Классный журнал

Виктор
Ерофеев

Смена цвета

Дождь лил всю ночь, всю черную августовскую ночь, а когда наутро я вышел из дома, двор сверкал на солнце травой, машинами, яблонями, молодыми соснами с длинной-предлинной хвоей. И моя машина сверкала, как большая голубая кастрюля. Когда-то я нарочно выбрал для своего Х5 этот пронзительный кухонный цвет, но сегодня он меня раздражал, и я подумал, что с удовольствием заменил бы его на какой-нибудь сдержанный и неброский. Ну, например, на серый, но нет, лучше на темно-синий, он глубокий, бездонный, недаром зовут его navy, заменить бы его на navy, а то этот кастрюльный очень надоел, и как я мог его, в сущности, выбрать!

И только стоило мне подумать о смене цвета, как во дворе мой Х5 превратился в автомобиль цвета navy, и я застыл, не веря этому превращению. Украдкой я оглянулся, не увидел ли кто случайно смену этих красочных вех. В конце концов, молодая охрана на шлагбауме не зря машет мне рукой в это солнечное утро, она тоже в курсе случившегося. Но нет, я ошибся. Охрана помахала мне рукой и буднично скрылась в своей будке. Соседей же рядом не оказалось. Сидел, правда, какой-то отставной генерал на лавке, но ему все было по фигу.

Я стоял возле вспухшей от дождя клумбы московской сиротливой земли с оранжевыми ноготками и думал, что же это может быть.

Но если это на самом деле так, рассуждал я, и цвет машины сменился, то, может быть, есть смысл… Я подошел к машине. Она у меня мощная, 4,8 литра, ускоряется, как самолет на взлетной полосе, но уже старенькая, и покрышки, широкие, верные, стерлись, и я сказал себе: раз цвет можно сменить на navy, то почему бы не сменить старые покрышки на новые.

И только я так подумал, смотрю — я нарочно подошел совсем близко к машине — у моей машины новые покрышки, такие же широкие, честные, вездеходные, как раньше, но только совсем новенькие, даже запах у них совсем новенький, ни с чем не перепутаешь. И я тогда постоял в этом новеньком запахе возле моей машины цвета navy, постоял и задумался.

У меня этой машине сколько лет? Вы не поверите, десять! Я купил ее себе на собственный юбилей, мне очень хотелось ее купить, но вот надвигается новый юбилей, грустный, конечно, потому что каждый очередной юбилей все больше и больше выглядит приговором, но ездить-то надо, крутиться, на дачу продукты возить надо? — надо! — а машина-то уже старенькая, тоже, если хотите, сама себе приговор, и, конечно, хорошо бы ее поменять, нет, пусть цвет останется таким же, цвет navy, то есть цвет военно-морского флота, верно? — а вот у нее под капотом уже подтекает масло, вот недавно фары менял, ослабли ее старческие фары, и хорошо бы ее поменять — давайте поменяем.

Я застыл в ожидании новой смены вех. Я даже глаза прикрыл, чтобы не подсматривать за переменой, а когда открыл, смотрю — цвет navy, покрышки новенькие, а машина все та же, старенькая.

Я хотел было даже немного обидеться (интересно, впрочем, на кого обижаться), но потом догадался, что заказал неподъемную смену вех. Тем не менее, дальше думаю, не мне обижаться надо, а тому, кто мне покрышки поменял, значит, надо, наверное, просить то, что укладывается в русло правильных просьб, а не зарываться. А что такое правильные просьбы? Вот покрышки — правильная просьба, цвет navy тоже оказался удачной идеей. Ну ладно.

А что, вдруг думаю, если на какое-то время населю-ка я эту старенькую машину знаете кем? — сейчас узнаете! — и я что-то шепчу себе под нос, не поднимая глаз, а когда поднял глаза, смотрю — на заднем сиденье моей Х5 сидят мои родители, которых время от времени я езжу навещать на Ваганьковском кладбище.

А тут они сидят на заднем сиденье, застенчиво мне улыбаются. Я опустил заднее окно со стороны водителя, говорю родителям:

— Ну, здравствуйте, папа и мама!

А сам думаю: это что же, воскрешение отцов получается? Это как понять? Но ладно, потом во всем разберусь, сейчас не время.

— Ну как вы? — спрашиваю.

Они молчат, улыбаются. Одеты по-летнему, приятно, по-подмосковскому загорелые, как будто с дачи из Полушкино приехали. У мамы на коленях цветы. Золотые шары и хризантемы. И много-много маминых любимых цветов — белых гортензий. Нет, думаю, не тот вопрос задаю. Надо бы их что-то более фундаментальное спросить, но как-то сразу спросить неудобно.

И тут папа говорит:

— Все в порядке. Но только земля тяжелая.

Я смотрю: у них все ноги в земле.

— Кто бы мог подумать, — говорит мама, — что земля будет такой тяжелой!

От этих слов о «тяжелой земле» мне стало дурно. Голова закружилась, запахло особым запахом земли на похоронах близких людей.

— А что у вас тут происходит? — дипломатично меняет тему отец.

Он же у меня был большим человеком, советским послом, а до этого личным переводчиком Сталина с французского и на французский, надо мне ему рассказать как есть. Про семью? Но я думаю, они про семью знают, у них там про семью наверняка есть известия, а вот как оценить, что у нас происходит…

— Вот, — говорю, — не прошло и двух лет, как вы умерли, как…

— Крымнаш? — говорит папа с легкой улыбкой.

Значит, до них и это дошло.

— Ужас какой! — качает головой мама.

Ну вот, не успели встретиться, как уже новая трещина идет через всю семью. И вдруг я понимаю, что раз у меня есть шанс с родителями повидаться, то надо попробовать… Ведь главное — это чтобы все изменилось, чтобы все-все поменялось, чтобы вся мерзость, дрянь, г… — все это исчезло из России, ведь, послушайте, это нормальная просьба, ну надоело этот позор жрать, ну поменяйте грязные тряпки на нормальные декорации, хватит нам цирка с этим самым Великим Гопником, ну пожалуйста!

И тут как рванет, как ахнет, как все вздрогнет и перевернется, как сверкнет, как завоняет, как все скукожится и разобьется, и вновь все, вздрогнув, воссоздается.

Ну, думаю, втянув голову в плечи, не зря шарахнуло! Не зря я просил! Здравствуй, блин, новая жизнь!

Очнулся я на своем дворе. Смотрю — родители из машины исчезли, пропали в неизвестном направлении. Все те же яблони, оранжевые ноготки на подсыхающей клумбе. Солнце хлещет. Отставной генерал в белой панаме быстро-быстро ковыляет куда-то. Вот только земля осталась на заднем сиденье. С узелками корешков и мокрицами… Охрана машет мне рукой. И вот ведь у Х5-го цвет navy сохранился — красивый новый цвет! — и — вы не поверите — покрышки остались новенькие, это круто, новенькие покрышки, ну а все остальное, ребята, пока что ни хрена не меняется.


Колонка Виктора Ерофеева опубликована в журнале "Русский пионер" №99. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".