получалось. Хромой кукольник, как человек реальный и практический, понимал, что нужно дарить. И он дарил. Да как-то все не то. Зажигалки, ручки с девочками, брелоки — все это принималось, но без восторга. А хорошее мясо нужно постоянно. Можно галстук подарить… А зачем мяснику галстук? Но что-то же нужно дарить? Человек он был не жадный, но знал по опыту: передарить тоже нехорошо. Подвернулся под руку сувенир из Монте-Карло — настольная рулетка. Откуда она взялась, неважно, — вещь капитальная, коробка яркая, немаленькая… Повез…

 

— Вот ребятам развлечение! Заводная штука, между прочим, рулетка! Можно на деньги играть…

 

— Поиграем, — хмуро отозвался старший мясник. — Поглядим… Как всегда?

 

— Да, вырезку… Гости… Надо…

 

— Надо — сделаем!

 

Оказалось, ничего сложного. Инструкцию перевели быстро — спецшкола же французская рядом…

 

Начали по пятачку. И увлеклись, да как! Вспомнили, что про рулетку много писал Джек Лондон, — принесли из библиотеки… И — пошло. Банк вызвался держать замдиректора. Крутить поставили Немого. Замдиректора внес в банк 100 рублей — первый вечер играли скромно, по полтиннику… Начали постепенно заводиться… Уже замдиректора искал компаньонов, ими стали старший мясник и бухгалтерша из жэка, бывалая тетка по фамилии Гвóздева. Сложились, банк — 500 рублей! Солидные деньги, солидная игра… Дальше — больше! Пристрастились в подвале. По ватерпасу выровняли пол. Уже и фишек не хватает — тут ремесленники выручили, ребята рукастые… Широко развернулись, Немой крутит, шарик бросает, Гвоздева фишки выдает, деньги считает… Банк уже за две тысячи переполз… И страсти пошли нешуточные. Приходит, допустим, человек с рублем (самая низкая ставка), покрутился, приноровился — с четвертным уходит! Не ушел вовремя — все, пролетело! Снимает часы. Крутится рулетка, бежит шарик… Встал. Ушли часы!

 

— Авторучку примете? С золотым пером…

 

— Не!

 

— С золотым пером!

 

— Сказано — нет! Делайте ваши ставки!

 

Заглянул участковый:

— Вы чего тут? Притон устроили?

 

— Да мы по копеечке, время провести…

 

— По копеечке… Глядите!

 

Идет народ, несет народ: сервизы, костюмы, канделябры, охотничьи ружья, коллекции марок, монет (иконы не принимали), пóльты зимние, шапки ондатровые… Сначала старший мясник оценивал, его уж дядей Федей не зовут, только Федором Михалычем!

Один приехал на чешском мопеде «Оса» — ушел пешком!

 

А подвал-то небольшой. Посменно играют, смена — два часа. Ожидающие — в подворотне, по подъездам.

 

— Федор Михалыч, может, нам оценщика из комиссионки поднанять?

 

— Мож-но!

 

Вечером весь район тут!

 

А какие люди!

 

Художник из Нового дома. Он этикетки рисует. «Гвоздичное масло», «Кукурузные хлопья». Денежный мужик.

 

Дед Березина, академик, металлург, с Мессершмиттом за руку здоровался… Зашел, проиграл десятку — неазартный человек! Так сидит, смотрит…

 

Тома из «Заказов» — первая красавица от Земляного вала до Армянского…

 

Мыльников из «Металлоремонта».

 

Иосиф Абрамыч — портной, к нему все обращались, всех он выручал…

 

Точильщик с Покровки.

 

Директор сада Милютина.

 

Завхоз из 10-й спецшколы, дядька очень оборотистый.

 

Заглянул поэт Поженян — это который «Утки все парами». За поллитрой пришел — места знакомые — и застрял надолго. Сначала хорошо катанул — поставил народу ящик портвейна, а потом дотла проигрался, драться лез. Еле увели…

 

Любимец прогрессивной семьи Генкиных, всезнайка и начинающий стихотворец, пришел проиграть первый в жизни гонорар (у него в журнале «Костер» напечатали несколько детских стишков) — проиграл лётом и ушел очень довольный…

 

И все хотят Zero! А Zero — дело хитрое… Мажнина из «Бакалеи» поставила — и пыром! Ей предложили американку — и снова кикс у нее вышел на Rouge. Нечего делать, разделась, кинула кружевные трусы на игорный стол и голая отхватила «Цыганочку»! Да как! Ей долг тут же простили — за отчаянность!

 

Выпивали, конечно, — не без этого…

 

— Борисна, можно к тебе?

 

Никита вошел, тихонько прикрыл дверь.

