Классный журнал

Добровинский
Зина-корзина и повар Буду
— Да что там в самом деле у вас происходит? Никак не успокоится это жулье?
Василий Константинович С. (в миру «Васек-долбойог») еще пару лет назад занимал серьезный государственный пост. Чиновник считал, что ему вверен большой собственный проект и к нему надо относиться как к бизнесу. Все правильно, к проекту так и надо относиться, но вот тырить и получать откаты, считая, что это дивиденды, в огромном количестве в планы многострадального государства не очень входило. До поры до времени, пока заработок Василия по шкале «Объем воровства» болтался между отметками «Огромный» и «Сверхнаглость», все более или менее сходило ему с рук и ног. Но когда черта «Всеобъемлющее воровство» была пройдена, правоохранительные органы начали возбуждаться. По себе знаю, когда органы возбуждаются, их уже остановить трудно. Может начаться пенетрация во все жизненно важные приспособленные или не очень приспособленные для этого места. Короче, могут трахнуть.
В скором времени следственные тучи начали интенсивно сгущаться над головой чиновника. Сообразив, что в случае ареста детский стишок «А потом было насилие над попой дяди Василия» приобретет красочно-зловеще-тюремный характер, забрав, как неотделимые части бытия, жену с бриллиантами, уже бывший госпахарь рванул к себе на нехилую виллу в Антибе.
Вот оттуда и последовал этот звонок.
— Что случилось, Василий Константинович? Жулье — это кто?
— Прокуратура. Денег предлагал — не взяли. То ли мало предлагал, то ли боятся. Жулье, короче. А сейчас в Интерпол подали. Заочный арест. Все дела. Честного человека хотят засудить, мерзавцы. Фу, противно. Так вот я думаю, что эти твари меня выдадут. Вы же их знаете. Вот, хотел, чтобы вы прилетели сюда. Хочу посоветоваться. Мы тут сидим с корзиной и ничего не понимаем.
Прожив во Франции двадцать лет, «тварей» я действительно знал хорошо. «Твари» могут выдать и «тварьской» бровью не поведут. Что же касается «корзины», то под этим термином подразумевалось совсем не легкое лукошко для сбора грибов, а официальная подруга жизни, приобретенная Васей в доисторический период службы в советской армии в чине прапорщика. Просто супругу мелкого военачальника в гарнизоне сослуживцы мужа ласково называли «Это наша Зина — ж…а как корзина».
Русскому народу никогда нельзя было отказать в лиричности. Гордости полка Зине действительно было что показать Лазурному берегу.
Через три дня я подъезжал к воротам одной из самых дорогих вилл в Антибе.
По отечественному обычаю меня сразу, без местных «хрю-хрю-муню», усадили за стол, поставили передо мной огромную тарелку борща с пампушками и налили внушительный стакан водки. Было около двух часов дня, на улице плавился асфальт из-за тридцатипятиградусной жары, то есть было самое время обедать и пить водку.
— Ну, если вы не пьете, Александр, ваше здоровье! — сказал Вася, видя, как я наотрез отказался от борща с алкоголем под предлогом грядущей послеобеденной работы. — Точно не будете? Может, коньячку? Ну ладно. Как хотите.
Московские предположения нашей коллегии оказались верны. В задачу, поставленную передо мной Василием и Зинаидой, входил срочный поиск и промывание мозга местному коллеге с целью удержания хозяев дома от выдачи в Россию, а также обсуждение стратегии защиты в случае наступления неприятного «плана Б». «План Б» предполагал собой абсолютную тишину. Правда, «Матросскую».
Борщ пришлось немного осилить, и он неожиданно оказался на редкость вкусным. Даже в такую жару. Зина с гордостью сообщила мне, что ее увлечением с незапамятных времен является стряпня.
— А вчера мы сделали сильнейший ход! Зинка, я и садовник (а он у нас поляк и немного петрит по-русски и по-здешнему) пошли в какую-то вшивую богадельню. Гениальная идея была, конечно, моя. В богадельне что-то типа невольничьего рынка. Они там пытаются пристроить куда-нибудь эту хренову тучу ср…ных беженцев. Вот мы и решили кого-нибудь приспособить по хозяйству, чтобы французам тяжелее нас было обратно выкидывать. Твари конченые. Нормальные люди разве могут сыр с плесенью есть? А эти жрут. Аж за ушами трещит. И сырое мясо жрут, кретины. Причем лошадиное. И морских гадов живых…
— Вы кого-то взяли?
— Да. Двухметровый такой черный бугай. Мы искали повара. Вот его нам и привели. Ну, заодно там чинить чего-нибудь в доме будет. У нас что-то сантехника и канализация стали барахлить. По виду безобидный такой придурок. Зовут его только как-то странно. Бурундук. Вы когда-нибудь такое слышали? И разговаривать с ним нереально. Ни бельмеса по-русски не штырит, африканец хренов.
