Классный журнал

Узка колейка

06 февраля 2020 11:11

Музыкант Игорь Бутман честно предупреждает о том, что его так просто не выбьешь из колеи. А скорее всего, вообще не выбьешь. Он только спросит тех, кто в США пытается запретить его концерты: «Да вы из какой колеи выползли?» И вот они уже стоят с плакатами: «Ой, все пропало!»

С колеей все более-менее однозначно, только если это касается дороги. Да, из дорожной колеи сложно выбраться, на то она и колея. И в жизни так же происходит. Что-то хочешь сделать и делаешь, воплощаешь идею, которую сам придумал, но тут раз — и понимаешь, что вот сейчас ты свалишься — о, уже свалился — в колею, которая была накатана многими годами, а то и веками до тебя. Ее точно так же упрямо прокладывали другие люди.

Но я-то считаю, что это делает жизнь еще более интересной! Иногда даже необходимо войти в колею, то есть вот ты мечешься по жизни то в одну сторону, то в другую — и эврика, наконец-то ты попал туда, куда хотел. Куда и стремился, чтобы уже двигаться спокойно и даже по инерции, то есть без резких поворотов, метаний и затрат, — и у тебя все получается.

Тут важно, мне лично, чтобы твой оркестр, твои партнеры, музыканты были в твоей колее. Не пытались «проехать» как-то по-другому, а были именно с тобой, понимали тебя с первого слова. И в этом смысле «колея» для меня исключительно хорошее слово — тогда все и в жизни, и в музыке встает на свои места.

Я и сам бывал в чьей-то колее. Когда я работал с выдающимися музыкантами, которые были моими руководителями, я старался следовать за ними, конечно. Это были Давид Голощекин, Николай Левиновский. Может, я не так уж долго с ними работал, но все равно старался почувствовать направление, которое давало правильный результат. Сначала надо научиться ходить по чьей-то дороге, чтобы потом суметь проложить свою. Это же понятно.

Но и в чужой колее я все равно всегда искал что-то свое. Когда, например, работал у Голощекина и мы играли стандарты, я уже искал более современных композиторов, даже более современных, чем в тот момент Чарли Паркер. То есть я ловил новые веяния, идя параллельно заданной колее.

Да, разумеется, вы скажете, что джаз никак не совместим с понятием «колея» и вообще с какими-то жесткими рамками. Джаз, скажете вы, это импровизация. Но на пустом месте никакая импровизация невозможна. Ты, много раз прогнав себя по колее и вперед и назад, ловишь вдохновение, и вот тогда уже в дело идет все твое знание, все твои умения и талант — и весь твой жизненный опыт вдруг соединяется, ты находишь свои интонации, входишь в этот поток — и ты сейчас свободен! Тебя уже ничто не ограничивает, твоя колея становится свободным пространством твоей фантазии.

Задача любого музыканта — и джазового, конечно, — давать эмоции, выражать свою идею, а это во многом определяется правильной темой и эталонным звучанием. Поэтому ты должен быть в колее все же. При том, что ты можешь из нее выходить, можешь делать всякие выкрутасы, но основная музыкальная, артистическая, творческая задача достигается только во взаимодействии, когда и ты, и твои партнеры играют по неким правилам и одновременно они тебя вдохновляют и подстегивают, тогда вы вместе рассказываете какую-то музыкальную историю, и она получается. Поэтому применительно к джазу в понятии «колея» нет ничего ограничивающего, это просто основа.

Но колея, бывает, ассоциируется и с упрямством, и с невежеством, и с ретроградством, и даже с инфантильностью.

Мы уже давно вышли из ситуации Совка. Но есть люди, из которых Совок никак не выведешь, как ни старайся. Иди бери полную свободу, делай что хочешь, но они возвращаются в ту наезженную, уютненькую колею, где можно получать от государства все, что нужно, и ничего не делать. Была, например, такая организация, как Союзконцерт, который организовывал всю гастрольную жизнь огромной страны, включая и гастроли джазовых музыкантов. Их было немного тогда. Но они жили прекрасно, на всем готовом, им давали гастроли, им не надо было ни о чем заботиться, ничего организовывать — и им не надо было отвечать за провалы. На их концертах часто были пустые залы, но кого это волновало? Зарплата была получена, и от количества зрителей она не зависела. Или филармония приглашала выступить, допустим, Андрея Макаревича, а в первом отделении, перед Макаревичем, играл оркестр Лундстрема, и все были довольны. Макаревич получал за выступление хорошие деньги, Лундстрем за счет Макаревича, так сказать, представлял свои программы. При том, что оркестр Лундстрема хорош сам по себе. Но ведь в первое отделение засовывали вообще всех: там были и какие-то цыганские исполнители, и жонглеры, и танцоры — в общем, устраивали такой дивертисмент перед тем, как на сцену выходил тот, на кого, собственно, пришел народ. Многие все это вспоминают ностальгически: ой, как хорошо было, а давайте снова делать так же. Так же — это чтобы можно было расслабиться и сидеть на завалинке, пока не позовут. Да вы с ума сошли? Мы от этого избавиться хотели! Но нет, у некоторых эта опция — «мы хотим как раньше» — неотключаемая, и они хотят вернуться в старую колею.

