Классный журнал

Фигово

02 апреля 2020 19:37

Коронованный вирус застал врасплох не только все человечество в целом, но и сотрудников «РП» в частности. Так, например, наш фотодиректор Вита Буйвид встретила первые удары пандемии — отмены авиарейсов, косые взгляды аборигенов — на африканской земле. И вот вам ее свидетельства. Читайте и смотрите репортаж фотодиректора «РП».

Ну зачем, зачем я здесь? Нужно было все же отказаться от этой поездки. Но как? У меня синдром отличницы. Все вокруг пищат от восторга. Преддипломная практика в Тунисе / ах, какой шарман / давайте задержимся еще на недельку / я нашел отличную виллу на Букинге / кто со мной / арендуем машину / покатаемся по стране / обратно на круизном теплоходе через Италию… Год назад руководство Академии визуальных искусств сообщило нам, будущим выпускникам, о своем решении провести практику в Тунисе и порекомендовало позаботиться о дешевых билетах. У меня это направление никогда не вызывало восторга: мне непонятен тунисский менталитет, визуальная культура не возбуждает, с пищей отношения сложные, французский в районе ноля, мне некомфортно в таких странах, и лучше бы в Рейкьявик. Но пришлось купить билет, потому что мне нравится учиться, академию свою я обожаю, у меня однокурсники из 17 стран, а преподаватели из 10, и это невероятный опыт, конечно. Тут даже и отличницей быть не обязательно. Договорилась с руководством академии, что улечу на неделю раньше в Москву, сдавать этот номер, и все сложилось. Это я в декабре так думала.

В конце февраля мысли изменились: хорошо, что на Air France билет купила / с другой стороны, больше половины студентов через Рим летят / что же, шарахаться от них там, что ли / а сами итальянские студенты как же / интересно, откуда китайские полетят / ничего, это просто паника / в Тунисе много солнца / там вирус не выживет / да и существует ли он на самом деле…

Четвертого марта слетелись. Но не все. Студентка из красной зоны в Италии приехать не смогла, еще трое задержались из-за работы и планировали прилететь позже. А еще недосчитались преподавателей теории. То ли теоретики все просчитали заранее, то ли так совпали их личные причины, но теорию предложили изучать по скайпу. Назревал студенческий бунт в сочетании с вирусной паникой. Мнения разделились. Студенты — представители стран бывшего советского блока постоянно дискутировали с западниками, южноамериканские с северными, ближневосточные с азиатскими, потом комбинации менялись, дирекция академии постоянно выступала с обращениями к студентам, а студенты с обращениями к дирекции. Неовавилон какой-то. Предлагали разные решения, но теория длится всего три дня, поэтому студенты срочно выдвинули требование продлить срок сдачи дипломных работ и успокоились. Но ненадолго. Потому что в тот же день все, кто прилетел через Италию, получили сообщения об отмене обратных рейсов. Шестьдесят человек, которые и так были на взводе, завибрировали снова. Поползли слухи…

Я чувствовала себя относительно уверенно. Обратно я летела раньше всех, к тому же через Париж. Восьмого марта занятия продолжились. Было несколько интереснейших докладов: об истории борделей Медины, исследование о звуке на примере тунисского традиционного пения, вечером все закончилось появлением настоящих суфиев, и вся академия дружно пустилась в пляс. Почти братание с местной художественной комьюничкой слегка растопило мое ледяное отношение к тунисской земле. Девятого утром я взяла палки для скандинавской ходьбы и решила прогуляться вдоль моря. В одиночестве, разумеется. Пока я спускалась к морю по очень крутым спускам и странным некалиброванным ступенькам, все было еще ничего. Но на берегу стали попадаться люди. Скандинавские палки приводили их в ступор. Даже собаки замолкали при моем приближении. Реальность вокруг трансформировалась, возникло стойкое ощущение, что я действую во сне или исполняю эпизодическую роль в кинофильме. Эта мысль, впрочем, совсем не успокаивала. Сны тоже бывают кошмарными, и не у всех фильмов happy end. Я упорно продолжала идти вперед. Просто потому, что назад было страшно. Местные тинейджеры, прогуливающие школу, рыбаки и даже целующиеся на берегу парочки вселяли в меня ужас. У меня с собой не было ни телефона, ни денег, ни документов. Только палки и фотоаппарат. Что, конечно же, вполне соответствует моему характеру, но даже мне самой от этого не легче. От страха пришлось фотографировать. Наконец территория «дикого пляжа» закончилась. Появилась условная цивилизация в виде пляжного кафе с двумя посетителями. Я свернула на дорогу и вернулась в отель по шоссе. Шла, видимо, очень быстро, дышать становилось все тяжелее, померещились симптомы… У входа в отель мы столкнулись с Джудом. Он тоже тяжело дышал. Потому что бегал. Смешно, не правда ли?

