Классный журнал

Крайний
Царь и рыба
Не знаю, любил ли Путин рыбалку мальчишкой. Ловил ли в апрельском, продуваемом ветрами с Балтики Финском заливе пахнущую огурцом, мелкую, не чета камчатской, но ужасно вкусную корюшку. Детство президента прошло не на моих глазах (писал бы я вам тут!), да и поколения разные. Ну и потом, я — офицерский сын и детство с отрочеством провел за забором, в лесу. Жена, правда, из Питера, что да, то да. И теща блокадница. Когда я в третий раз сказал об этом Нарышкину, в то время вице-премьеру, руководителю аппарата Белого дома, интеллигентный Сергей Евгеньевич мягко улыбнулся:
— Я помню, Андрей Анатольевич…
Ну а что оставалось делать, если других козырей нет?
Так что Путина я узнал уже президентом и могу свидетельствовать: рыбалку он любит, в командировках на Дальний Восток старается выкроить час-другой, чтобы порыбачить, и в ловле спиннингом разбирается на уровне — не мастера, конечно, но спортсмена-разрядника. Кстати, в рыболовном спорте есть и чемпионаты мира, и мастера спорта международного класса. И никаких, между прочим, допинговых скандалов. Спорт нетрезвых мужчин, как шутят профессионалы. На самом деле за внешне бессобытийной картинкой и страсти кипят, и тяжелый выматывающий труд. Когда соревнуются карпятники (элита рыболовного спорта), сражение продолжается 72 часа, они и спят там же, у снастей. По несколько килограммов теряют люди. А вы говорите: хорошо посидеть с удочкой на бережку… И еще: профи и ловят по спортивному принципу: поймал — судья взвесил, промерил — отпусти. Поэтому к обычным рыбакам спортсмены относятся с… — как бы помягче? — с сомнением.
— Ну куда тебе столько?! — говорит профи любителю, самозабвенно таскающему из реки плотвичку. — Мелочь же! Выпусти, пусть растет…
Куда там! Глаза шалые: поперло! Чего поперло? Кошка есть не станет.
Ограничений-то никаких. Кроме совести. Писать смешно. А если учесть еще, что эти «покорители родной природы» сплошь лошадные и машины свои норовят воткнуть поближе к месту рыбалки, чуть не бодая бампером волжскую, допустим, волну… И что до, после и во время рыбалки надо ж и костерок развести, и поесть, и выпить — святое дело… А мусор за собой убирает один из тысяч, и костерок залить забывают. Так и получается, что все берега наших великих рек, что столетиями не только кормили-поили предков, но и поселения, города связывали. Летом — лодки, зимой — по льду. Потому и дорог не прокладывали, селились на берегах.
Так все эти берега загажены ныне, замазучены. Я вот когда читаю про эко-активистов, борющихся против «бездушной бюрократической машины», радеющих за родной край и несущих неусыпную вахту на месте строительства будущих мусоросжигательных заводов и полигонов, грех сказать, думаю: «Милые! Ну раз вы такие активные экологи, оторвитесь на час-другой от своей вахты, приберитесь на родной реке, у озера, в котором малышней на пруду карасей удили…»
А еще рыбаки-любители страсть как ненавидят инспекторов рыбоохраны. Эта ненависть даже в литературу попала. Есть такой писатель Вадим Денисов. Норильчанин. Путешественник, писатель, охотник и писатель неплохой. Серьезный, в общем, мужчина. Ножами увлекается. Но и он… Увы! Судите сами: «Рыбинспекция пожаловала, мать их, встречайте… — уверенно и зло заявил Потапов. — Борща с чесночком и пампушками на обеде навернули, стопкой ледяной водочки душу порадовали, закусили, женушек за сиськи помацали, можно и поработать… Рыбнадзор ловит нарушителей на скоростных лодках и с вертолетов, отбирает снасти, жестоко штрафует…»
В этом месте любой, кто хоть сколько-нибудь знаком с условиями работы инспекторов, либо расхохочется, либо выругается смачно.
