Классный журнал

Тетя Воля

13 февраля 2019 09:18

Посол по особым поручениям МИД России Владимир Чуров рассказывает, как он обливался ледяной водой, и ты понимаешь, что для того, чтобы всецело продемонстрировать свою волю, надо прежде всего обладать умом и сообразительностью. Тогда все получится так, как у Владимира Чурова.

У меня живет хвостолапый лапохвост,
Из далекого Йоркшира, с острова Парамушира.
Рано утром он встает, чтобы выпить мой компот.
Надевает он дубленку и идет помыть сосенку.
Еще любит он под туей поработать ветродуем.
Мой любимый пес-барбос, хвостолапый лапохвост.
Старикъ Чуров

Прочитав мое рондо, всякий поймет, что автор — заядлый собачник. В Ленинграде у нас был фокстерьер Пиф, потом эрдельтерьер Джим. Когда я стал жить отдельно, своей семьей, появилась бесхвостая мохнатая серо-белая Тася, прожившая 18 лет, в молодости успевшая посидеть на коленях у будущего президента. Теперь вот из нас с женой двенадцатый год вьет веревки весьма крупный йоркширский терьер Фоба. У матери, жившей одной семьей с сестрой, завелась найденная на улице рыжая с белой грудкой шотландская овчарка, названная традиционно — Лесси. После Лесси они взяли щенком рассудительного цвергшнауцера Рудика. Свою новую черную машинку я назвал «Чарликом», в честь черного, с рыжими подпалами сеттера-гордона, жившего у дедушки с бабушкой и их двух, еще незамужних, дочек в послевоенной Москве.

Я и сам, наверное, родился собакой, да так до сих пор и не стал окончательно человеком.

Впрочем, семья наша не сразу смогла завести собаку. Первые два года после моего рождения отец с матерью и со мною ютились по съемным комнатам и даже углам вокруг Черной речки, поблизости от Военно-морской академии кораблестроения и вооружения, где служил отец. Только в 1955 году он получил комнату в коммунальной квартире рядом с крейсером «Аврора», в доме, построенном для военморов на Пет-ровской набережной, на стрелке Невы и Большой Невки. Огромный этот дом песочного цвета возводили перед войной в два этапа ленинградские архитекторы Евгений Адольфович Левинсон и Игорь Иванович Фомин: сначала в качестве гостиницы «Интурист» в стиле чистого конструктивизма безо всяких «излишеств», затем — под квартиры для военных моряков. Фасад слегка украсили в духе «сталинского классицизма» и установили бетонную скульптуру Матроса и Рабочего. Однако сохраненный фундамент и каркас возведенной гостиницы определили план здания и своеобразную, «линейную» планировку квартир.

Наша коммунальная квартира на третьем этаже крыла, выходившего на «Аврору», решительно отличалась от традиционно описываемых, существовавших в старых домах Ленинграда и Москвы. Она состояла из прихожей, трех больших светлых комнат, дверь в одну из которых была из прихожей, а двери других выходили в длинный коридор. Двери были белые деревянные, филенчатые, застекленные молочными (или матовыми?) стеклами на замазке. Помню их весьма хорошо, поскольку однажды, разогнавшись по комнате, нечаянно выбил одно стекло локтем, изрядно порезался и испугался. Вместо дорогого и дефицитного стекла в филенку вставили белую крашеную фанерку; кажется, она так и простояла до нашего переезда в 1959 году в отдельную квартиру на Наличную улицу в Гавани.

В торце коридора помещались ванная, первоначально без горячей воды, и туалет. Направо вела дверь на кухню. Совсем недолго готовили на керосинках и керогазах, чего я совершенно не помню, поскольку вскоре на кухне поставили две газовые плиты, а в ванную провели горячую воду. В комнатах для приготовления чая, детского питания и быстрого подогрева пищи использовали электрические плитки. Керосинки использовали летом, когда снимали на пару месяцев комнату, обычно с верандой, на даче на Карельском перешейке. Там я их основательно изучил, регулируя колесиком высоту фитиля и заглядывая в слюдяное окошечко, — и не сжег ни одной чужой или казенной дачи.