На обед и ужин все учебные группы собирались в закрытом дворе маленького отеля. В понедельник в системе нашего питания произошли изменения. Всем студентам выдали индивидуальные глиняные танжинчики, ложкивилкиножи и стаканы. Все было велено мыть самостоятельно и складывать в именные пакеты. Не успели мы переварить эту новость и обед, как пришло новое сообщение: всем оставаться во дворе и не выходить до особого распоряжения. Сюжет кинофильма, в котором я оказалась, развивался по банально-классической схеме. Дорогое Мироздание отличный сценарист. Оно подбросило в сюжет еще и террористическую атаку на американское посольство. Теоретически группа студентов из 17 стран тоже лакомый кусок для террористов. Одним махом можно выразить претензии практически по любому поводу. Директор академии сообщила, что мы находимся под наблюдением голландского правительства, и настоятельно требовала не выходить. Постфактум моя утренняя прогулка стала казаться еще более освежающей. Спокойствие сохранял только преподаватель академического текста (academic writing). Он попросил группу пройти в его комнату в этом же отеле и приступил к занятиям. Некоторые студенты были очень сосредоточенны, на нервной почве разумеется, некоторые — наоборот. Во дворе опять началось подобие дискотеки. Как говорят в Петербурге, «пренебречь, вальсируем».

Уже и вторая группа закончила работу над своими академическими текстами, а нас все еще не выпускали. Директор академии постоянно висела на телефоне. Отправили лазутчика за сигаретами и чипсами. Как и положено в кинофильме, им оказался смелый сингапурский парень. Еще несколько человек смогли прорваться за мороженым. Ближе к ужину сообщили, что опасность условно миновала, но попросили обязательно держаться группами. Нервозность нарастала все больше.

Во вторник должны были начаться практические занятия. Мы гадали, появятся ли преподаватели. Ведь через Италию почти все полеты уже отменили.

Но они появились. Не совсем полным составом (у нас их по три на группу), но все же. Занятия продолжались. Вторник прошел относительно спокойно. В среду, 11-го, по плану наша группа встречалась с тунисскими графическими дизайнерами и художниками комиксов. В Тунис из пригорода мы ехали на четырех такси. Даже с моим кривым французским было понятно, о чем говорят в новостях. Графические дизайнеры встретили нас с набором для дезинфекции, но были очень милы. Пока мы слушали увлекательнейший рассказ о левацких изданиях до, во время и после «жасминовой» революции, одна из сотрудниц пыталась незаметно протереть спиртовой салфеткой все, что потрогали заморские гости.

