Классный журнал

Андрей
Бильжо

Дашка

Жили на одной меняющей все время свой размер части суши люди.

Люди как люди. Разные. И умные, и глупые, и работящие, и лентяи, и завистливые, и не очень.

Любили, рожали, водку пили, спортом занимались, песни пели, с собаками и кошками дружили. Короче, жили, как умели.

И вдруг ни с того ни с сего стали ими командовать поднявшиеся из них же снизу вверх «пузыри» дутые. Создали «пузыри» свою партию — ПАРТИЮ ЕДИНЫХ ПУЗЫРЕЙ, куда входили фракции ВОЗДУШНЫХ ШАРОВ, МЫЛЬНЫХ ПУЗЫРЕЙ, МОЧЕВЫХ ПУЗЫРЕЙ, ЖЕЛЧНЫХ ПУЗЫРЕЙ, ПИВНЫХ ПУЗЫРЕЙ, ПУЗЫРЕЙ БАБЛ-ГАМА.

«Пузыри» украсили города арками, по которым бегали разноцветные лампочки-пузыри, и всякими светящимися пластмассовыми пузырями.

Надо сказать, что когда-то эти люди, живущие на меняющей все время свой размер части суши, были веселые, сильные и смелые. Когда-то очень давно. Так давно, что они про это забыли. И не верили учебникам, в которых это было написано.

Разное тяжелое время переживали люди.

А тут эти «пузыри». Жадные, злые, лживые, безграмотные, надутые.

— Не мешайте нам, — говорят «пузыри», — пускать пузыри, самим надуваться и вас надувать нечистым, нами отработанным воздухом. Ведь его надо куда-то девать. И не портьте нам наш чистый воздух тут и наше победоносное настроение.

«Пузыри» много говорили.

— Что вам надо еще? Мол, праздников вам понаделали разных. И день варенья, и день блина, и день рыбы, и день двора, и день сада, и день лавочки, и день сети. Телевизоры понаставили. Не хочешь, а смотри. Всё для вас.

В общем, развели «пузыри» болото такое, что не выберешься из него, засасывает, и мрака напустили такого, что не разобрать ничего.

«Пузыри» сети везде разбросали. Стали запрещать одно, другое, третье. Туда вам можно смотреть, а туда нельзя. Туда можно ходить, а туда нельзя. Это можно писать, а это нельзя.

А если люди не слушались, «пузыри» их наказывали. Сетями опутывали специальными, в пузыри сажали.

Тогда стали плакать жены и дети, а отцы задумались и впали в тоску. И запили.

Нужно было уйти из этого надувного мира, из этой дутой красоты, от этих дутых «пузырей».

Люди всё сидели и думали. Но ничто — ни работа, ни женщины, ни ток-шоу — не изнуряет тела и души так, как изнуряют тоскливые думы.

И ослабли люди, не привыкшие думать, от дум…

Страх родился среди них, сковал им крепкие руки. Они уже хотели идти к «пузырям» и принести им в дар волю свою, и силу свою, и воздух свой, и никто уже, испуганный сроками тюремными, не боялся рабской жизни за сетями… Но тут…

Но тут появилась Дашка и спасла всех одна.

Дашка — одна из тех баб, которых называют БАБА-ОГОНЬ!

Которая и машину свою на встречной полосе остановит и которая голая в горящую баню к мужикам пьяным войдет и спасет их.

Молодая, красивая, длинноногая, грудастая, рыжая, умная, доступная, веселая, разбитная. Все при ней.

И вот говорит Дашка им, занудам. Теткам — кудахтающим курицам и мужикам — пьяным козлам.

