Классный журнал

Смирна!

24 февраля 2019 09:34

Глава группы «Меркатор» Станислав Николаев рассказывает о том, как закалялась его воля, и только не пропуская ни строчки из этого, начинаешь понимать, что одной воли, чтобы устоять на ногах, иногда совсем недостаточно.

Четырнадцатое октября 1978 года. Восточный залив Каспийского моря на западе Туркмении. В Главк прислали пять ящиков молдавского коньяка «Белый аист». Завтра ожидается комиссия по сдаче одного из важнейших государственных объектов.

Три месяца назад, в июле, административный центр, город Красноводск, посетил заместитель председателя правительства СССР Вениамин Эммануилович Дымшиц. Единственный еврей в союзном правительстве — как Каганович при Сталине, так Дымшиц при Брежневе, — невероятно обаятельный и учтивый, в верхушке партийных кругов он был известен своей жесткостью в принятии решений. Его приезд означал высокую важность бекдашского строительства для всего Советского Союза. В пятистах километрах, в Форт-Шевченко на полуострове Мангышлак, добывался уран. Газа для его добычи серьезно не хватало. И строившаяся под моим руководством компрессорная станция должна была вдвое увеличить подачу газа на рудники.

На совещании в актовом зале было градусов 40 жары без движения воздуха. Сидя в президиуме, Дымшиц, которому было уже под 70, взмок с первой же минуты. «Ну-с, что у нас на Бекдаше?» — начал он. Несмотря на пекло, меня прошиб холодный пот. Я — молодой специалист, недавно возглавил свой первый большой строительный объект в городе Бекдаш. Этот островок на голом пространстве посреди гниющего Аральского моря еще в 1934 году Паустовский в повести «Кара-Богаз» назвал «гиблым местом». Подхватив две большие папки с проектно-сметной документацией, я направился к трибуне. С ужасом посмотрев на эти фолианты, Вениамин Эммануилович жестом остановил меня.

«Так, Николай Станиславович, — перепутав фамилию, имя и отчество, решительно начал он, — давайте поговорим без документации. Важность этого объекта вам объяснять не надо. Мы понимаем сложности строительства на острове, вокруг которого не суша, не вода, а настоящее болото. По нашим сведениям, вами утоплено 28 единиц техники. Перерасход заработной платы составил 67 тысяч рублей. По материалам также зафиксированы большие издержки. Вот что хочу вам сказать! Если газ на рудники пойдет 15 октября, как это запланировано правительством, вот этой ручкой, — он выхватил из кармана насквозь мокрой белой рубашки добротную ручку, — я спишу весь перерасход заработной платы и материала, всю погубленную вами технику. Если же газ на Шевченко пойдет на день позже, вы ответите за каждый рубль, за каждый кирпич и за каждую единицу. Вам ясно? — Его жесткий взгляд приобрел ту многозначительность, при которой яснее уже быть не могло. — И положите уже свои талмуды наконец!» Выпалив последнюю фразу, он покосился на узорчатые тюбетейки членов президиума.

Я понимал всю нереальность этих сроков. «Конечно. Все будет выполнено!» — Других вариантов ответа быть не могло. С облегчением вздохнув, Дымшиц произнес: «Говорят, у вас хороший пансионат где-то на взморье. Давайте поедем, посмотрим этот объект».

…Настал день сдачи — 15 октября. Сказать, что за последние месяцы я был вымотан и выпотрошен, это не сказать ничего. Туркменские степи с 50-градусной жарой. Сон 3 часа в сутки. Минус 10 килограмм в весе (при моих начальных 75). Круги под глазами от синевы приняли черноватый оттенок. А голос навек приобрел бардовскую хрипотцу из-за бесконечной брани с прорабами, снабженцами и прочей строительной братией.

Чудес, как правило, не бывает. А если и случаются, то крайне редко. Но в Бекдаше это произошло — ко времени «Ч» объект готов. Газ на рудники пущен. Государственная задача выполнена. Но реальностью чудеса могут стать только после процедуры сдачи-приемки объекта строительных работ…

Аэропорт Красноводска представлял собой унылое зрелище: голое поле со взлетной полосой, пять сверхлегких самолетов Ан-2, с десяток двухместных вертолетов Ми-4 и списанный пассажирский самолет Ил-18. Местные власти за 20 лет так и не решили, что с ним делать — поставить на постамент или сдать на металлолом. К вертолету, как обычно, меня провожал заслуженный летчик СССР, а ныне хозяин всей малой авиации западной Туркмении Петр Ефимович Стальский. За ним плелся всегда подвыпивший техник Валек.

К моему удивлению, из приземлившегося на Бекдаше коптера вышла не представительная комиссия из 10–15 человек, как было принято, а два молодых человека. Типичная пара комиков — один высокий и худощавый, другой приземистый и плотный. Братья по фамилии Щербук, Вилен и Кимол. То есть приехали не кто-нибудь, а ВладимирИльичЛЕНин и КоммунистическийИнтернационалМОЛодежи. «Отец — истинный партиец», — улыбнулся я про себя.

