Классный журнал

Сотый номер журнала «РП». Сотый номер — вот уж повод для праздника. Но действительность вносит коррективы. Все удалены, разобщены. КВ-19 — какие тут шутки! Жалко.

 

А как бы хорошо зайти в банкетный зал, еще пустой, всё в ожидании… Сквознячок поигрывает уголком крахмальной скатерти… Хорошо! Взять за тонкую ножку бокал, глянуть на свет… И тут же этот, в бабочке:

 

— Что-нибудь не так?

 

— Да нет, все как будто…

 

— Может быть…

 

— Все замечательно.

 

Я уверен, все будет, все состоится: цветы, тосты, подарки. Со своей стороны — ящик шампанского, мало — два ящика. Но это, как говорится, Future Simple (простое будущее). А сейчас?

 

Сто номеров! Толщина одного журнала — 8 миллиметров (измерял штангенциркулем). Множим на сто — 80 сантиметров — книжная полка, без малого.

 

Стоят журналы — плечом к плечу, как на параде, как мачтовый лес. Пройти вдоль этого строя — это как сгрызть «молодильное золотое яблочко»… И самоощущение воспаряет (не о себе говорю, о «Пионерах», о работягах и бойцах литературно-художественного фронта). Короче, с праздником вас!

 

«Часть пути — позади, а часть пути — предо мною.

Бросим якорь в песок, отдых дадим кораблю».

Овидий

 

Но вот ведь штука-то — свободная тема. Свободная. А благо ли это — свобода? Не всегда, нет, не всегда. Как лошадь, привыкшая к строгим шенкелям — и вдруг отпущенная на все четыре стороны.

 

И вот стоит она, красавица, «в мареве степного зноя, ловит трепетной ноздрей густой полынный дух свободы, опасливо трогает копытом…» и т.д. И возвращается в стойло, думая привычно: «А кто же все-таки подлинный автор “Тихого Дона”?»

 

За окном идет снег. Первый в этом году. Не долетев до земли, исчезает. Сегодня 16 ноября. А что сказано в народном календаре о 16 ноября? Ничего. Свободный день. Свободный, как тема. Тут бы и кончить. Но…

 

«Он верил в нечто,

Чему названья нет…»

Стаймин Карпен

 

Названье-то как раз есть. К слову, что-то увлекся чересчур эпиграфами. Ну, это от недостатка образования, да и человеку, сочиняющему «Бульварный роман», простительно. Всякие фантики, ленточки, закладочки — как сороке все блескучее…

 

А сочиню-ка я журнал! А что? Может быть, я тайный честолюбец и как А. Пушкин, навечно приписанный к школьной программе поэт, желаю славы? Может, я всегда мечтал собирать летучки в редакции, вычитывать гранки, спорить с художниками, объясняться с цензурой? Заходить в типографию, вдыхать волнительный запах типографской краски?

 

Итак — журнал. Многие приличные люди издавали. Тот же уже упоминавшийся А. Пушкин, Крылов — баснописец, Фонвизин, Екатерина Великая — «Журнал Всякой Всячины», да и многие… Достоевский Ф.М. Кстати, название у него позаимствую — «Бобок». Рассказ так называется. Не буду пересказывать — люди грамотные, знают. Но есть там одна необыкновенно подходящая к текущему моменту мыслишка (ничего, что я так с классиком?). Конечно, у него много разных мыслей, но одна особенно хороша, особенно подходит:

«Давайте не будем ничего стыдиться! Давайте обнажимся!»

 

Я-то думал, это только к 90-м относится. Нет! Поглядите в телевизор, да и просто вокруг поглядите — то-то! Про интернет уж молчу — не для слабонервных.

 

Но наш народ могуч и полнокровен — только поеживается. И это хорошо.

 

Итак, «Бобок». Если пойдет дело, может быть, будет побратимом «Русскому пионеру», ну или «Приложением». Тоже неплохо.

 

Набиваюсь в друзья.

 

Журнал, конечно, литературно-политический, с вкраплением сатиры и рекламы.

 

А пока что — журнал в журнале.

 

Сначала, конечно, статья от редактора.