— Я его к вашему приезду вчера тренировала. Учила котлетки русские делать. Вроде получилось неплохо. Сегодня попробуем свеженькие.
Мне стало интересно, и я вышел из дома в сад. Зина осталась прибирать со стола, а бывший чиновник отправился со мной посмотреть на нового работника.
Это была довольно живописная картина. Под французской пальмой спало большое очень черное и упитанное тело в уставших от жизни пожилых плавках. Его голова была основательно выбрита, кроме самой макушки, что в известной степени напоминало отдаленно еврейскую ермолку.
— Он случайно не ваш? — предположил умный Вася.
Услышав человеческую беседу, гигант, приветливо улыбаясь, поднялся на ноги.
— Hello, my friend, — начал я разговор с поваром, улыбаясь в ответ.
— Бубу — хуту!
— Это просто полный трындец, если не сказать хуже! — застонал хозяин пальмы. — Как мы будем общаться с этим примудком? Как вообще кто-то может понять, что за ахинею он несет? Вчера целый день пытались объясниться — ничего. Только жесты. И то не очень понятные. Тупиковая ситуация, от слова «совсем». Может, он хочет нас съесть? Спросите его еще что-нибудь. Пожалуйста. Вдруг сознается на другом языке? Он хочет нас съесть или нет? Он же не зря сказал, что повар. Вы видели его зубы? Цвет раковины в ванной. Это он на белых отточил?
— Вигейц («Как дела»)? — решил я попробовать на всякий случай на идише.
— Бурундук, — прилетела обратка. Ответ был принят. Легче ни мне, ни Васе от этого не стало.
Вообще-то картина начинала напоминать колониальную ситуацию конца девятнадцатого века в отечественном представлении. Парню лишь не хватало в руке копья, мне — на голове пробкового шлема, а между нами — сумки с бусами в обмен на алмазы, бивни и ручного тигра.
Между тем афроафриканец, понимая, что имеет дело с безмозглыми носорогами из местных джунглей, решил повторить все сначала, добавив еще пару-тройку новых компонентов:
— Бубу-Бурундук-Хуту-Нкурунзиза-Па-Бон-Бужумбура-Тутси-Па-Бон-Комарад-Гуд.
«Объяснил — и сразу стало все понятно», — подумал я.
Действительно, поразмыслив над услышанным, история беженца вырисовывалась следующим образом. Василий Константинович внимательно меня слушал, а симпатяга повар кивал в такт моему рассказу, распознавая знакомые слова.
— Его зовут Бубу, и он из бывшей бельгийской колонии — Руанды. Сейчас — Бурунди. Бурундуки (местные жители) с удовольствием вернулись бы обратно в колонию, но поезд ушел. Демократия. Там два племени: хуту и тутси. Какое-то время назад к власти путем очередного переворота пришло вот это слово: «Нкурунзиза». К тому же нового президента зовут Пьер. Как Безухова. Пьер Нкурунзиза. Собственно, почему я все это и запомнил. По-моему, он — тутс. Много — это тутси. Один — наверняка тутс. Так вот, последнее время тутси истребляют хуту. Бубу — хут. Или хуту. Там гражданская война и тихий ужас. Нынешний президент на выборах при явке в семьдесят шесть процентов набрал девяносто два. И так три срока подряд. Вот оттуда и бегут все. Наш пацан должен наверняка петрить по-французски, еще и с руандуёвым акцентом.
— Бубу, tu parles français? — спросил я первого знакомого хуту в моей жизни.
Французский этого парня был весьма своеобразным, но через полчаса я зачем-то знал, из какой он деревни, что он второй брат из восьми детей, что он не женат и что у него есть домашнее задание — перевезти в Канны или Антиб весь негритянский кишлак. Желательно с коровами. Козы прибудут по надобности. Стать обладателем столь детальной информации относительно жития мис-тера Бубу, вступая в беседу, я даже не предполагал. Обогащенный знаниями, я отправился наконец отдыхать в отведенную мне комнату… Сиеста — гениальное изобретение человечества.
…А вечером меня спас этикет.
Мы ужинали на очаровательной террасе на крыше дома, купленного на честно украденные из бюджета деньги, с прекрасным видом на море. Вася вскрыл для меня бутылку «местного пойла» (Cheval Blanc 1978 года), налил себе «нормального вискаря», Зине-корзине — коньячку, и мы приступили к трапезе. Супруга Василия подавала на стол и одновременно еще в очередной раз обучала Бубу жарить приготовленные им африканские полуфабрикаты русских котлет на очень красивом гриле, который чем-то напоминал пианино. Деревенский парень относился к адской машине с нескрываемой опаской. На закуску к коньяку предлагались селедка с картошечкой, салат оливье с мясом покойного краба и маринованные белые грибы.