Какие вертолеты?! Какие скоростные лодки?! Когда я возглавил Росрыболовство, у инспекторов были «казанки» со слабосильными «ветерками». Восемь лошадей! А у браконьеров 100–200-сильные «ямахи» да «меркурии». В Астрахани на таких «байдах» устанавливали на корме в ряд четыре мотора по 150 сил каждый. Пограничные катера догнать не могли! А бензина инспектору Родина выдавала аж 20 литров в месяц. Действительно, откуда в России бензин? Мы ж не какая-то Саудовская Аравия, прости господи.
А зона ответственности у инспектора несколько сотен, а в Сибири — на Енисее, Оби — тысяч квадратных километров. И на всю страну, лежащую в десяти часовых поясах, чуть больше четырех тысяч человек. Жируют, говорите? Борщ с пампушками да чесночком? Пятнадцать тысяч рублей в месяц — не растанцуешься. И случаев, когда в инспекторов стреляли, не чтобы попугать — убить, я лично знаю не один-два. И час-тенько рыбинспектор живет в той же деревне, поселке, что и браконьеры, из всех видов деятельности выбирающие один: украсть у всех. И дети и инспекторов, и браконьеров в одну школу ходят. Там сюжеты возникают — Шекспир нервно курит в стороне.
А по поводу того, что мы тут сто-двести-триста лет живем, предки рыбачили и мы будем, Енисей-батюшка, Волга-матушка — так кто против? Ловите. Спиннингом, удочкой. Не вершей, не переметом с крюками по 15 сантиметров, не бреднем. На прокорм семье. А кто бизнес хочет замутить — тоже пожалуйста. Создавай артель, организуй мужиков, что от водки пухнут, получай разрешение, продавай, плати налоги. Он же не твой, Енисей? Он же наш, нас всех. И потомков сибирских казаков, и нивхов, и загадочного народа кето, но и москвичей, питерцев, иркутян. Разве нет?
Нет, говорят местные, это наше и ловить будем сколько хотим, на наш век хватит.
Война на великих и невеликих русских реках идет нешуточная.
Помню, мы в Росрыболовстве и мытьем, и катаньем выбивали технику: лодки, машины. Повезло, спасибо Денису Мантурову, министру промышленности: влезли в их программу по поддержке отечественного производителя. Все двадцать территориальных управлений Росрыболовства в начале десятых получили — впервые после развала СССР! — «нивы», «уазы-патриоты», лодки, даже пару «хивусов» на воздушной подушке рванули. Рыбинспекторы, суровые, прокаленные солнцем, морозами и дождями мужчины, прятали блестевшие глаза, когда получали ключи.
Лодки нам дали. С моторами была отдельная песня. Надеюсь, ни для кого не секрет, что в нашей Богом спасаемой стране судовых дизелей и моторов для лодок нет вообще. От слова «совсем». Были когда-то. Был даже завод с гордым названием «Русский дизель», и не он один. А теперь нет. Профукали. Теперь зачастую там, где стояли заводские корпуса, возвышаются многоэтажки. Но у нас-то лодки уже были! После короткого мозгового штурма у меня в кабинете решили напрячь японцев. Дело в том, что много лет назад, в эпоху Минрыбхоза СССР, японцы за право ловить лососей в нашей экономической зоне (это 200 морских миль) согласились кроме обязательных платежей в наш бюджет выделять деньги на закупку оборудования для дальневосточных рыборазводных заводов, откуда выпускается малек лососей, и научно-исследовательских институтов. Благодаря этим траншам наши институты во Владивостоке, на Камчатке, Сахалине имеют лаборатории, оборудованные по последнему слову науки и техники.