 

I. Предлагаем вниманию читающей публики наш журнал с робостью и с сомнением — уж слишком много этого товара брошено на наш интеллектуальный рынок. Надеемся, что выйдет с «направлением» и мы «поймаем в наши паруса ветер эпохи». Мы не какие-нибудь там Колумбы, Америк открывать не собираемся. Наша задача скромнее — позабавить, вытащить какой-нибудь фактик малоизвестный, рецепт пирога, а о просвещении пусть думают другие, те, кто университеты оканчивали…

 

II. Текущий момент доброжелательной действительности.

 

Да, положение непростое. Народ отпущен «на доживание». А тут что главное? 

Дисциплина, учет и контроль (кажется, уже было).

 

Самоусовершенствование. Например, ремонт. Но — сильно не углубляться, опасно.

 

Можно и почитать. Но! Философию, историю, мистику, классику лучше исключить. Рекомендуем что-нибудь легкое (это и к еде относится!). Например, «Дьявол», автор Амфитеатров, очень рекомендуем. «Молот ведьм». «Золотой теленок». «Золотой осел». «Золотая моя теща», автор Ю. Нагибин. Ну, пока хватит. С чтением тоже главное не перебрать. Хороши политические программы. Там люди умные, с юмором, дело знают, пугать не станут… А если вот так подумать: чего бояться? Вирус уйдет — но маски! Но руки с мылом! Россия как была, так и будет, гречка в «Пятерочке» есть, да на все вкусы и на любой кошелек… Словом, как говорил Гайдар — «хорошая жизнь», и он же («Чук и Гек»): «Что такое “счастье”, каждый понимал по-своему».

 

III. Проза. «Согласование времен», криминальная повесть. Отрывок.

 

…Ботинки нестерпимо жали — хоть разувайся… За пятьсот евро — и такие муки… Но — нельзя. Нельзя привлекать внимание…

 

Николаев пил минеральную воду и краем глаза следил за Кириловым. Кирилов стоял у поста таможни… Таможенник долго рассматривал документы Кирилова, потом что-то сказал. Николаев по губам понял: «Пройдемте». Кольнуло в печень: все было ясно… Николаев с трудом выбрался из здания аэропорта… За ним побежали — оказалось, забыл заплатить за минералку… «Не к добру, — подумал Николаев. — И не просто не к добру — совсем …» (он позволял себе в редких случаях сильные выражения). Сел, разулся, с наслаждением пошевелил закаменевшими пальцами… Достал карманный телефон, набрал номер:

— Все идет хорошо, — сказал хрипло (нужно было понимать совсем наоборот — хитрость).

 

— Никуда не уходи. — Ту-ту-ту… Отбой.

 

Очень скоро подъехал неприметный автомобиль, из него вышел неприметный человек и вошел в услужливо разошедшиеся стеклянные двери аэропорта.

 

Пробыл недолго. Вышел, огляделся равнодушно по сторонам, подошел к Николаеву. Стоял, смотрел на его новые туфли, молчал… Ветер шевелил листву над головой, листва шелестела… «Неприметный» постоял и отошел… Последнее, что успел увидеть Николаев, — самолет, белоснежный лайнер, в голубом небе набирал высоту…

 

Продолжение следует.

 

IV. Поэзия.

 

Неизвестные стихи С. Есенина, цикл «Москва кабацкая».

 

Стихи известного террориста Блюмкина, поэма «Призраки монгольских степей».

 

Тракина З. «Ты мой гость, моя отрада», из лирики последних лет.

 

Трудности, сопряженные с получением поэтического материала, заставляют нас обратиться к читательской снисходительности. Рубрика переносится в следующий (№ 2) номер. Может быть, будут два стихотворения барона Унгерна Р.Ф. (перевод с китайского).

 

V. Критика.

 

Крóвина Э. «Скользящий, невозможный взгляд». Лирика. Сборник.

Талантливый автор ведет нас в тайные закоулки своего смятенного духа. И мы с восторгом идем за ним, постигая парадоксальность смыслов и новаторство формы. Рекомендуем.

 

Иван Баранин. «Последнее лето Найды». Повесть.

 

Для тех, кто любит путешествия, любит открывать неизведанное.