— Чего не едите, Александр? — задала вопрос хозяйка дома. — Все свежее.
— Видите ли, Зинаида Владимировна, по этикету положено гостям не начинать есть предложенные блюда до того момента, пока их не попробует хозяйка.
— Херня какая-то, Александр. Это еще почему?
— Дело в том, что поданное блюдо может гостям не понравиться. Они попробуют и из вежливости промолчат. Хозяйка пробует первой. И если что-то не так, испробованное забирается со стола, сохраняя гостям хорошее настроение и чистый желудок.
— Зинка, деревня! Ты че, не знала? — язвительно заметил Вася, изящно вынимая указательным пальцем нечто, застрявшее в районе зуба мудрости.
Появились долгожданные котлеты, и хозяйка окончательно уселась за стол.
— Жри теперь первой, — пожелал супруге приятного аппетита глава семьи. — Стошнит — скажешь. Вернее, увидим.
Согласно вновь обретенному этикету мы уставились на единственную даму за столом. Зина расчленила котлету, громко подула на нее сложенными в трубочку губами и, закрыв глаза, откусила. Мы, как завороженные, смотрели на уничтожение мясного продукта мирной женщиной. Неожиданно Зинино лицо скривилось, и в память о проглоченной части русского гамбургера мы услышали:
— Вась, а Вась! Попробуй, по-моему, гадость. Вчера же этот твой, как его зовут, Бубу, хорошие сделал. Как я научила. А сегодня? В котлете же не должно быть больших нерубленных кусков. Должен быть фарш. Где, блин, фарш?
Вася с интересом положил в рот весь интернациональный деликатес целиком и после интенсивного чавканья, глотнув вискаря, изрек:
— Ты права. Щаз выясним. Александр, спросите у этого кретина, что случилось. Ему ведь Зина вчера дала нормальную мясорубку фирмы BORK. Мы ее аж из Москвы перли.
Посмотрев с опаской на нетронутые котлетки в моей тарелке, я позвал на эшафот новоиспеченного повара и перевел ему вопрос клиента.
— Жужжащий машин — страшный машин. Бубу сам готовил вчера. Хорошо был всем. Сегодня опять готовил, но моя жевать совсем устал.
Этические нормы поведения требовали элегантно-мягкого объяснения. Правда-матка диктовала дословный перевод. Как внук гинеколога, я повернулся к матке лицом.
Реакции присутствующих на террасе резко дифференцировались.
Зина вместе со своей трясущейся корзиной помчалась в туалет возвращать назад котлету на свободу. Василий окаменел и даже не моргал, время от времени выпуская из себя некий хрюк ужаса. Я встал из-за стола и пошел делать себе кофе. В такие минуты обслуживающий персонал лучше не беспокоить. Мало ли из чего будет потом сделан кофейный напиток коричневого цвета. Бубу, одетый в поварской колпак и фартук, в pendent улыбался белоснежными зубами, ничего не понимая в броуновском движении почему-то побелевших белых. «Надо будет все-таки узнать про разновидность Colgate Total в их деревне», — подумал я, глядя на улыбку бурундука.
Подрагивая телом, на террасу вернулась Зина.
— Александр Андреевич, СПИД орально передается? В смысле, вот как было у нас?
— Послушайте, Зиночка. Вы же Бубу не минет делали, вы только котлету съели. Она жареная: микробы до вашего кишечника побывали на аутодафе, то есть на гриле. Они по дороге подохли. Я уверен. Поэтому ничего страшного.
— Съесть жеванную чернож…пым котлету — это еще хуже, чем отсосать, — внезапно со стоном вышел из комы Вася.
— Я прошу прощения, Василий Константинович, но это, естественно, и к вам относится, — добавил свои две копейки адвокат. — Так что вы тоже, как бы это сказать, у Бубу попробовали…
Ужин по техническим причинам оборвался, и супруги решили продезинфицироваться старинным русским способом: полбутылки виски и бутылка водки на двоих. Закусывали печеньем из вновь вскрытой пачки. Я тоже пошел на отчаянный шаг, несмотря на то что котлетка прошла мимо меня, и капнул в чашку кофе Baileys. В полном соответствии со всегда выручавшим меня этикетом.
Утром я проснулся раньше всех из-за разницы во времени между Москвой и Францией. Я решил поговорить с Бубу, потому что парня было искренне жаль. Он все-таки старался и хотел как лучше. Мы договорились, что в случае, если его простят и оставят, он будет в мое отсутствие все переспрашивать у поляка садовника. Бубу казался очень услужливым, со всем соглашался и сказал мне, что завтрак вчера до моего приезда уже готовил. Ему большая хозяйка все объяснила, и тут я могу быть спокоен.
