Классный журнал

Переступая

17 июля 2019 09:08

Почему главного героя колонки Стефании Маликовой зовут Богомолов? Не потому ли, что в «Русском пионере» есть такой человек? И какой! Богомоловым навеяло? Нет, не поэтому. Просто и ее Богомолова зовут Богомолов. И он сделал не тот шаг. И другого уже не сделает.

Алексей Богомолов родился в небольшом городке под Минском в простой, но дружной семье рабочих. Рос здоровым, смышленым парнем. После окончания техникума был призван в Советскую армию. За стать, белозубую улыбку и косую сажень в плечах попал служить в Кремлевский полк, о чем можно было только мечтать любому парню. Москва. Кремль. Леша был здесь, точнее где-то рядом, давным-давно, в детстве, очень коротенько, с экскурсией и уже ничего не помнил. То ли дело теперь — он стоит на посту у Боровицких ворот, у самого сердца Родины, вооруженный до зубов, счастливый и гордый, отдавая честь пролетающему кортежу генерального секретаря ЦК КПСС, или у Мавзолея, где туристы смотрят на него как на небожителя или сверхчеловека.

За хорошую службу Алексей Богомолов получал денежное довольствие и даже выходные.
В один из таких дней, прогуливаясь по улице Горького, он встретил Любоньку, девушку, которая жила здесь же, неподалеку, у метро «Площадь Ногина». Любонька была очень красивая, очень умная, жила с мамой Верой Соломоновной в квартире с высокими потолками, резной мебелью и большим круглым столом, накрытым льняной скатертью, на котором стояла хрустальная ладья, всегда доверху наполненная конфетами, чайник и сахарница из фарфора. Любонька работала лаборанткой в институте, в котором преподавала ее мама. По выходным Вера Соломоновна выпекала сдобу и как-то странно готовила карпа из соседнего магазина. Все это очень нравилось Леше, такое раньше он видел только в кино и никогда в своей прошлой жизни в маленьком городке под Минском.
Служба в Советской армии подходила к концу, и у солдата Богомолова не было никаких сомнений, что он должен остаться в Москве. Он по-прежнему очень любил свою Любоньку, а она — его. Дело шло к свадьбе. И свершилось. Теперь Алексей Богомолов стал полноправным москвичом, имея в кармане свидетельство о браке и паспорт с мос-ковской пропиской. От всего этого ему было и очень радостно на душе, и как-то неловко, что он пришел на чужую жилплощадь, потеснив маму Любоньки. Он понимал, что должен сделать все, чтобы этим двум женщинам, появившимся в его новой жизни, было очень хорошо. Вскоре устроился работать в такси. Не статусно, но денежно. Его легкий нрав, безотказность, обворожительная улыбка помогли быстро обзавестись хорошими клиентами. Те доверяли ему и отправляли что-то отвезти, что-то привезти. Вскоре Леша Богомолов знал уже всю нужную Москву. Заканчивались 80-е, а вместе с ними и СССР трещал по швам. Время перемен, время смелых и находчивых, время нашего героя. Он очень много зарабатывал, купил для Любоньки новую квартиру, машину, две шубы, теще — дачу, старался изо всех сил, но женщины все больше подфыркивали, постоянно вспоминая его пролетарское происхождение. Леша обижался, конечно же, но не подавал виду — он очень любил Любоньку. А скрытую печаль свою стал частенько заливать в барах и ресторанах, ведь в любой компании он был желанным гостем.

Жизнь удалась! То, о чем раньше и не мечталось, теперь можно было купить, достать, даже получить в подарок. Что и произошло с Лешей на Новый год! Они встречали его в своей квартире большой компанией. Кто-то из гостей принес совсем запретный плод — малюсенький сверточек с белым порошком. Те, кому подумалось, что это веяние свободы и красивой жизни, не удержались. Леша в эту ночь сделал ШАГ в ту самую, новую жизнь. Ощущения нескончаемой радости, силы, уверенности, собственной обворожительности накрыли его полностью. Ему казалось, что это была лучшая ночь в его жизни! Любовь к Любоньке то ли слегка размылась, то ли переместилась на него самого. Да, он боготворил сейчас только себя, не помнил обид и проблем, громко смеялся, шутил, он чувствовал себя центром Вселенной. Когда праздник этой ночи закончился, а голова пришла в повседневную норму, тело прошептало, что хочет продолжения, и так настоятельно, что думать ни о чем больше не хотелось, только о волшебном порошке. Этот эликсир раскрасил жизнь новыми красками. Без него все тускнело, раздражало, становилось обыденным. С ним же наш герой чувствовал себя всемогущим Бэтменом. Шло время. Любонька не смогла, да и не хотела сражаться с новым пристрастием мужа. Она собрала вещи и ушла к другому. Леша и хотел бы ее остановить, но как-то уже было совсем не до этого. Он зажигал и прожигал свои дни. У него все получалось: зарабатывать, тратить, кутить, очаровывать и притягивать женщин. Три года Леша летел, как скорый поезд, и не мог притормозить. Три года высокоскоростной трассы. А потом его не стало. Внезапная остановка сердца.