 

Перед читателем пройдет жизнь ездовой собаки Найды. Суровая проза, яркий язык, резкие характеры. Автор влюблен в свою Чукотку, и это передается читателям… Это дебют Ивана, но он уже настоящий мастер, можно сказать, в лучших традициях Дж. Лондона. Тяжелая жизнь, трагические судьбы, но читается легко.

 

Наши поздравления.

 

Наталья Зимина. «Письма с Гоа». Книга лирики.

 

Наталья Зимина не новичок в поэзии. Такие ее книги, как «Ненастье», «В моем доме — тишина», «Грань», давно по достоинству оценены любителями и ценителями поэзии. «Письма с Гоа» — свежий, неожиданный ракурс, но, к сожалению, экзотика затемняет смысл. Исключение — «Письмо Гогену».

 

Но — любопытно.

 

Бурин И.А. «Фантастическое у Достоевского, Стругацких, Телепнева: сравнительный анализ, поиски и находки».

 

Неожиданный взгляд на, казалось бы, знакомые тексты.

 

Для любителей фантастики и вдумчивого чтения. Рекомендуем.

 

Лизонька-Лапонька (псевдоним). «Непрошеные песни».

 

Поначалу — обескураживает. Нелогичностью, разбросанностью, ненормативной лексикой… Но, вчитавшись, обнаруживаешь тонкую, ранимую девочку-подростка, которая маскирует свою беззащитность напускной грубостью.

 

Для молодежного читателя. Для взрослых, пытающихся понять непростой мир идущего на смену поколения.

 

VI. Ищем человека. Переписка наших читателей.

 

Аноним. А какая штука-то мимо нас пролетела! Эх, астрономы! Совести у вас нет! Как бобики молчали про астероид. Молчали, молчали, название придумали — КВ-19! Шутники, мать их! А ведь должно было ломануть в районе Ямала! И только пыль и перья! Ну, — потом бананы б зацвели в кратере… Все, все от нас скрывают! Доскрываетесь. Но — что-то там у них заело в таблицах Брадиса — просчитались! Мимо пролетела эта самая КВ-19! Повезло нам. Ямалу — тоже.

 

С приветом.

 

«Дедушка Зека» спрашивает. Правда ли, что братья Стругацкие были масонами? Правда ли, что эти братья скрыли от нас дневники И.В. Сталина?

 

Ответ. Трудный вопрос. Но — интересный. Начинаем журналистское расследование.

«Комсомолец-доброволец». Волнует падение нравственных идеалов. Даже не падение — крушение. Мы во что-то верили, — а теперешняя молодежь? Ужасно!

 

Отвечает «Последний русский дворник». Во «что-то»? Интересно, что это такое — «что-то»?

 

«Ехидна». Присоединяюсь!

 

«Неизвестный доброжелатель». Как там с приватизацией?

 

«Власовец». Дядя! Надоел! Чего болтать? Ты обрез закопал? Достань, маслицем машинным смажь и жди. Имей терпение, дядя!

 

«Незнайка». Перечитываю БСЭ (Большая совецкая энциклопедия). Много непонятного.

 

«Знайка». Ну просто нет слов! Житья нет от этих… троечников!

 

«Незнайка». Т-тпру-у! Осади! Во-первых, я не троечник, а второгодник. Во-вторых, мы народ вдумчивый, доскональный. Это вы — фр-р! — по верхам. Мы — соль земли, корень и основа! Вношу предложение: издать в ЖЗЛ «Жизнь замечательных троечников». Вот тогда вы всё поймете! Все и всё!

 

«Ехидна». Уношуся на крыльях мечты! На «удаленку».

 

«Девочка Надя». И все вы не то говорите… Говорите и говорите. «Удаленка» — это так грустно! Так грустно! Ищу воспитанного, интересного собеседника. Интим не предлагать!

 

«Дама в интересном положении» (от редакции: это мужчина!). А кто-нибудь подумал, что за поколение родится на этой «удаленке»? Ужас!

 

«Последний русский дворник». Не пугай, пуганые!

 

«Супер Стар». А про спорт забыли? Как говорили древние народы: «Движение — жизнь!» Они понимали! Так, быстро — зарядочку, душик! Нет гантелей? Взял своего Толстого — по тому в каждую руку — и пошел! (Комплекс упражнений могу выслать, мой адрес в редакции существует.)