— Не своротить камня с пути думою. Кто ничего не делает, с тем ничего не станется. Кто не работает, тот не ест. Чтоб чего-то, добиться надо ж…у поднять. Что мы тратим силы на думу да тоску? Вставайте, пойдем и пройдем сквозь болота гнилые и мрак непролазный. Самое дорогое у человека — это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо вот так!!!! — И Дашка подняла вверх большой палец правой руки. — Всё на свете имеет конец! Либо счастливый, либо хреновый. Но узнать, какой он, конец, можно, только дойдя до него. Идемте! Ну! Гей!.. Это я вам, вам говорю. Вылезайте из кустов!!! Не тронет вас никто. Нам мужики нужны. Парадом пойдете. Вы ж парады любите.

Посмотрели все эти граждане на Дашку и увидали, что она лучшая из них, потому что в очах ее светилось много силы, живого огня и знаний.

— Веди ты нас! — сказали они.

Тогда она повела…

Повела их Дашка. Дружно все пошли за ней — верили в нее. Трудный путь это был! Темно было, и на каждом шагу мусорные полигоны разевали свои жадные гнилые пасти, глотая людей. Выскакивали из-за бугров люди в черном и хватали людей, набрасывали сети на них и увозили в пузырях на колесах.

Долго шли они, все меньше было сил! И вот стали роптать на Дашку, говоря, что напрасно она, молодая и неопытная, повела их куда-то. Мол, б…ь такая.

А она шла впереди них и была бодра и весела, потому что изучала логистику, маркетинг, пиар и менеджмент.

Но однажды гроза грянула грозно. И стало тогда так темно, точно собрались сразу все ночи, сколько их было на свете с той поры, как он родился. Шли маленькие люди в грозном шуме молний, шли они, и молнии, летая над ними, освещали их на минутку синим, холодным огнем и исчезали так же быст-ро, как являлись, пугая людей, и бил их град, и ОМОН обрушился на них.

А из тьмы, как с экрана телевизора, смотрело на идущих что-то страшное, бледное и холодное.

Это был трудный путь, и люди, утомленные им, пали духом. Но им стыдно было сознаться в бессилии, и вот они в злобе и гневе обрушились на Дашку, человека, который шел впереди них. И стали они упрекать ее в неумении управлять компанией — вот как!

Остановились они и под торжествующий хор стали судить Дашку:

Ты куда нас, Дашка, завела?

Ты дорогу знать не знаешь вовсе.

Ты, наверно, Дашка, запила,

Ты куда, гадюка, забрела,

Глянь, как сыро, холодно, ведь осень.

Хор:

Дашка-шлюха, Дашка-шлюха,

К «пузырям» нас отведи.

Больше нет ни сил, ни духа,

Чтоб с тобой, змея, идти.

— Ты, — сказали они, — ничтожная и вредная баба для нас! Ты повела нас и утомила, и за это ты погибнешь!

— Вы сказали: «Веди!» — и я повела! — крикнула Дашка, становясь против них грудью и широко расставив ноги. — Во мне есть, хоть я и баба, мужество вести, вот потому я повела вас, м…ков! А вы? Что сделали вы в помощь себе? Вы только шли, пили, трахались и не умели сохранить силы на путь более долгий! Вы шли как стадо дебилов, б…ь. Сопли размазывали.

Но эти слова разъярили их еще более.

— Ты умрешь! Ты умрешь! — ревели они.

Дашка смотрела на тех, ради которых она понесла труд, и видела, что они — как звери. Много людей стояло вокруг нее, но не было на лицах их благородства, и нельзя было ей ждать пощады от них. Тогда и в ее сердце вскипело негодование, но от жалости к людям оно погасло. Она любила людей, но больше она любила собак и кошек, которых люди взяли с собой, и думала, что, может быть, без нее они все вместе погибнут. И вот ее сердце вспыхнуло огнем желания спасти их, вывести на легкий путь, и тогда в ее очах засверкали лучи того могучего огня… А они, увидав это, подумали, что она рассвирепела, отчего так ярко и разгорелись отблески огня, и они насторожились, как волки, ожидая, что она будет бороться с ними, и стали плотнее окружать ее, чтобы легче им было схватить ее и изнасиловать голую, беззащитную, рыжую, грудастую, сексуальную Дашку. А потом убить. И в землю закопать.