Я был почти спокоен. Сроки, за срыв которых мне мерещились чуть ли не сталинские лагеря, соблюдены. Газ пошел, технологическая часть принята. Осталось подписать общий акт сдачи всего объекта, для чего и прислали чиновников средней руки принять строительные работы. Чистая формальность. Но именно их подпись как раз таки ставила финальную точку на полной сдаче объекта.

Прибывшие мне не очень понравились. Оптимизм вселял исходивший от каждого из них запах алкоголя. Перед приемкой я предложил перекусить. Повар баба Маня, она же парикмахер, она же официантка, организовала шикарный стол. А прибывший накануне «Белый аист» лился щедрой рекой. Первый тост — за газ на Мангышлак. Второй — за сдачу и приемку объекта. «Сми-ирна! — От неожиданного выкрика все подпрыгнули. — Три коротких, один длинный! За…» Изрядно захмелевший на старые дрожжи Кимол запнулся. Желая выпить за армейское братство, он осекся и крикнул: «За наш Форт-Шевченко!»

Во время планового осмотра по смешной и нелепой случайности Вилен упал в брызгальный бассейн. Напоминая уже не грозного инспектора, а мокрую курицу, вытащенную из супа, весь дрожа, он произнес: «Баня есть?» Вот тут мое сердце радостно взыграло — на этом прием объекта можно считать законченным. Баня у нас была. И какая!
В бане баба Маня сервировала от души. Когда выпили согревающую, за сдачу, стременную и прощальную, я понял, что проверяющие достигли нужной кондиции. Пора нести акт на подпись.

— Ребята, подпишем? Газ пошел, строения стоят.

— Подпишем, — отозвался Кимол. — Сми-ирна! Наливай! По-од подписи три коротких! Одна длинная! Ура!

Но провидение сочло мою радость победы преждевременной. А предыдущие три месяца — приятной прогулкой на взморье. Оказалось, что акт находится в управлении. И пока гонцы бегали за документом, Вилен, охлаж-денный в бассейне и распаренный в бане, задремал. А проснувшись и выпив коньяку, обратился к брату: «Кимушка, а ты помнишь, что завтра у нас день встречи выпускников? Мы же собирались на него попасть». Младший поддержал: «Да, конечно. Только мы уже на него не успеваем».

Я похолодел. «Ничего страшного, — Вилен перевел на меня пьяный взгляд великого Цезаря, — нам ребята обеспечат самолет. У них с авиа-цией отношения хорошие. И мы завтра с утречка, а может быть, даже сегодня вечером полетим на встречу выпускников». Стараясь не выдать вконец осипший от досады голос, я тихо спросил: «Куда?» — «В Краснодар!» — весело выпалил Кимол.

В сознании нарисовался Дымшиц, подписывающий своей красивой ручкой приговор. Четко я осознавал только одно. Доказывать и объяснять невозможность такого полета не то что бессмысленно. Противопоказано. Малой авиацией — хозяйством Ефимыча — до Краснодара не добраться. Регулярными рейсами успеют завтра к ночи. Не моргнув глазом я бодро ответил: «Конечно! Сейчас решим вопрос».

Все потянулись к вертолету. Я успел связаться со Стальским и дать четкие инструкции. В аэропорту он встретил нас в полной готовности — летной куртке и нелепом военном шлеме. Рядом покачивался хмельной Валек. «Ефимыч, — начал я, — тут ребят нужно в Краснодар доставить. Важное мероприятие». — «Нет проблем, вон красавец у нас стоит, Ил-18. — Ефимыч радостно показал на списанный самолет. — Надо ж ему полетать! А Вальку часы вылетать, которые положены. Ну а я сяду за штурвал».

С деланым видом он открыл карту с полетными маршрутами. «Дозаправка будет в Ростове, — он кивнул, — пойду узнаю метеосводку». Братья ожили, заправили рубашки. Через 15 минут Ефимыч вернулся: «Придется отложить до утра — в Ростове непогода. Но ничего, успеем. Самолет готов. Мы, как видите, тоже. Метеорологи дают сводку, что утром погода прекрасная. А сейчас предлагаю зайти ко мне в кабинет и отметить приезд хороших людей».

Вот и настала минута истины. Я достал акт: «Ребята, все для вас! Завтра будете в Краснодаре. Пожалуйста, ваши автографы, и пойдем отпразднуем это событие». — «Сми-ирна! — раздался командирский голос Щербука-младшего. — Три коротких, один длинный! Ура! За сдачу объекта!» И тут же поставил свою размашистую подпись. Вилен не с таким рвением, но подписал. Ефимыч пригласил всех к столу.

Посмотрев на удаляющихся гостей, я вполголоса выдохнул: «Вольно!» Аккуратно положил в папку акт. Закурил. И в первый раз за несколько месяцев ощутил, как приятно просто затянуться сигаретой.

P.S. Компрессорная станция в городе Гарабогаз (бывший Бекдаш) работает по сегодняшний день.

Колонка Станислава Николаева опубликована в журнале "Русский пионер" №88. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".

Все статьи автора Читать все