 

— Ох, проигрался ж я, Борисна… В долг играл… Хорошо, Светлана Павловна не знает…

 

Хоть и не до этого было, С.Б. спросила:

 

— А что за игра?

 

— Да рулетка у ребят в подвале… В двух квартирах пол за бесплатно буду циклевать… И еще у одних рамы буду обстругивать и красить. Тоже за долг… Дай двадцать рублей, если есть, — вдруг отыграюсь? А то пойдем, крутанешь на счастье…

 

С.Б. не была азартна. Пошла, чтоб отвлечься, чтоб люди рядом были.

 

Поначалу не заладилось, а потом ничего, пошло, и неплохо пошло…

 

Нет, С.Б. не знала себя. Азарт поймал ее, закрутил, понес…

 

Лица, везде лица… Одни нечеткие, словно смазанные вазелином, другие словно вырезанные из бумаги, белые. Колеблющиеся рты раскрыты, глаза выпучены… Катится шарик, остановился… Нет, на два деления откатился назад…

 

— Переиграть! Переиграть!

 

— Хорошо. Катай по новой!

 

И как выдох, как стон:

 

— Ze-RR-o-o!

 

— Ну, Борисна! Борисна, ты чего?!

 

И опять — Zero!

 

— Пойдем, Борисна! У меня сейчас сердце лопнет!

 

— Погоди.

 

— Хватит, пойдем, всё!

 

— Погоди…

 

— Что ж ты делаешь?!!!

 

Тихо в подвале, хоть и забит он народом. Стоят, не дышат…

 

— Ну, последний разок…

 

Тихо, очень тихо…

 

— А-а-а-а!

 

Рев, рык, клекот!

 

— Ze-ro! Ze-ro!! Ze-ro!!!

 

— На сегодня банк закрыт, — негромко говорит замдиректора гастронома. — Еще расплатимся ли? Хватит ли?

 

С.Б. сидит на табурете и смотрит, как Никита сгребает деньги в старую хозяйственную сумку.

 

Кто-то просит четвертной.

 

— Никита, дай!

 

— И мне!

 

— И мне!

 

— Дай им, Никита!

 

Откуда-то вывернулся Ледок. Улыбается.

 

— Надо уходить, ведь все растащат…

 

— Да, да…

 

Чего там выйти из подвала и перейти улицу? А руки тянутся:

— Червончик, дай червончик!

 

— Дай им, Никита…

 

— Дай, — негромко говорит Ледок. — Не выпустят…

 

Не дают пройти.

 

— Слышь, захвати жменю да брось в сторону. Бросятся подбирать — успеем добежать до подъезда. Иначе — никак…

 

Никита швыряет деньги на мостовую. Давка, крики:

 

— Уби-или!

 

Но они уже в подъезде. Проскочили.

 

— Задохнулась, Борисна?

 

— Ни-че-го…

 

— Сколько мы денег разбросали!

 

— Зато целые ушли, — говорит Ледок. — Стоит тех денег…

 

— Давай посчитаем, а, Борисна? Интересно же!

 

— Считайте.

 

Никита и Ледок считают. Считают долго, денег много…

 

— Спит…

 

— Не буди.

 

— Ну как «не буди»? Борисна!

 

— Задремала… Знаешь, Никит, просто провалилась…

 

— Это от нервов, — говорит Ледок, — бывает так…

 

— Борисна, тут четыре тыщи без малого.

 

— Четыре тысячи семьсот восемьдесят, — уточняет Ледок.

 

— Вы, ребята, возьмите, сколько вам надо…

 

Негромкий стук в дверь. На пороге № 1217.

 

— Мои поздравления. Это было красиво.

 

С.Б. молчит.

 

— Пойдем, дядя, — говорит Ледок номеру 1217. — Дай человеку отдохнуть…

 

— Я завтра зайду, есть о чем поговорить…

 

— Пойдем, дядя. — Ледок подталкивает 1217 к двери. — Все завтра!

 

А назавтра Софья Борисовна исчезла… Никита сообщил номеру 1217, что ночью ей стало плохо и ее увезли в больницу.

 

— В какую?

 

— Откуда ж я знаю… Подкинула мне халтурку — деньги сторожить. Вот, сижу…

 

— А в сберкассу отнести?

 

— Пойдем вместе?

 

— Дела у меня…

 

— У всех дела. Ну, заходите…

 

Хитрил Никита. Рано утром за С.Б. заехал на скорой маленький старичок и увез ее. Сказал — в больницу. Сумку с деньгами тоже забрал.

 

Напоследок С.Б. сунула Никите пачку фиолетовых, по двадцать пять. Не хотел брать, но вспомнил про долги и взял…

 

Продолжение следует.  


Колонка Игоря Хуциева опубликована в журнале "Русский пионер" №104. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".