Оглядываясь назад, я думаю, что и я мог бы в те времена пойти в Ленконцерт и сказать, что у меня есть свой коллектив, послушайте нас, аттестуйте и пошлите нас на гастроли. Но у меня этого и в мыслях не было, мы пусть и не часто, но выступали сами.

А потом я уехал в Америку. Там все было гораздо проще. Все было более-менее понятно: ты зависишь сам от себя, можешь договариваться сам, у тебя может быть менеджер, ты можешь подписывать контракт, и ты не зависишь от государственного идеологического аппарата. Нравится твоя музыка — супер, не нравится — работай больше, меняй что-то. Если на твое выступление пришел народ, то джаз-клуб дает тебе выступить и на второй день. Если и дальше народ приходит, то тебе дают уже возможность выступать регулярно.

Но этой зимой нашлись активисты, которые стали добиваться отмены моих концертов в США. Эти люди выступают против всех артистов, которые подписали в четырнадцатом году заявление о поддержке политики Владимира Путина, связанной с Крымом. Мы все, начиная с Валерия Гергиева, выступали в Крыму. Но это считается неприемлемым по украинским законам. А так как у меня есть и американское гражданство, то и с американской стороны для меня есть сложности в этом смысле. Поэтому группа людей, среди которых есть и музыканты, и неплохие музыканты, — они поставили себе целью испортить нам нервы. И вот картинка: стоят они, человек десять, с плакатами в Нью-Йорке и в Бостоне. Но меня выбить из колеи очень сложно!

В бостонском джаз-клубе на 200 мест, где были запланированы концерты, я играю еще с 1987 года, когда только приехал туда. Но, судя по всему, жизнь в этом клубе немножко потухла, оттуда ушел сильный менеджмент, и все больше дней они теперь отдают под приватные корпоративные вечера. В связи с этой ситуацией и во избежание каких-то своих проблем нам предложили выплатить полный гонорар и отменить концерт. Мы сказали: ну нет так нет. Узнав об отмене, нам тут же позвонил промоутер и предложил выступить в зале на 350 мест. И, собственно говоря, мы, отказавшись от меньшего, получили большее. Концерты в Америке у нас еще будут много раз. Такие препятствия нас делают только сильнее.

Ну а по поводу тех активистов могу сказать: ну что же, люди высказывают свое мнение, но то, как они это делают, мне кажется абсолютно деконструктивным. Даже если предположить, что они добьются полного запрета моих концертов в США (а это вряд ли), я буду играть в других странах. Мир большой. Мне кажется, они просто несчастные люди, поэтому бог с ними, пусть они стоят со своими плакатами «Бутман поддерживает войну на Украине» — это сумасшествие. Хочется спросить: ты из какой вообще колеи выполз? Артист должен работать, говорить с народом, образумливать его, когда такие катастрофы происходят и гибнут люди, а не концерты запрещать в Америке.

Но нет, у многих людей есть одна колея — думать и говорить на каждом углу, что все плохо. Они просто укоренились в этой мысли и не хотят посмотреть по сторонам и оценить все трезво. Ой, говорят они, все пропало, мы все потеряли, и жизнь не мила. В то же время пол-Москвы на «мерседесах», в бриллиантах и золоте. Почему мы все воспринимаем так депрессивно и так любим страдать — это ведь тоже проблема? Мало того, если ты не страдаешь, то, значит, что-то с тобой не так. Есть у нас и такие, кто благодаря умелому страданию приходит к большому успеху, а другие просто упиваются своим страданием. Недаром же нам так понятен и близок образ Васисуалия Лоханкина.

Не лучше ли посмотреть поверх забора и понять, что все давно поменялось?

Я, живя в России до отъезда в Америку, не мог купить мясо в магазине. Курицу, помню, с грехом пополам мог купить, сосиски помню, и плавленый сырок покупал, из которого делали суп. Но сейчас-то покупай что хочешь, делай что хочешь — полная свобода творчества. Но почему-то если у тебя что-то не получается или не любит народ, то ты обижаешься на кого-то другого, на Бутмана например.

Колонка Игоря Бутмана опубликована в журнале "Русский пионер" №95. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".

Все статьи автора Читать все