Классный журнал

04 февраля 2019 09:11
Писатель Александр Кабаков собрал в кулак все, что у него было, и показал нам это. Оказалось, там воля. Это то, что у него, без сомнения, не отнять. Не стоит даже и пытаться.


Есть языки бедные, в которых слов только-только на один раз. Есть языки богатые, в которых слов больше, чем смысла. В русском языке и слов навалом, и смысла больше, чем нужно. Вот, например, такие, с несколько религиозным оттенком слова «истовый» и «неистовый». На первый взгляд и слух — прямо противоположные. А задумаешься — одно и то же.
 
Или, допустим, твердое слово «воля»… Точнее, СИЛВОЛЯ. Класса до пятого мы его так и произносили — слитно и в женском роде. Очень уважаемое слово. Писали правильно — сила воли, и произносили особенно уважительно, поскольку понятие обозначало уважаемое качество…
 
А с другой стороны — та же самая воля, но наоборот: фуфайка нараспашку, прохоря гармошкой, подсолнухи от нижней губы до пупа. Ведь тоже воля. Одному воля — воля вольная, свобода без берегов, другой своей волей любую чужую согнет.
 
Воля, точнее, силволя — важнейшее руководящее качество. Силе воли в советской мифологии было уделено особое место, в то время как индивидуальная рефлексия сурово подавлялась. Корчагин, Маресьев и подобные им литературные персонажи (или их реальные прототипы) использовались умельцами социалистического реализма тем циничнее, чем романтичнее была первооснова. Поэт предлагал делать из людей гвозди, прозаик откровенно создавал все новые истории общественных конфликтов, и общими силами они писали собрание легенд. Волевые характеры были востребованы культурой борьбы всех со всеми. Запрос единственного заказчика — партии — легко удовлетворялся минимальным качеством художественных изделий, в то время как на рынок предлагались и подлинные шедевры.
 
Если бы парализованный слепой комсомолец испытывал мучения просто от того, что он слеп и парализован, уже этого было бы достаточно, чтобы потеснить в истории литературы и в человеческом сознании вообще едва ли не всю мировую классику. Но корчагинская трагедия была еще и трагедией новой, небывалой жизни, в которой узкоколейка на болоте была важнее души — и, соответственно, душа безропотно теснилась в житейских закоулках…
 
Кажется, в британских военно-воздушных силах летал во время WWII безногий пилот — но был ли он счастливее от того, что мог плясать на протезе? Скорее всего, он был несчастлив ровно настолько, насколько несчастлив всякий безногий человек. И счастлив ровно настолько, насколько счастлив летающий ас. Его счастье, как и счастье Маресьева, не зависело от протезов.
 
Чтобы почувствовать себя полноценным, советскому человеку требовалось общественное подтверждение собственной ценности. Человек западный находил удовлетворение своих амбиций в себе самом.
 
Как ни странно это на первый взгляд, двойной смысл слова «воля» соответствует двойственности русского характера. Не знающий ни меры, ни границ вольный русский человек в иных обстоятельствах проявляет железный характер. Неудержимая русская свобода совмещается с тотальным подавлением и даже самоподавлением.
 
Если председатель колхоза благим матом отбивался на бюро райкома от невыполнимого плана, про него говорили почтительно: «волевой мужик». Если он же в такой же ситуации просто махал рукой на все — обойдется! — одобряли точно так же: «молодец, забил на все!».
 
Воля начальника — рабство. Воля подчиненного — свобода.
 
Воля вольная — это русский образ свободы, стальная воля — это русский порядок, воплощенный в одном человеке. Так и живем — в каждом двое.  


Колонка Александра Кабакова опубликована в журнале "Русский пионер" №88. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
 
Все статьи автора Читать все
       
Оставить комментарий
 
Вам нужно войти, чтобы оставлять комментарии



Комментарии (0)

    Пока никто не написал
88 «Русский пионер» №88
(Февраль ‘2019 — Февраль 2019)
Тема: воля
Честное пионерское
Самое интересное
  • По популярности
  • По комментариям