Обедать решили в Медине. Разузнали, как найти нетуристический ресторан, вызвали четыре такси и поехали. Новости по радио стали интенсивнее. Ресторан искали по навигатору. Оказалось, пройти к нему можно только через базар. Да, тот самый базар в Медине. Появление группы из 13 европейцев взбудоражило всех. К тому же Расмус умудрился напялить олимпийку в виде флага Евросоюза. Продавцы, которые обычно чуть ли не силком пытаются затащить прохожего в свою лавку, в ужасе делали запрещающие жесты. Слово «коронакорона» повисло в воздухе. В Тунисе почему-то название вируса удваивается — наверное, для пущего драматизма. Стало совсем неуютно. Когда мы вошли в ресторан, который и правда был совсем не для туристов, напряжение усилилось еще больше. Нам сделали отдельный стол подальше от местных. Обычно в тунисских ресторанах все очень медленно, но на этот раз сервис был молниеносным. Воспитанные богатые тунисцы старательно сдерживали свои эмоции, бегали в туалет мыть руки и явно обрадовались, когда мы вышли. Опять нужно было пройти через рынок. Следующим пунктом учебной программы было посещение комиксистов, которые не вполне легальны в Тунисе, издают политический журнал и прячутся в студии на окраине. Инстинкт самосохранения намекал, что хорошо бы в отель вернуться. Но здоровое, или не очень, любопытство очень хотело отправить меня в эту студию. Авантюрная натура победила. И правильно сделала. Мы же все понимаем, что это интереснее, чем сидеть в отеле и бояться.

На следующий день занятия продолжились, но следовать плану было все сложнее. Назначенные встречи отменялись, в бассейне отеля слили воду, а Джуд признался, что купил прямой билет до Брюсселя и на рассвете улетает. Знаете, что такое эффект домино? Это когда после такого сообщения все хватают свои смартфоны и тоже начинают искать билеты. Ну, почти все.

За обедом руководство академии сообщило, что обеспечит билетами всех, кто без них оказался. Началось массовое перебронирование. Даже суеверных не смущало сочетание «пятница, 13-е». Вместе с Джудом на рассвете улетели еще несколько студентов. Но сюжет пошел наворотами. Вечером стали поступать отмены рейсов от других авиакомпаний. Я тоже слегка занервничала. Внимательно мониторила новости — и российские, и европейские, — но старательно не паниковала. Студенты, которые по-прежнему планировали остаться после сессии еще на неделю, вызывали восхищение и вселяли уверенность. Многие сдали свое жилье на время сессии, и возвращаться раньше времени не входило в их планы. Но стабильности в группе давно уже не было. Особенно нервно становилось по утрам, когда кто-нибудь начинал жаловаться на головную боль и стрелять таблетки. Хотя по утрам похмелье было практически уже у всех, вопрос о таблетке всегда пугал. Да, по вечерам мы стали пить значительно больше (читайте рубрику «Горнист»), ну а как еще выруливать в такой ситуации. Страшно ведь.

Кто-то залег в своем номере и выползал только поесть, кто-то наоборот — отрывался в местных ночных клубах, в некоторых группах героически продолжались занятия и даже полевые исследования, кто-то проводил занятия только на «безопасных» территориях. Модель общества в миниатюре. Классика. В обеденном дворике появился запах хлорки. Академия уже больше походила на турагентство. Все говорили в основном о своих перелетах и стыковках.

Четырнадцатого утром завтрак в отеле нам подавали в белых перчатках. Латексных. Больше всех отличился директор ресторана. Он сидел на высоком барном стуле, движением бровей давал указания официантам и курил. Я пару раз попыталась сфотографировать руку в латексе с сигаретой, но чувствительный директор спрятал руку за спину. Да, в Тунисе все еще можно курить везде. Даже в номере. Такое забытое чувство.

Неожиданно за столиками у пустого бассейна началось движение. Отменила полеты «Люфтганза». Те, кто уже успел перебронироваться через Франкфурт, дружно схватились за смартфоны. Я тоже, но по другому поводу — переносила визит к стоматологу, понимая, что карантина в Москве уже не избежать. За обедом нас оказалось еще меньше. Кто-то все же улетел. Координатор программы сидела во дворе и помогала всем искать приемлемые билеты. И в это время в моем телефоне противно пискнула русская симка. Отменился мой рейс, но не Париж—Москва, как я опасалась, а его достыковочная часть Тунис—Париж. Я выругалась и встала в очередь к координатору.

