Классный журнал

Свободоволие

20 февраля 2019 09:09

О том, что свобода — это не совсем воля, а воля — это не всегда свобода, автор колонки, публицист и библеист Андрей Десницкий рассуждает не голословно, а на таких ветхозаветных примерах, что вроде бы и не поспоришь. Но читатель «РП» не обязан безвольно безмолвствовать. Волен спорить.

В каждом языке, пожалуй, есть слово, обозначающее свободу. Но в русском их сразу два: свобода и воля. На первый взгляд они очень похожи… но употребляем мы их совершенно по-разному. Свободным, но не вольным может быть такси на стоянке или время после работы. А вот ветер на просторе или какое-нибудь историческое общество могут быть только вольными. Казаку жалко волюшки во широком полюшке, а нас интересуют гражданские права и свободы, и это явно не одно и то же.

Более того, само слово «воля» означает минимум две разные вещи. С одной стороны, воля — отсутствие стеснений и ограничений: куда хочешь, казак, туда и скачи по своему полю. А с другой стороны — чья-то конкретная воля, которой часто не хватает для решения сложных вопросов. И тут как раз трудно говорить о свободе: если в стране все в порядке с политической волей, в ней, скорее всего, плохо с гражданскими свободами. И наоборот.

Лингвист Анна Вежбицкая прославилась тем, что создает описания уникальных концептов в разных культурах. Наше слово «свобода» в этом смысле не уникально, оно похоже на соответствующие слова в других языках. А вот «волю» она описывает так: человек знает, что он может пойти куда угодно и сделать что угодно, и никто его не остановит — и человеку от этого хорошо. Так становится понятно, почему этим же словом мы называем твердую решимость добиться своего: такую волю не сдержать, она, по сути, беспредельна.
Свобода — скучное понятие, торговое, городское. Вольный казак скачет, куда пожелает, а вот свободное такси повезет вас только по известному тарифу и согласно правилам городского движения. Гражданские свободы тоже предполагают известные ограничения — по сути, они и есть правила общественного движения, которые позволяют не сталкиваться разным интересам и устремлениям. Они — предмет постоянного торга, поиска компромиссов, перенастраивания и переналаживания системы. То ли дело волюшка во широком полюшке!

Почему же в России часто ценят волю, а не свободу? Объяснения предлагаются разные, в основном из области географии и истории. Бескрайние леса и степи Евразии (в отличие, скажем, от замкнутости британских или японских островов) как будто сами приглашают: если тебе что-то не нравится, просто отселись подальше, начни все сначала на новой таежной заимке или в степном таборе. Да и прошлое страны с татаро-монгольским игом, самодержавием и крепостным правом оставляло крайне мало возможностей для торга по частным вопросам. Вопрос был в том, чья воля пересилит: татарского хана или русского князя, Никона или Аввакума, дворянина или бунтовщика… и никаких границ. А значит, никаких компромиссов.

Что-то получается слишком мрачно… А если заглянуть, к примеру, в Библию, чего там будет больше: свободы или воли? Как ни странно, о свободе там сказано крайне мало, в основном как о состоянии, противоположном плену или рабству. Вот Израиль выходит из Египта, обретая свободу, а вот раб, принявший Христа, становится свободным, потому что Христос искупил его для вечной жизни. И там почти всегда говорится не о свободе как таковой, а именно об освобождении, искуплении, избавлении. У нас все было плохо, но Господь нас услышал и избавил от рабства и плена.

Такова была Его воля. И о воле Божьей Библия говорит долго и подробно, именно ее излагают законы Пятикнижия и пламенные проповеди пророков, о благой воле Отца беседует с учениками Иисус. Не то чтобы земные правители и духовные вожди были безвольными тряпками, нет, кого же назвать более волевым человеком, чем, скажем, Ирода Великого, под конец царствования которого и родился Иисус… но Библия называет эту человеческую волю, скорее, непокорством и отступлением от воли Божьей. И это вполне естественно для библейского взгляда на мир: не может быть никакой абсолютной и ничем не ограниченной воли человека, если существует Всемогущий Бог.

Или может? Важнейшее для библейской традиции понятие — «свобода воли». Человек начиная с Эдемского сада самостоятельно решает, как ему пользоваться предоставленными на выбор опциями. Можно сорвать плод с древа познания добра и зла, нарушив заповедь, а можно воздержаться. Тот и другой выбор ведет за собой определенные последствия, но для библейской, авраамической традиции принципиально важно, что Бог оставляет за человеком право на выбор. Не всякий выбор будет Им одобрен, но всякий выбор возможен. И, конечно, возникает огромное искушение начать говорить от имени Бога, объяснять свои собственные действия таинственной и непостижимой «волей Божьей», которой можно только повиноваться, но не оспаривать ее.

То есть Библия — книга, которая практически ничего хорошего не говорит о человеческой воле, — именно она и внесла в человеческую цивилизацию представление о праве человека на эту самую волю, праве на выбор, в том числе и неверный выбор, который уважает сам Творец. А раз так, то его должны уважать и другие люди. И поскольку выборы у разных людей часто не совпадают, должны появиться некие общие для всех правила игры — политические и гражданские свободы.

Нет, не все, конечно, согласятся, что они порождены библейской традицией. Но стоит обратить внимание, что эти самые права и свободы рождены в странах христианской культуры и что в других странах они плохо приживаются и по сей день. Китайскую цивилизацию, к примеру, никак не назовешь отсталой или примитивной, она древнее европейской, но представление о сумме разнонаправленных человеческих воль, которые должны регулироваться общими для всех правилами так, чтобы никто по возможности не чувствовал себя ущемленным (то есть представление о демократии), там приживается довольно плохо. Не нужно даже листать историю Китая, достаточно посмотреть на экскурсионную группу из этой страны: люди передвигаются единой группой, чуть ли не строем, одновременно и вместе идут и в музей, и в туалет, одновременно делают одинаковыми фотоаппаратами одинаковые снимки и чувствуют себя при этом совершенно счастливыми.

Россия, конечно, всегда оказывается где-то посредине между Западом и Востоком, ее шарахает от пугачевской вольницы к параду физкультурников на Красной площади. Но есть в русском языке один очень обнадеживающий признак, который мне как филологу подсказывает: мы можем со всем разобраться, у нас есть для этого ресурс. У нас есть два разных слова: свобода и воля, — и всякий носитель языка прекрасно понимает, что это не одно и то же, даже если не готов сформулировать почему. Ну, для этого есть лингвисты.

Кстати, согласно Вежбицкой, в русском языке есть еще уникальные слова, выражающие важные для нас, но непонятные иностранцам понятия. Это, к примеру, судьба (у которой бывает такая яркая ирония) и тоска (сожаление по чему-то, чего даже не осознаешь), а еще — удивительное различение правды и истины. Но об этом как-нибудь в другой раз.

Колонка Андрея Десницкого опубликована в журнале "Русский пионер" №88. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".

Все статьи автора Читать все