Отправили японцам письмо: так, мол, и так, нужно 200 лодочных моторов «ямаха» для заводов Дальнего Востока. Японцы, прекрасно зная количество заводов, вежливо изумились: зачем столько? Мы в ответ рассказали сказку о трудностях заготовки икры для инкубаторов, о своенравном характере камчатских и сахалинских рек (!) (кому мы рассказываем про Сахалин?!), о расстояниях… Деликатные люди! Сделали вид, что поверили. Сказать правду мы не могли: ни Сибирь, ни европейская часть Родины под соглашение не подпадали.
…Наконец пришли моторы во Владивосток. И тут же возникла следующая проблема: растаможивание груза. Японцы на это денег не выделяют, а мы, если тупо растаможим, взяв деньги со счета агентства, получаем нецелевое расходование средств федерального бюджета: люди в синих мундирах с ласковыми глазами, уголовное дело, тюрьма, суд, Сибирь. В Сибирь не хотелось. И гадство в том, что, пока моторы не легли на склад временного хранения, писать письма в Минфин с просьбой потратить деньги на таможню бессмысленно…
Уф! Сделали. Как мы их развозили по теруправлениям от Владика до Калининграда, даже не хочу рассказывать.
Кстати, если «по чесноку», то главный удар по рыбным запасам страны нанесли большевики со своим планом электрификации. Сибирские каскады с парящим зимой, незамерзающим Енисеем, Волжско-Камское ожерелье гидроэлектростанций, почти уничтожившее волжскую рыбу. Уходили под воду старинные русские и нерусские деревни, храмы, сельские погосты. Уходили сотни тысяч гектаров плодородной земли. Уходила и рыба, в одночасье лишившаяся привычных за десятки, сотни тысяч лет мест нереста. Белуга миллионы (!) лет нерестилась там, где мы потом построили Нижний Новгород. Поди объясни ей теперь, почему она может подняться из Каспия только до плотины Волгоградской ГРЭС. Вся сегодняшняя немногочисленная царь-рыба белуга — заводского, по сути, искусственного происхождения. И породу сберегли женщины-рыбоводы, ихтиологи на нищенской зарплате.
Говорят, у той власти была цель построить еще одну ГРЭС, в Астрахани, что окончательно убило бы Волгу. Но тут уже не выдержал Александр Ишков, легендарный министр рыбного хозяйства Союза. К сожалению, сейчас в среде нерыбаков его помнят как отрицательного героя «Дела Океан».
Ишков надел китель со звездой Героя и пятью орденами Ленина и пошел к Брежневу. Стройку отменили.
Но все же ГРЭС — это вред уже нанесенный, случившийся. А бра-коньеры изо дня в день грабят и реку, и лес. И так же изо дня в день с ними пытаются бороться.
Байки о сытой и безмятежной жизни рыбинспекторов байки и есть. И такие же сказки рассказывают о злых инспекторах, отбирающих сети у несчастных рыбаков, захотевших просто рыбки к семейному столу. Может, так когда-то и было, отбирали дорогие плетеные сети, но не сейчас. С появлением в начале нулевых китайских капроновых сетей по цене пятак километр началась беда. Раньше сети берегли, снимали, прятали. Сейчас — завидел моторку рыбоохраны, притопил сеть — чист, как слеза. А в этих километрах утопленных сетей рыба запутывается, гниет. Она гниет, а сеть — нет. Купаться в таких местах смертельно опасно — не выпутаешься. Мы костями легли, пробили законодательный запрет ввоза в страну этих сеток. А вот запрет на торговлю ими не смогли, силенок не хватило против лоббистов. Но воевали все равно. Помню, наши инспектора тралили Ладожское и Онежское озера. Крюк-кошку в воду, и полный газ. За месяц траления вытащили и прилюдно сожгли — внимание! — пять с половиной тысяч квадратных километров сеток. Москву с Питером по площади накрыть можно…
Словом, загаженные берега, повыбитая рыба достали настолько, что родилось решение: давайте введем рыбацкий билет, или фиш-карту. Стоимостью по рублю в день, 365 рублей в год. Детям до 14 лет, пенсионерам и тем, кто действительно живет на берегах рек и озер, — бесплатно. Во-первых, мы поймем, сколько же нас, рыбаков-любителей, как мы распределены по стране. Во-вторых, собранные деньги пойдут в специальный фонд, который будет их тратить на зарыбление, очистку рек. Особо подчеркнули: фонд управляться будет общественниками, ни одного чиновника там не будет. И вывесили наши предложения в интернет. Там как раз обсуждался проект Закона об образовании, по моему скромному разумению касающийся всех жителей страны. Куда там! Кому интересно, как, в каких условиях и чему будут учиться их дети? Вялых сто-двести комментариев, откликов. У нас счет шел на десятки тысяч.