Рижанка Инга нашла билет через Дубай и Брюссель. Теоретически она должна была попасть в Латвию за час до официального закрытия границы. Швейцарцев отправляли через Белград вместо Франкфурта. Некоторые рейсы отменялись уже через час после покупки. Я попросила прямой до Амстердама. Голландии еще не было в списке «опасных зон» на сайте правительства Москвы. Да и патологическая страсть к фильмам-катастрофам, над которой подтрунивали все мои высоколобые друзья, и знания, полученные из этих фильмов, подсказали правильное решение: прямой рейс надежнее. Застрять в незнакомом городе без друзей и почти без денег в такой ситуации все же не лучший вариант. Психоз добрался и до меня. Спрашивала координатор еще два дня назад, все ли хорошо с моими перемещениями и не хочу ли улететь тринадцатого. Теперь я ругала себя за нерасторопность.

В воскресенье утром улетели мои ближайшие друзья: француз Шарль и колумбиец, живущий в Амстердаме, — прорвались через Брюссель и дальше поехали на поездах.
В коридорах отеля повесили емкости с дезинфицирующим гелем. Горничная пожаловалась, что с понедельника ее уволили. Кроме нас в отеле остались только теннисисты, предположительно французы. Целыми днями они резались в теннис прямо у меня под окнами и сохраняли полное спокойствие. Звук мяча выводил из себя, я ушла к бассейну. Пустой бассейн нагонял еще большую тоску. Разрядил ситуацию Манолис, последний из оставшихся близких друзей. Он грек, и сидеть на одном месте с его южным темпераментом сложно. У меня вроде не южный, но тоже с шилом. И мы решили пойти смотреть развалины Карфагена. Пешком. По навигатору получалось минут пятьдесят. Но часть дороги оказалась перекрыта полицией. Все уже носили маски. Пошли в обход вдоль шоссе. Сбоку из кустов появились местные подростки. В нашу сторону полетел камень.

Развалины Карфагена меня не впечатлили. Манолис, наоборот, обнимал камни, нежно их поглаживал, прикладывал к ним ухо. Он скульптор, его можно понять. А еще он вырос на греческом острове и ему постоянно нужно к морю. И мы пошли к морю.

Местные жители совершали променад, некоторые сидели на складных стульях и смотрели вдаль, молодые парни подъезжали на мотоциклах и кружили вокруг девушек, пожилой мужчина красил лодку. И было в этом столько покоя, и уверенности, и мощной жизненной силы. У них была своя, нормальная жизнь, выходной день. Они отдыхали и готовились к рабочей неделе и к будущему лету, они просто жили, а на нас им было наплевать, они даже не шарахались. И я вдруг поняла, что буду скучать по этому месту. В отель мы вернулись на такси. В это же время подъехало еще одно. Вернулись ребята из аэропорта. Их рейсы опять перенесли.

Понедельник был тревожным. Директор академии снова обратилась к студентам и попросила всех перебронироваться на прямой рейс в Амстердам. Запретить она никому не могла, но очень просила не оставаться в Тунисе и всем вместе вылететь 17-го числа. Швейцарскому студенту не хватило билета. И осталась еще одна неземная барышня. Она упорно хотела проследовать в свой Лиссабон через Лион по своему билету на 19 марта. Никакие уговоры не помогали. Она утверждала, что в крайнем случае обратится в португальское посольство. И еще студент из Италии. Он упорно пробирался в Рим.

Во вторник тунисский аэропорт можно было использовать для съемки очередного фильма-катастрофы без всякой массовки. Рейсы отменялись, переносились и переносились снова. Периодически появлялись люди в белых химкостюмах. Они протискивались среди толпы и распыляли белые облака. Я так и не поняла, что именно они дезинфицируют.

Купила в такс-фри бутылку фиговой водки. Из фиг. С портретом верблюда на коробке. Я ведь буду скучать.

Колонка Виты Буйвид опубликована в журнале "Русский пионер" №96. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".

Все статьи автора Читать все