 

Если после большого перерыва, лучше с Чехова начинать…

 

«Доктор Айболит» (Груштейн). Полезные советы:

 

1. Никого не слушать.

2. Подвергать все сомнению!

3. Жить разумно.

4. Спорт, спорт, спорт. По телевизору.

5. Не слушать Сракова (академика). Он же и не Сраков, а Гинцбург, но не в этом дело. Главное, он — шар-ла-тан!

 

«Вольный стрелок». Ребята! Купите духовушку! Недорого! Плюс тысяча пулек в упаковке и как бонус книга А.Д. Дворкина «Стрельба из пневматических винтовок», Москва, изд. ДОСААФ СССР, 1986 г. (раритет!). Улучшает настроение после седьмого выстрела (система переключения по академику Бехтереву). Тренирует зрение и вообще незаменимая вещь в доме!

 

«Атавизм». Рогатка лучше! Проста и в изготовлении, и в обращении. Рекомендуется спецслужбами!

 

«Вольный стрелок». Давай стыкнёмся?!

 

«Атавизм». После карантина я к вашим услугам — на десять шагов!

 

«Вольный стрелок». Дурачок!

 

«Озверевший гуманоид». Все надоело, все! … (Ненормативная лексика.) Хочу на Марс! Ищу спутника без вредных привычек. Желательно владение баяном, но сойдет и балалайка.

 

Анонс (в следующем номере):

1. Мемуары неизвестного.

2. По следам ваших писем.

3. Советы сомелье.

4. За кулисами (записки актрисы).

5. Полезные советы, советы холостым! (Все обещают, мы — гарантируем!)

6. Наш Декамерон — Рус. эрот. проза.

7. В эшелонах власти. Рискованные записки бывшего аппаратчика. Срывание масок, стирание позолоты, драчёвая (в смысле, напильник с крупной насечкой) правда.

 

Отдел рекламы. Ответственная за рубрику — зам. гл. ред. Изида Ёпт. — в следующем номере.

 

Наши спонсоры:

1. П.П.Ш. — меценат, банкир, конезаводчик.

2. Роман — «Вернисаж. Измайлово». Ковры, кальяны.

3. Павел — брокер, частный сыщик-книголюб.

4. Остальные пожелали остаться неизвестными.

Рубрика «Последней строкой».

 

«Серийный убийца». Готов работать в службе охраны. Условий не ставлю. Требования — скромные. Телефон — в редакции.

 

Перечитал. Ну, не знаю. Думаю, что вы держите в руках раритет — первый, он же последний номер журнала «Бобок». Библиографическая редкость.

 

P.S. Утро 17 ноября. Пошел пройтись. Что-то я забыл (слишком много черновиков — это беда! Но хотел как лучше). Ничего, вспомню. А не вспомню — значит, не нужно.

 

Утро, туман… Район для прогулок скучноватый. Правда, есть тут в переулке камень, огромный, черный. Я спрашивал, откуда он тут взялся. Никто не знает. Потом в библиотеке им. Н.В. Гоголя (это рядом) нашелся человек, который вроде знает одну женщину, которая вроде знает. И не обманул.

 

Камень этот откопали, когда строили новые дома, году в 76-м… Он очень древний, его приволок ледник, проходивший здесь (не проходивший — отступавший!), но откуда и куда — неизвестно. Краеведов я не смог найти. Но, как мне сказали, камень этот относится к третичному периоду (или они путают?) и ему двенадцать миллионов лет. Ничего, да? Я, когда прохожу мимо, глажу его шершавый бок. Этот камень — главная достопримечательность ближних переулков. Он мне давно нравится, мощный, массивный обломок запредельной древности. Шутка дело — двенадцать миллионов лет! Рядом с ним все как-то несерьезно — так, чепуха…

 

Выхожу к памятнику дружбе Грузии с Россией, авторы А. Вознесенский и З. Церетели. Тут — костерок. Сидят двое, жарят сосиски, наткнув их на железный прут, выпивают… Прохладно, греются — дело понятное. И тут… И тут я как-то вещественно ощутил, что прошел год… Целый год! Год тому назад было то же самое: костер, бродяги, но только тогда был вечер. И один из этих двоих… лежал недвижим, прикрытый тряпьем. А другой… другой говорил: «Вот жил человек, жил — и вдруг помер…» Я ему еще какие-то деньги дал, и другие, кто проходил мимо, тоже давали…

 

— С воскрешением, — сказал я.