«Захребетники» и «обнаглевшие чинуши» были самыми мягкими определениями. «Отстояли Волгу от немцев и от вас отстоим!» — потрясали клюками ветераны, которым их крепкие телом, толстошеие внучата-браконьеры объяснили, что опять во всех их бедах виноваты «чиновники-масквачи».
По стране прокатились митинги. На один из них, в Москве, на Пушкинской площади, я пришел. Протиснулся к трибуне и к изумлению организаторов — «У вас же свободный митинг, для всех?» — попросил слова. Сначала площадь колыхалась, шумела. Потом притихла, слушала. Кто-то в толпе громко произнес: «А мужик дело говорит!» Тут же в трех местах образовались кучки клакеров — с трибуны это было хорошо видно, меня принялись засвистывать, закрикивать. Почувствовал себя Лениным на броневике, хотя и не призывал грабить награбленное. В конце концов удалось договориться, что митинг выберет 8–10 представителей, желательно с юридическим образованием. На следующее утро мы собираемся на Рождественском бульваре, в Росрыболовстве, и попробуем, положив на бумагу, сблизить позиции улицы и обнаглевших «чинуш».
Как выяснилось, они были не против установления суточной нормы вылова рыбы одним рыбаком и против очистки рек и озер, естественно, не возражали. Одно не принимали категорически: почему за это они должны платить? «Денег не дадим никаких: это принципиально!» В интернете защитники природы так и писали: будете брать деньги, хоть бы и рубль в день, — будем травить рыбу карбидом. Нормально? Это сладкое слово «халява». «Халяв» на иврите — молоко. Во время шабата иудеи просили православных соседей подоить их коров (работать-то в шабат запрещено). Надоенное молоко «халяв» православные забирали себе бесплатно.
— Смотрите, — говорил я активистам, — государство тратит в год два с половиной миллиарда на рыборазводные заводы, в основном дальневосточные лососевые, и на очистку рек, в первую, да и во вторую очередь Волги. Астрахань принимает в год более двух миллионов человек. Это мы выяснили очень просто: попросили сотовых операторов подсчитать, сколько телефонов встают в Астрахани в роуминг. Девяносто девять человек из ста приезжают не любоваться Астраханским Кремлем, построенным Иваном Грозным на развалинах Орды, а порыбачить. И если предположить, что каждый поймает по десять килограммов рыбы, даже не в день, а вообще, то это больше, чем добывают рыбаки промышленные Волжско-Каспийского, Азово-Черноморского и Балтийского бассейна, вместе взятых.
— Помните, — говорил я притихшим активистам в зале заседаний Росрыболовства, в бывшем доме князей Фонвизиных, одном из первых домов, отстроенных после пожара 1812 года, — я называл вам цифру в два с половиной миллиарда рублей? Тратит государство, а деньги откуда? Из налогов граждан, вестимо. И если допустить, что рыбаков-любителей у нас, по оценкам экспертов, тридцать миллионов, то получается, что остальные налогоплательщики страны платят за ваше удовольствие. Справедливо?
Убедил практически. И тут депутаты принимают маленькую поправочку в Закон о рыболовстве. Малюсенькую такую. Мол, если человек приезжает половить рыбу в организованное хозяйство, каких много, например, под той же Астраханью, то, прежде чем он предастся своей страсти, с ним обязаны заключить договор. Имелось в виду, что договор — это не только обязанности, но и права и, дескать, таким образом народные избранники защитят рыбака от неоправданных поборов.