Номер квартиры по Мичуринской улице в доме 1 сначала был 235-й, потом, когда в «адмиральском» крыле, выходившем на Домик Петра, установили отдельную нумерацию шикарных апартаментов, наша получила номер 174.

Квартира была с общим телефоном с номером В2-19-30, необыкновенно чистой, с ничем не захламленным коридором. Только в его среднем расширении мы и соседи поставили холодильники.

Особенности аккуратного, спокойного быта в этой коммунальной квартире объяснялись просто: в три комнаты одновременно въехали три семьи старших морских офицеров, капитанов 2-го и 3-го ранга, преподавателей Военно-морской академии — семьи Демьяновских, Трещёвых и Чуровых. В этой квартире главы семейств в положенный срок получили очередные звания. Специалист по электроэнергетическим системам корабля Иван Ильич Трещёв и гидрограф, будущий разработчик спутниковых систем Евгений Петрович Чуров стали инженер-капитанами 1-го ранга, а прибывший с Дальнего Востока Сергей Александрович Демьяновский — капитаном 2-го ранга. Все вместе разъехались по отдельным квартирам в 1959 году. И вот уже на Наличной улице мы смогли завести собаку.

На Мичуринской особенно сдружились семьи Демьяновских и Чуровых, еще и потому, что дети, я и Марина, были погодками. Летом вместе снимали дачу, где мы спорили с Мариной, какую машину вылепить из песка. Я уже тогда был изрядным консерватором и хотел рулить длинным черным «ЗИМом», а Марина — завзятым либералом, что позднее подтвердила ее карьера в Мариинском дворце, в петербургском избиркоме. Пяти лет от роду она мечтала о новейшей тогда «Волге» с оленем на капоте. Вместе ездили отдыхать на море в Крым.

Итак, соседями нашими были дядя Сережа, тетя Воля и Марина Демьяновские. Маму Марины звали, по паспорту, Воля Ивановна. Она родилась в Кронштадте, и родной отец ее, пламенный большевик и заместитель председателя Кронштадской чрезвычайной комиссии (ЧК), нарек новорожденную идеологически верным именем Воля, от слова «вольность», но не от слова «волевой», хотя они и однокоренные.

В комнатах уже были отдельные предметы «роскоши» — ковры, шторы и телевизоры КВН-49, а у нас даже домработница Тоня.

Дети моряков, мы с интересом смотрели по телевизору фильмы о морских приключениях. Тогда их было не очень много. Я особенно любил (и пересматриваю иногда до сих пор) картину, вышедшую на экраны кинотеатров еще в 1941 году, — «Гибель “Орла”», поставленную режиссером Василием Николаевичем Журавлевым (1904–1987) по повести Константина Дмитриевича Золотовского (1904–1994) «Капитан Лаце», о поисках и подъеме эпроновцами громадного парохода «Орел», затопленного командой в конце Гражданской войны.

Писатель Константин Дмитриевич Золотовский служил водолазом в знаменитом ЭПРОНе — Экспедиции подводных работ особого назначения, — поднявшем со дна моря сотни кораблей и судов. Повесть «Капитан Лаце» вышла первым изданием в 1937 году в Детиздате ЦК ВЛКСМ (недавно купил именно это издание на книжном развале на Старом Арбате). Книгу готовила к изданию в ленинградской редакции Детиздата Тамара Григорьевна Габбе (1903–1960), сама не только редактор, но и превосходная детская писательница — автор «Города мастеров» и «Волшебных колец Альманзора».

Повесть написана профессионалом, фильм снят в Новороссийске и Ялте при его и других эпроновцев непосредственном участии. Место действия изменено с севера на Черное море, капитан Лаце стал Чистяковым.

В старых картинах теперь приходится выискивать давно утраченные исторические предметы. Я искал их в «Гибели “Орла”» и собрал для вас в кучку. Вот она.

В роли спасательного судна ЭПРОН «Камбала» выступает новейшее спасательное судно ЭПРОН «Юпитер» (АС-21), построенное в Севастополе в 1940 году по типу паровых морских буксиров «СП‑7»–«СП-16» водоизмещением 680 тонн и скоростью полного хода 12 узлов, а не 15, как утверждается в фильме (www.kchf.ru). Внешне отличается от буксира закрытыми бортовыми коридорами слева и справа от рубки.