…В глазах доставшегося от предыдущих хозяев шляхтича боролось несколько человеческих позывных: «любовь» к русским за Катынь, опасность получить в случае неповиновения от большого пьющего Васи по носопырке, возможная прибавка к зарплате вследствие учебных процессов с бурундуком и, наконец, где-то вдали некое человеческое участие. Хотя я мог и ошибаться.
По дороге из сторожки садовника в большой дом я завернул на заднюю площадку, чтобы сообщить повару о согласии польского народа помогать хуту. То, что я увидел, было очень забавно.
Бубу действительно готовил завтрак для хозяев. Очевидно, так же, как вчера. На земле был разведен небольшой костер из тлеющих углей. Около импровизированной жаровни на полу лежал сам работник кухни с вытянутой ближе к кост-ру ногой. Между пальцами ног были аккуратно вставлены квадратные куски белого хлеба, предназначавшегося для тостов. Бубу время от времени вертел над углями ногой с целью прорумянить хозяйские тостики со всех сторон. Все-таки повар в этом человеке проступал довольно отчетливо.
Поднявшись на террасу, я не стал ничего объяснять хозяевам. Мне показалось, что информация о тостах вместе со вчерашними котлетными новостями носила бы уже избыточный характер. Мой монолог был посвящен тому, что, приютив беженца, выгнать его теперь было бы тактической ошибкой. Придется его держать до окончания решения вопроса об экстрадиции. Затем, сославшись на строгую диету, я сделал сам себе по старой привычке чашечку кофе и, откланявшись, поехал на встречу к новым адвокатам бывшего чиновника давать указания и инструкции. Вечером я возвращался в Москву.
Мы часто разговаривали по телефону. Васек-долбойог так и не был арестован, однако он получил строгое предписание прокуратуры никуда не отлучаться с Лазурного побережья и отмечаться в полицейском участке два раза в неделю. Практически домашний арест. Они с Зиной взяли еще одного беженца чернорабочим. Так, на всякий случай. Как ни странно, его тоже звали Бубу. Так что, по меткому выражению Зины-корзины, у них «дом теперь населен Бубуинами». Еще через пару месяцев я узнал, что один из Бубу полюбил садовника Анжея, и они вроде хотят узаконить свои отношения. Благо, во Франции это приветствуется.
— Вы только, Александр Андреевич, никому не рассказывайте, что у меня дома творится, а то в случае чего меня на пересылке не поймут, — часто повторял миллионер.
Еще через какое-то время Василий Константинович, к тому моменту серьезно ненавидевший Французскую Респуб-лику, решил покрыть всю указанную в обвинении сумму целиком, тем более что следователи вменяли из воистину украденных денег только половину. После этого, по нашим расчетам, можно было бы вернуться домой.
— Если я все сделаю правильно, вы же вытащите меня на свободу года через два-три? Не могу я больше здесь. Не могу, понимаете?
Я пообещал, что приложу максимум усилий, и пошел хлопотать за подзащитного в прокуратуру.
Зина от переезда в Москву отказалась. Кажется, котлетки и способ их приготовления в конце концов ей понравились. Не говоря уже о Бубу…
Ну а мне предстоял на этот раз действительно кровавый процесс развода и раздела имущества Зины и Васи. По сравнению с ним нынешнее уголовное дело было просто детской игрушкой.
В голове все время вертелась фраза: «Тутси отдельно — котлеты отдельно».
Рассказ Александра Добровинского опубликован в журнале "Русский пионер" №102. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
- Все статьи автора Читать все
-
-
15.12.2024Убийство на Масловке 3
-
23.11.2024Убийство на Масловке 2
-
05.05.2024Подделка 2
-
02.03.2024Подделка 5
-
23.04.2023Коллекция портретов 1
-
10.02.2023Provenance 1
-
21.04.2022Кегельбан 1
-
13.09.2021Девять лунок в Сен-Тропе 1
-
01.07.2021Моня, перестань козлить 0
-
Комментарии (0)
-
Пока никто не написал
- Честное пионерское
-
-
Андрей
Колесников1 831Февраль. Анонс номера от главного редактора -
Андрей
Колесников1 5850Доброта. Анонс номера от главного редактора -
Андрей
Колесников1 7855Коллекционер. Анонс номера от главного редактора -
Полина
Кизилова8678Литературный загород -
Андрей
Колесников12288Атом. Будущее. Анонс номера от главного редактора
-
- Самое интересное
-
- По популярности
- По комментариям
- Новое
-
-
13.02.2025Рэй против Маска
-
13.02.2025Валентине Валентина. Allegro
-
13.02.2025В России создадут голосовую базу телефонных мошенников
-