Воистину, правительство — единственный европеец в России. Креативный наш народ тут же родил «486 схем честного отъема денег». Рыболовные базы начали выдавать какие-то никчемные бумажки с лиловыми смазанными печатями за 500 рублей, а одни ухари в Челябинской области, не заморачиваясь, на лесной дороге, ведущей к озеру, поставили шлагбаум и поднимали его за 200 целковых. «Скажите, с какой целью берется плата? — С целью капитального ремонта Провала, чтоб не слишком проваливался». Дело Остапа Бендера живет и побеждает.
Естественно, протесты вспыхнули с новой силой. Естественно, меня срочно вызвали в Ново-Огарево.
— Ты чего творишь? — обманчиво тихо спросил меня Путин с порога. Обманчиво тихо, потому что я слышал, как может он по-другому, используя все яркие краски «великого и могучего».
— Добрый день, Владимир Владимирович! Разрешите? — Премьер махнул рукой в сторону стула. — Вы по поводу поправки? Так это не мы. Это депутаты, грех сказать, «Единой России», но вслух я этого, естественно, не повторю, — произнес я, подходя к столу и усаживаясь. Я сам был злой, как собака. С такими помощниками врагов не надо.
— Тихо! — Путин снял трубку «кремлевки», аппарата без наборного диска, прямой связи с председателем Госдумы. — Борис Вячеславович, разобрались? — Я понял, что тут целое расследование проводилось. — Ваши? Кто, кто им дал поправку? А они здесь при чем? Ладно. — Он с силой прихлопнул тяжелую, цвета слоновой кости трубку на телефон с двуглавым орлом.
О! Этот телефон, эти сладкие звуки: АТС-1, «кремлевка»! Предмет вожделения чиновников, их грез, их горячечного, потного сна, после которого долго колотится сердце. Если у тебя в кабинете на специальной, цвета мореного дуба подставке стоит такой телефон — значит, ты попал в высшую лигу. А уж если у тебя вереница таких телефонов и среди них один — нет, лучше два! — без диска, для прямой связи с солнцеликими — ты небожитель. Как говорил мне один опытный чиновник: первый признак того, что тебя снимают, — когда отключается «кремлевка». Инфаркт получил. Натурально, пришел на службу, поднял трубку — тишина. Естественно, загрудинные боли, валидол, скорая. Ремонт был на линии, как потом выяснилось.
— Владимир Владимирович! — осторожно напомнил я о себе. — Грызлов (в то время председатель Госдумы) вам сказал, что поправку подготовило ГПУ (Главное правовое управление президента)?
— Да, — несколько растерянно ответил он, — но при чем…
— А они всегда при чем. Без них ни один закон не выходит.
— Но такая поправка, и в Закон о рыболовстве… — продолжал сомневаться премьер.
Я дипломатично молчал.
— А ты, значит, не при делах? Тебя, значит, не укусить, — задумчиво произнес Путин.
— Зубы соскальзывают, Владимир Владимирович!
— Не, у нас так не бывает, чтобы не виноват. А ты говорил депутатам, что не надо поправку принимать?
— Криком кричал, Владимир Владимирович! — Для убедительности я прижал руки к груди. — Белухой ревел…
— Но что? — Премьер поднял палец и посмотрел на меня.
— Но понимаю, что был недостаточно настойчив, — мгновенно среагировал я.
— Во-от! — Он наставительно посмотрел на меня. — А говоришь — не виноват…
Путин нажал клавишу на селекторе:
— Запускайте прессу! — и продолжил уже под телекамеры: — Знаю, что вы выступали в Госдуме против этой непродуманной, несистемной поправки, которая привела к поборам, вызвала справедливое негодование людей. Но были недостаточно настойчивы, возможно, недостаточно убедительны. Необходимо в кратчайшие сроки написать законопроект о любительском рыболовстве. Нужен отдельный закон, он коснется миллионов людей, поэтому посоветуйтесь с общественными организациями, профессиональными союзами. Обсудите в интернете, так чтобы каждый мог высказать свою точку зрения. Сколько вам нужно времени?