 

Бродяги поглядели на меня удивленно, даже, пожалуй, чересчур удивленно… Чересчур они наигрывали… «Замечательный сюжет, — подумал я. — Толстому бы понравилось, очень бы понравилось… Смерти — нет!»

 

Меня окликнули. Оглянулся. Вага. В светлом плаще, нарядный. Только поседел. С ним — двое, ребята крепкие.

 

— Здорово-здорово. — Он всегда так говорил. — Чего делаешь?

 

— Да вот… Гуляю…

 

— Время есть?

 

— Вроде…

 

— Поехали завтракать! — У них была машина.

 

Кафе называлось «Ласточка».

 

— Расширяю бизнес, — пояснил Вага.

 

Нас ждали. В зале за длинным столом сидело человек двадцать стариков и старух. Все с наградами, что называется, при параде. Вагу встретили аплодисмен-тами. Вага смутился. Ему помогли снять плащ — он тоже был с орденами. «Звездочка», два других я видел впервые — награды свободной Армении.

 

Я догадывался, где он был, даже, когда зашел в сапожную мастерскую (это было примерно месяца полтора назад), спросил у его племянника. Племянник ответил неопределенно…

 

Поднялся крепкий старик, звякнул медалями, сказал хороший тост. Все встали и выпили за Вагу. Вага благодарил, пошел вдоль стола, чокаясь с каждым…

 

И тут я заметил, что правый рукав его пиджака заложен в карман. Вага говорил ответный тост.

 

Я поглядел на его ребят.

 

— Да, — сказал который постарше.

 

Вага вернулся на свое место.

 

— Чего смотришь? Война.

 

— Как же теперь?

 

— Нормально.

 

— Нормально-то нормально… Но… все-таки…

 

— Ну, ты говори, говори!

 

— Правая рука…

 

— Чудак, я левша! — Вага подмигнул мне. — Все нормально.

 

…Завтрак плавно перешел в обед… Уже в камине что-то жарили, уже подсел к пианино высокий лысый старикан, приладился — и:

 

— Любимый город может спать спокойно…

 

Стол подхватил…

 

— А кто это? — спросил я.

 

Я имел в виду сидящих за столом.

 

— Люди, — ответил Вага коротко. Он тоже пел, он не хотел отвлекаться.

 

Выпито было прилично. Уже спели «Темную ночь», пели «Катюшу»…

 

— Понимаешь, — говорил Вага, — много бедных людей… Очень много бедных людей… Ну, тут, в домах… Знаешь… Я подумал: а если б это был мой отец, моя мать…

 

Он выругался по-армянски.

 

— Гадство, — сказал он тихо и повторил сказанное, но уже по-русски: — … мать! Это жизнь?! Б…ство, а не жизнь! Я стал их — как сказать? — кормить… Но — гордые люди… Сначала на кухню приходили… Я сказал: нет! Идите в зал! В зал! — Вага ударил меня в плечо. — Ты посмотри! Пусть им будет хорошо, правильно? Они заслужили… А я могу! Помочь могу — ну как могу… Правильно?!

 

— Да, командир, — сказал сидящий рядом крепкий парень, тот, что постарше. Тот, что помоложе, жарил шашлык в камине.

 

— И буду помогать! Но — гордые люди!

 

Дело двигалось к ужину, старики за столом менялись, одни приходили, другие уходили… И снова пели, пели, пели…

 

— Мы тоже там пели эти песни, — сказал Вага. Он задумался: — Я знаешь там все о чем думал? Не справится племянник, мальчишка! А он — справился… Ну, ему, конечно, помогли… — И без перехода: — Ты Леопольда знаешь?

 

— Какого? Одного знаю, но не так чтобы очень.

 

— Неважно. Он тебя знает, он просил тебе привет передать… Кто-нибудь, сигары у нас есть?

 

Принесли коробку сигар.

 

— Там привык, — объяснил мне Вага.

 

Я не курю, но тоже взял сигару.

 

— Хорошо, — сказал Вага. — Все хорошо. Но кофе варю я! — И отправился на кухню.