А она уже поняла их думу, оттого еще ярче загорелось в ней сердце, ибо эта их дума родила в ней тоску.

— Что сделаю я для людей?! — сильнее грома крикнула Дашка. — И пусть они придурки в массе своей, и пусть руки растут у них из ж…ы, но вижу я светлые молодые лица в толпе. Вижу!!! Верю!!!

И вдруг она разорвала руками себе красивую левую силиконовую грудь с татуировкой Медвежонка Паддингтона, и вырвала из нее свое сердце, и высоко подняла его над головой.

Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и все замолчали, освещенные этим факелом великой любви к людям, а больше к собакам и кошкам, и тьма разлетелась от света его. Люди же, изумленные, застыли как камни, охреневшие от этого пиротехнического шоу.

Люди уже не верили ни во что.

— Идем! — крикнула Дашка и бросилась вперед, высоко держа горящее сердце и освещая им путь людям.

Они бросились за ней, очарованные. Все бежали быстро и смело, увлекаемые чудесным зрелищем горящего, как факел отработанного газа в торчащих над городом трубах, сердца.

А Дашка все была впереди, и сердце ее все пылало, пылало и пылало!

И вот вдруг тупость, вранье, жадность, злость, все эти пузыри лопнули от горящего сердца Дашки. Лопнули с таким грохотом, что вначале люди решили, что где-то прорвало плотину, упал космический корабль, взорвался в домах газ или взорвалась АЭС…

Но мрак и тьма расступились перед ним, а Дашка и все те люди с собаками и кошками сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождем.

— Надежда, наш компас земной, он показал, куда им идти. Еще не все потеряно, — поняли люди, собаки и кошки, — а удача — награда за смелость, — радовались люди и звери.

Был вечер, и от лучей заката река казалась красной, как та кровь, что била горячей струей из разорванной груди Дашки.

БАБА-ОГОНЬ кинула радостный взор на свободную землю и засмеялась очень эротично, задорно, и ее жизнеутверждающий смех слышали люди в разных частях суши.

А потом она упала и — умерла.

Люди же, радостные и полные надежд, не заметили смерти ее и не видали, что еще пылает рядом с трупом Дашки ее смелое сердце и капает оплавленный силикон.

Только один осторожный человек, бывший пожарный, заметил это и, боясь, что будет пожар, наступил на гордое сердце ногой… И вот оно, рассыпавшись в искры, угасло… А кошки и собаки стали лизать Дашку и плакать человеческими горячими слезами.

Прошли десятилетия, и люди поставили Дашке памятник. Пятидесятиметровая золотая фигура обнаженной женщины с одной правой грудью держит свое горящее сердце, объятое пламенем, которое видно с любой точки суши и моря, так как факел огромных размеров. Хорошие люди, а не пузыри не жалеют газа на ЗОЛОТУЮ ДАШКУ.

И песня льется над землей

Сердце твое пылает

Оно согревает нас

Совесть ты наша Даша

Дашка ты сердце наше

помнит тебя и знает

каждый всю жизнь и час

Когда в самолете летим

Когда по морю плывем

Космос когда бороздим

Когда мы с друзьями пьем

Когда мы в шахте сидим

Когда мы песни поем

Бьется в нашей груди

Сердце стучит твое

Сердце ярко горит

Горит от зари до зари

Пиши твори говори

свобода вокруг посмотри

Лопнули все пузыри

но

слова не ложатся в такт

но

исчез из мелодии ритм

Дашка что с нами не так

ты не молчи говори

дай нам какой-нибудь знак

памятник Дашке стоит

баба-огонь горит

баба-огонь грустит

что-то пошло не так

что-то пошло не так  

Колонка Андрея Бильжо опубликована в журнале "Русский пионер" №96. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".