— Два месяца, Владимир Владимирович, — бодро отрапортовал я, оторвавшись от листа бумаги, куда записывал руководящие указания. — Инициативная группа из общественников и юристов уже работает.
— Вот и хорошо! — Премьер энергично пристукнул ладонью по столу. — Время пошло.
Операторы гуськом, повинуясь взмаху руки Пескова, вышли из кабинета.
— Видишь? — Путин весело посмотрел на меня. — А ты говоришь, зубы соскальзывают… И не вздумай брать деньги с рыбаков, ни копейки. Не поймут…
— Да это многие поддерживают, — уже безнадежно сказал я.
— Все! Иди. — Премьер уже встал из-за приставного столика.
…Закон писали и переписывали, согласовывали и пересогласовывали, выхолащивая суть, и уже становилось непонятно: а зачем он нужен такой?
Депутаты всех фракций не вылезали из телевизора, позируя чуть ли не с удочками в руках, каждый норовил вспомнить свое босоногое детство, обличая чиновников, посмевших покуситься на истинно народное увлечение. Странно, что бортничество не защитили заодно.
Идею Фонда защиты рек похоронил Минфин, заявивший, что дело это хорошее, но все платежи должны сначала попасть в бюджет, а потом, возможно, что-то и пойдет на реки. Посмотрим по ситуации. После этого и самые активные замахали руками: чур меня!
Я уже ушел из Росрыболовства, когда ощипанный и ошкуренный закон приняли. В нем не было практически ничего. Помните: «С одной стороны, пользы Отечеству решительно никакой. С другой… Но и с другой стороны нет пользы…»
Зато и волнений никаких принятие закона не вызвало. Очередная попытка навести хоть какой-то порядок на воде закончилась пшиком.
Через несколько лет я случайно встретился с активистами, которые когда-то собирали митинг на Пушкинской площади.
— Андрей Анатольевич, вы были правы тогда, — с видимым усилием произнес один из них, — и с фиш-картой, и вообще. Стало хуже.
На днях прочитал в интернете: власти Дании запретили проведение работ по «Северному потоку-2» в районе Борнхольмского залива Балтийского моря. Временно. Нет, вовсе не из-за происков злобного Госдепа. Из-за нереста трески.
…Колесо истории продолжало катиться по России. Горели избы, скакали кони…
Колонка Андрея Крайнего опубликована в журнале "Русский пионер" №98. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
- Все статьи автора Читать все
-
-
26.07.2021Моя жизнь в искусстве 0
-
20.12.2020Земля и море 1
-
28.07.2020ДЭПЭ 0
-
10.01.2019Баллада о ржавом ионоулавливателе 0
-
10.11.2018Ленин и печник (записки чиновника) 0
-
23.03.2018Колышек, поддерживающий дверцу ловушки 1
-
20.01.2018Волхов. Успеть до зимы 4
-
03.12.2017В августе 91-го 2
-
24.10.2017Статья 88 1
-
Комментарии (0)
-
Пока никто не написал
- Честное пионерское
-
-
Андрей
Колесников549Февраль. Анонс номера от главного редактора -
Андрей
Колесников1 5605Доброта. Анонс номера от главного редактора -
Андрей
Колесников1 7592Коллекционер. Анонс номера от главного редактора -
Полина
Кизилова8488Литературный загород -
Андрей
Колесников12042Атом. Будущее. Анонс номера от главного редактора
-
- Самое интересное
-
- По популярности
- По комментариям
- Новое
-
-
10.02.2025
-
10.02.2025DeFi и Метавселенные: от фантазий к новой реальности
-
9.02.2025Пьющие кровь
-