Иногда в жизни нужно сделать решительный шаг, иногда — шаг вперед, шаг назад, даже в сторону. Но когда шальная мысль влетела в твою голову,
«не выходи из комнаты;
считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда,
куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более —
изувеченным?».

Стихи, к сожалению, не мои — Бродского. А история достоверная, рассказана мне моими родителями.

Колонка Стефании Маликовой опубликована в журнале "Русский пионер" №91. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".

Все статьи автора Читать все

07.05.2019
Не поверите, я умнела на глазах 1
25.03.2019
Не зацарапать бы 0

Стефания Маликова, шаг

Рекомендую

1 3528

Спионерить!

Оставить комментарий

Комментарии (1)

4.08.2019 10:21 Владимир Цивин
Слишком души, вот в чем дело

Пройди опасные года.
Тебя подстерегают всюду.
Но если выйдешь цел – тогда
Ты, наконец, поверишь чуду.
А.А. Блок

Пока цепляется слово за слово, мысль за мысль и шаг за шаг,
пусть всё равно в них проявится снова, Богом данная душа,-
не тревожиться не может время,
ускользая между пальцев из горсти,-
знает же, что тело, может, грея,
нужно душу прежде ведь всего спасти.

Но пусть души мы каждым жестом,
изображаем первообраз свой, да что же нам о ней известно,-
и как нам познакомиться с собой,-
когда порывы чистые души, уступят тела хладному расчету,
мы можем всем же быть тут хороши,-
да Божеское в нас исчезнет что-то.

Пускай тела суетятся, успеть спеша,
живой способна остаться, лишь ведь душа,-
да душам зачем-то надо, улетать, как не жаль,
за безрассудной отрадой, в беспробудную даль,-
чтоб в ней ни остался, лишь осколков оскал,
нам душу не зря же, Бог беречь завещал.

Нерушимы в минувшем лишь, раз тишина да покой,
края не зная, не рвись, но и не засыпай душой,-
не спеши, о не спеши, пыл распылять своей души,
пускай созреет он в тиши, лишь спелыми мы хороши,-
пока же близость тела и души, что дружба чувства и духа,
всё, что не знает меж ними межи, несовершенно и глухо.

Что и тени, обречены, прятаться за телами от света,
пусть обличья душ, что черны, благочинной личиной одеты,-
да не бездушно ль, благодушной игрушкой,
вдруг, точно безгрешную, душу когда,-
лишь равнодушно же кладут под подушку,
до лучших времен, до утра, навсегда?

Пусть многим здесь знакомо, не насилуя души,
всегда почти как дома, чувствовать себя во лжи,-
да кому лишь до нее, ведь совсем нет дела,
вечную душу дано, спутать с бренным телом,-
вдруг же не лучшему вторя, уж душа не грешит,
горше и глуше нет горя, чем крушенье души.

Неравнодушной до ласок времен, но и себя блюдя,
пускай у каждой души свой закон, но и судьба своя,-
от тоски пока не закисли, и ни стал строки звук бессмыслен,
лишь там становимся собой, и полновластны же душой,-
все покорив гармонией пороки мира,
где духом правит нам дарованная лира.

Да хотя мы все оттуда родом, и, может, только тем и хороши,
за экологией бы природы, об экологии помнить души,-
пока же высокая прелесть есть, в том чтоб вести произвесть,
которые вечно будут впредь, вспоминать с восторгом здесь,-
порядки жестоки пусть света, но и нежность ведь их естество,
погубят живого Поэта, чтоб посмертно прославить его.

Не зря, вдруг судьбой своей руша, времен всех предел,
страдают Поэты, что души, среди бренных тел,-
великий готовя удел, коль связал Бог к тому ж,
в Поэтах с бескрылостью тел, бескорыстие душ,-
сюда сошедшие одушевлять, всё, что слишком стало тело,
Поэты, этого не избежать, слишком души, вот в чем дело.