Классный журнал

Львиный зёв

16 апреля 2019 09:06

Достаточно полная галерея зовов от Виктора Ерофеева. Знаменитый писатель и наш постоянный колумнист не то чтобы классифицирует зовы, но как бы размышляет: а не классифицировать ли их? Остроумно, эротично, брутально, лирически — множество оттенков в этой краткой энциклопедии зовов.

Я спал с Катей Хрусталевой по зову плоти, а она со мной — по зову сердца.

Катя Хрусталева отдалась мне в тот же вечер по первому зову, потом по второму зову, к утру — по третьему.

В сущности, в нашей стране все живут исключительно только по зову. У каждого есть свой зов. Жизнь смеется над нами в лице Бога и в личине случайности. Но, как ни крути, мы живем в густом лесу самых разных зовов. Они нас манят, сводят с ума, компрометируют, пугают, убивают. Оттого так торжественно и звучит само слово «зов», что оно сильнее нашей самодостаточности.

У каждого есть свой мажорный зов, который в окружении других зовов создает и разрушает твою жизнь.

До меня изредка доносится зов предков — обычно это происходит во сне. Мы что-то не можем решить, поделить, но порой появляется мой отец в летней рубашке, еще не старый, и рассказывает мне, чего не делать. Эти встречи с отцом расширяют мое сознание и добавляют новые измерения к жизни.

Не менее тайный зов я получил однажды от моего друга, гениального композитора. Когда он умер, он прилетел ко мне в виде души с хвос-том кометы, очень веселился, крутился, как молодая душа. Радовался, что освободился от страшной болезни. Он звал меня — был такой отчетливый зов — с собой, за собой. Этот зов тоже поломал мне многие привычные представления о жизни.

Зов крови я впервые ощутил на пешеходном переходе возле редакции газеты «Московский комсомолец». Мы жили тогда в доме напротив Ваганьковского кладбища, потому что родители не захотели терпеть мои завиральные диссидентские идеи и выперли из дома. Мы шли с прогулочной коляской, в которой сидел мой сын Олег, и я почувствовал, что, если машина наскочит на нас, я готов пожертвовать жизнью ради годовалого Олега. Это был такой отчетливый зов крови.

Зов смерти — судьбоносное слово «зов»! — я почувствовал на горном перевале в Швейцарии, неподалеку от того места, где при родах рвется, хлещет из ледника, как из лопнувшего крана, Рона — река главным образом румяных виноделов. На своей машине с летними шинами я оказался на ледяной дороге без ограждения. Внизу, в долине, было жарко, а вот поднялись — горные козлы и лед.

Справа была бесконечная пропасть, тяжелый внедорожник скользил и не оставлял шансов — мы были рядом со смертью; можно было выскочить из машины и отбежать от смерти, но пропасть гипнотизировала самоубийственным гипнозом.

И когда машина остановилась у самой кромки жизни, было ощущение чего-то недоделанного, не совершённого, прерванного, какого-то непонятного аборта — наверное, было бы лучше свалиться.

Через несколько лет после швейцарского недоразумения, в ночь после операции на открытом сердце смерть пришла ко мне в образе спокойной и очень внимательной девушки в темном берете. Там была переправа, стояли какие-то люди на пристани, и спокойная девушка с отложным воротничком вроде бы предлагала, но особенно не настаивала, чтобы я отправился на тот берег. Она мне запомнилась как сестра.

Зов плоти — самый земной из зовов, и, как все земное, он лукав, перекручен, недовоплощен.

Конечно, это прежде всего эвфемизм, эзопов язык, и зов плоти начинается с зовом члена утром под одеялом. Трудно назвать зовом плоти желание позавтракать или помыться.

Зов плоти залегает ниже пояса и может также означать заодно сходить по-большому, потому что по-маленькому — какой же это зов? Так, мелочи современной жизни.

Трубный зов — желание проснуться, начать новую жизнь, которое охватывает тебя где-нибудь в Индии, в буддистском храме. Трубят в длинные трубы оранжевые монахи. Ты стоишь уже и не как турист, но еще и не воин истины.

Ты клятвенно обещаешь себе, что с завтрашнего дня откажешься от зова плоти и зова крови, откажешься от себя во имя трубного зова, и этот отказ перевернет тебе жизнь.
Но именно трубный зов ничего не решает в конечном счете, а что решает и что изменяет тебе жизнь — это хрен знает что. Несчастная любовь? — Нет! Страдания вообще? — Тоже нет. Дурной политический режим? — Нет!

Конечно, все это вместе влияет на тебя, портит жизнь, и ты куда-то сдвигаешься. Но больше всего меняет жизнь встреча с львиным зевом.

Вокруг слова «зов» есть несколько важных спутников, не связанных с той же корневой системой: зоб, зуб, зыбь, даже Зевс. Но когда ты вечером идешь и тебе навстречу несется воздух львиного зева — ты идешь на зов зева, львиного зева, ты встречаешь его, останавливаешься, и все переворачивается. И ты уже по-другому складываешь puzzle своего жизненного зова.

И вот тогда, после львиного зева, с Катей Хрусталевой ты начинаешь спать по зову сердца, а она с тобой — по зову предков.

Колонка Виктора Ерофеева опубликована в журнале "Русский пионер" №90. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".

Все статьи автора Читать все