 

Пили кофе, сравнивали разные коньяки. Вага и его ребята дымили сигарами.

 

— А мы там самогон пили, семьдесят градусов, персиковый.

 

— Вроде чачи?

 

— Лучше.

 

— Командир, может, ему позвонить?

 

— Набери! — распорядился Вага. — Ты думаешь, кто нам помогал там? Леопольд.

 

— А он что, этим занимается?

 

— Да. Давно. Он маму Тигранчика к себе перевез. Молодец. Он такими делами крутит… Всем, что пиф-паф, торгует. Они с Тигранчиком очень дружили… Мы еще с Тигранчиком были у него в замке…

 

— На проводе, командир.

 

— Давай. Поль? Здорово. Разбудил? Да, гуляет немного… Здесь, рядом… Передаю…

 

— Привет, — сказал незнакомый голос. — Давно, давно, короче, не виделись… Как дела?

 

— Да ничего вроде…

 

— Хорошо. Ты про кино думаешь?

 

— Нет, как-то не до кино…

 

— А ты подумай. У меня студия в Праге… Простаивают павильоны… Недели тебе хватит?

 

— На что?

 

— Дать мне сюжет.

 

— Хватит.

 

— Bien! (Хорошо!) Как там наш герой?

 

— В норме.

 

— Тут кипит все — нет, он сорвался в Москву. Так дела не делаются! Скажи ему…

 

— Не понял.

 

— Он что, ничего не говорил?

 

— Нет.

 

— Слушай, у него предвыборная кампания, это дело серьезное, так себя не ведут… Короче, даю ему два дня…

 

— Я не понимаю, о чем речь…

 

— Речь о том, что я хочу сделать из него президента Республики Армения. Я трачу деньги, нанимаю людей, а вы там… Чего вы там пьете?

 

— Коньяк.

 

— Коньяк у меня. У вас — кон вьё (старый х…й), а не коньяк… Он мне нужен красивый и бодрый, как и положено герою нации.

 

— И что, есть шансы? — спросил я.

 

— Огромные! Герой нации, красавец, парень из народа, сын сапожника, как Сталин! Я чепухой не занимаюсь. Ну… я, конечно, все знаю… Давай, соберись… Знаю, трудно, знаю, тяжело. Соберись! Слушай, зачем тебе неделя? Прилетайте с героем двадцатого.

 

— Я не успею, у меня…

 

— Приезжайте, говорю. Все решаем на месте!

 

— А «место» — это где?

 

— Рону знаешь, река такая?

 

— Знаю.

 

— Ну и прекрасно, договорились. Дай кандидату трубку!

 

— Леопольд, а что мама Тиграна?

 

— Здесь. Все нормально. Сейчас спит, будить не буду. Ноги ходят плохо — но это нервное, поправим! Давай героя, у меня тут информация для него…

 

И снова пели, выпивали, говорили.

 

— Хороший мужик Леопольд. Только фамилия очень сложная.

 

— Ничего не сложная — Мильчевский. Леопольд Мильчевский — ничего сложного.

 

Гуляли до утра. А что, греха тут большого не просматривается…

 

Вага со своими ребятами проводил меня до дома. Конечно, зашли. Конечно, еще посидели. Вага снова варил кофе. Я ему джезву подарил, японскую, керамическую…

 

— Слушай, а чем ты там командовал?

 

— Разведкой, я другого не умею. Сто человек у меня было. Сто было, сто осталось. Не было у меня потерь. Хотя турки — это вояки. Я правильно говорю?

 

— Да, командир.

 

— Выходит, неразменная сотня?

 

— Да, выходит… Я за них расплатился. — Вага тряхнул пустым рукавом. — Думаешь, жалею? Нет. Все нормально, все нормально…

 

— За неразменную сотню!

 

— Хороший тост!

 

Мы встали и выпили.

 

Очень хороший тост!

 

Еще добавили.

 

— Как у вас, у русских, говорят: где два, там и три?

 

— Да. Только не три, а третий.

 

— Нальешь? Для дороги!

 

— О чем речь?! Только не для дороги, а на дорожку!

 

Хороший был день, содержательный!  


Колонка Игоря Хуциева опубликована в журнале "Русский пионер" №100. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".