Классный журнал

С высоты дыма

21 ноября 2019 15:08

Директор AVRORACLINIC Лиана Давидян рисует в своей колонке апокалиптическую картину — настолько апокалиптическую, что изображаемые ею нервно курят и дымят в неположенных местах. Причем это не вымысел, не фантазия, а быль, в которой автор сыграла самую что ни на есть (возможно) решающую роль.

С наступлением сумерек дышать в помещении стало совершенно невозможно. Сотни курильщиков, выкуривая сигарету за сигаретой, не только нервно преодолевали стресс безмолвного ожидания. Огоньки сигарет в отсутствие света и в очень рано наступившей ноябрьской темноте, по сути, были единственным источником света в стеклянном здании обесточенного аэропорта. Сначала дым поднимался скромными одинокими струйками. Большинство еще пытались вести себя прилично и выходили курить на улицу. Но с прибытием все большего количества не улетающих никуда пассажиров и их провожатых место внутри здания легко можно было потерять, выйдя покурить. Поэтому замечания уже не действовали, да даже и не произносились.

Дым причудливо выписывал узоры, поднимаясь на многометровую высоту стеклянного футуристического здания, спроектированного французами, и оттуда величественно взирал на колышущуюся темную массу людей, уже смирившихся с неизвестностью. Крики, вопросы, жалобы и ругательства — все это было днем, пока люди приезжали и отказывались принять реальность. Стратегический объект был абсолютно обесточен. Не садились и не взлетали самолеты, не работали лифты и телефоны, не было связи по служебной рации, да и служащих в поле зрения видно не было. Единственной связью с внешним миром были приезжающие и уезжающие водители. С одним из них в середине дня была передана записка с номером домашнего телефона и просьбой позвонить маме. Ее муж поехал еще утром провожать дочь в аэропорт, и от них уже часов пять не было вестей. Насколько я знаю, он маме позвонил, добрый человек. Еще одним добрым человеком оказался милиционер, который отдал свой стул из кабинета, и мы, сдружившиеся еще при покупке билета пассажиры московского рейса, по очереди сидели на нем. Продвинутые дизайнеры аэропорта не предусмотрели кресла в этом эффектном архитектурном чуде из стекла, мрамора и бетона. Они же не могли и в страшном сне предусмотреть, что мрамор и бетон не спасают от ноябрьского пронизывающего холода, потому что здание не отапливается. А стекло, как много бы его ни было, не пропускает свет, если в пять вечера уже темно.

В этой темноте дым в какой-то момент стал самостоятельным действующим лицом. Он завораживал. Разговаривал тихим шепотом. Дурманил и даже успокаивал. Но не тем спокойствием, которое веет от щебетанья птиц или объятий мамы. Это спокойствие шло из глубины дымной туманности, которая искажает время и расстояние. Внушает благоговейный страх перед тем, что скрыто и интригует, лишь слегка приоткрывая завесу.

Состояние, в которое впадаешь, сидя часами в замкнутом помещении, полном хмурых замерзающих людей с выражением безысходности и смиренности, подобно трансу. В какой-то момент кажется, что ты наблюдаешь это со стороны. Весь твой радужный предыдущий жизненный опыт не мог подготовить тебя к картине, в которой смешались фотохроники из блокадного Ленинграда и картинки-иллюстрации книг фантастов. Вот рядом на полу разместилось семейство с тюками. Две женщины, явно мать и дочь, деловито разожгли спиртовку, подогрели какую-то кастрюльку и покормили малыша. Чуть поодаль скромные две сестры, стесняясь, распивают из колпачка ликер «Амаретто», который везли в подарок тете в Москву. Спиртное оказалось единственным способом согреться. Увидев мой скукоженный вид, они предложили крышку и мне. Так мы и согревались, выпивая по крышке ликера каждые полчаса. Я даже не помню, ели ли мы что-то. Потому что память избирательна, и выбирает она те моменты, которые считает нужным.

Я помню, когда, в очередной раз уступив свой стул, я вышла на холод подышать. Вернувшись из одного холода в почти такой же, я в каком-то отчаянии пробилась сквозь толпу к окнам, выходящим на взлетную полосу. Все было покрыто тьмой. Выпавший накануне снег не задержался и не осветлил землю. Далеко за горизонт простирался мрак. Даже звезд на небе не было. И только у подножия библейской горы виднелись редкие огни. Если меня спросить, испытывала ли я когда-нибудь приступ острейшего одиночества, то это будет именно это мгновение. В толпе сотен практически молчащих людей, взирающей сквозь тонкое покрывало сигаретного дыма в бесконечную Вселенную. Дальше, можете верить или нет, произошло следующее.

Громко, на весь зал, упершись двумя руками в холодное стекло, я прокричала: «Господи, если ты есть, дай свет!» И тут же все помещение залилось светом.

Мужчина, стоявший за мной, схватил меня за плечо и на полном серьезе спросил: «Ты почему раньше молчала?!»

Я понимаю, что это было совпадение. Я понимаю, что аварийные службы трудились весь день, восстанавливая электроснабжение. Но это все я поняла потом, а в тот момент казалось, что дым на мгновение открыл портал в параллельный мир. И яркий столп света привлек самолеты, которые стремительно приземлялись в горящую двумя рядами ламп взлетно-посадочную полосу.

Часа через полтора мы уже садились в самолет, и по всему салону бурно обсуждали, как какая-то девушка каким-то заклинанием вызвала свет. Я лишь молча улыбалась.

С тех пор есть три вещи, которые я не переношу: холод, вкус ликера «Амаретто» и табачный дым.

Колонка Лианы Давидян опубликована в журнале "Русский пионер" №93. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".

Все статьи автора Читать все