Самолет, который доставляет на Черное море балтийского водолаза-рекордсмена, Федора Федоровича Чистякова, сына капитана пропавшего «Орла», — летающая лодка конструктора Георгия Михайловича Бериева МБР-2 с двигателем М-17 с толкающим винтом, открытой кабиной летчика и с прямой верхней кромкой вертикального киля.
При выходе из порта навстречу «Камбале» идет грузо-пассажирский пароход «Ленин», бывший двухтрубный пароход «Симбирскъ», водоизмещением около 3000 тонн, построенный для Добровольного флота в 1909 году в Данциге на верфи «Ф. Шихау». В 1940 году после модернизации на «Ленине» оставили одну, но более широкую трубу. 27 июля 1941 года, следуя с эвакуированными из Одессы, после стоянки в Севастополе пароход «Ленин» затонул в районе мыса Сарыч.

Для подводных съемок в Ялте построили специальный бассейн-аквариум. Туда опускались водолазы в настоящих скафандрах — мягком и жестком. Мягкий скафандр (водолазный костюм) типа «Эпрон № 1» относился к наиболее распространенному типу «трехболтовых» скафандров. Он состоял из медного шлема, крепившегося тремя болтами к медной же манишке; водолазной рубахи в виде комбинезона из прорезиненной материи (ворот рубахи зажимался между фланцами шлема и манишки); кожаных галош со свинцовыми подошвами и свинцовых нагрудных и наспинных грузов-утяжелителей.

…В 2014 году довелось мне самому влезть в такой, несколько усовершенствованный водолазный костюм. Старинный мой знакомый из Думы Сергей Михайлович Миронов предложил, в очередь с ним, облиться в благотворительных целях ледяной водой — была тогда придумана на Западе такая, честно говоря, дурацкая сетевая акция. Но публичному лицу отказаться было никак нельзя, и, вспомнив любимый фильм «Гибель “Орла”», придумал я залезть под ледяную воду из ведра в скафандре. Логично ведь — лезть под воду в водолазном костюме. Ну вот, одолжили мы в ДОСААФе трехболтовый костюм УВС-50М, у которого на медном шлеме три иллюминатора и медная ручка-рым сверху. Перед обливанием в атриуме Центризбиркома начали на меня его надевать. Сначала двое раздвинули как можно шире горловину из тугой толстой резины наилучшего качества, и стал я туда потихоньку лезть вперед ногами. На уровне плеч застрял капитально, но каким-то образом меня все же запихнули целиком внутрь.

После надели на ноги двадцати с лишним килограммовые галоши, закрепили медную манишку и привинтили пятнадцатикилограммовый шлем. Не стали только вешать грузы-утяжелители, поскольку я и так уже еле ноги переставлял с помощью двух ассистентов. Естественно, не подключили воздушный шланг, и новоиспеченный «водолаз» во все время обливания должен был дышать воздухом, запасенным в шлеме, поэтому передний иллюминатор ввинтили в последний момент. Так вот и окатили меня из ведра с водой и кусками льда.

При съемках «Гибели “Орла”» использовали также огромный бочкообразный с шарнирными конечностями жесткий глубоководный скафандр системы «Нейфельдт и Кунке», Hans Neufeldt und Karl Kuhnke, купленный у итальянской фирмы Роберто Галеацци-старшего, Roberto Galeazzi senior (1882–1956).

Вот, хотя и снимали в аквариуме, но получилось весьма натурально и безо всякой компьютерной графики. А то в разрекламированном фильме «Т-34» одна «пантера» настоящая, зато все другие какие-то ненатуральные, будто в воздухе висят. Хотя, конечно, всяко эти танки лучше «задрапированных» фанерой под «тигров» и «пантер» Т-54, Т-44 и ИС-2.

Я весьма благодарен моей прежней соседке Марине Сергеевне Сахарновой (Демьяновской), которая, как оказалось, гораздо лучше меня помнит нашу старую коммунальную квартиру в доме № 1 по Мичуринской улице в Ленинграде.

Колонка Владимира Чурова опубликована в журнале "Русский пионер" №88. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".

Все статьи автора Читать все