Классный журнал

Дарственное

17 января 2019 11:04

В своей колонке композитор Александр Журбин разыграл главную тему этого номера — Дар — буквально как по нотам. Получилась, в этом нет смысла сомневаться, песня.

Дар — слово, имеющее в русском языке два смысла. «Дар» как предмет дарения, и «дар» как одаренность.

По-английски это два разных слова: present (дар, подарок) и talent (способность, одаренность).

Впрочем, есть слово «gift», означающее и то и другое.

Попробуем разобраться, в чем отличие этих двух значений и в чем их сходство.

«Бойся данайцев, приносящих яйцев» — это строчка из записных книжек Ильфа.

Не имеющая ни предыстории, ни продолжения.

Просто сказано и записано писателем, так сказать, на будущее. Не вошедшая никуда, ни в один из законченных ими (Ильфом и Петровым) текстов.

Но оставшаяся в памяти маленьким словесным бриллиантом. В России эти слова знает каждый интеллигентный человек.

Возможно, это как-то связано с известным выражением «не путайте божий дар с яичницей». Кстати, это выражение, как выясняется, имеет то ли арабские, то ли французские корни. Хотя, на мой взгляд, это выражение чисто российское, и искать здесь этимологические корни ни к чему.

Так же как и в «данайцах, приносящих яйцев».

На Западе это выражение не знает никто, перевести это ни на один язык невозможно.
Зато на Западе каждый человек знает: «Timeo danaos et dona ferentes».

То есть «бойся данайцев, дары приносящих».

Это все знают и в России.

Данайцы — это греки, они же ахейцы. По совету Одиссея они соорудили здоровенного коня и подарили его троянцам. Наивные троянцы приняли подарок, ну а ночью, ясное дело, из троянского коня посыпались вооруженные люди (по некоторым легендам — 3000 человек), они перебили стражу, открыли ворота, и Троянская война была проиграна.

Конечно, это легенда, миф, вымысел. Представить себе деревянного коня, в котором поместилось бы 3000 вооруженных воинов, весьма затруднительно.

Но дело здесь не в правдоподобии, а в моральной дилемме: принимать ли подарок?
Всякий ли подарок благо? От кого подарок — хорошо, а от кого — плохо?

Мы не будем тут рассуждать о недавних законах про ограничения на подарки для российских чиновников. Это очень смешные законы — но это не наша тема.

А вот о приметах в этой области стоит сказать.

Существуют целые списки предметов, которые, по народным приметам, нельзя дарить… а стало быть, нельзя и принимать. Причем у разных народов и даже в разных семьях эти списки совершенно разные.

Назову только то, что в ходу в нашей семье.

Нельзя дарить ничего острого и колющего. Считается, что это разрушает некую ауру, некую волшебную пленку между людьми. У нас в семье даже нельзя передавать друг другу нож или вилку, не важно, какой стороной. Надо, чтобы один человек положил предмет на стол, а другой его взял.

(Замечу, что на Кавказе все время дарят ножи, кинжалы и прочее холодное оружие и никого это не смущает.)

Ни в коем случае нельзя дарить пустой кошелек или пустую сумку. Туда надо обязательно что-то вложить… Лучше всего деньги. Иначе поссоритесь…

Нельзя дарить носовые платки. Это к слезам — непонятно почему. У нас это запрещено.

Нельзя дарить жемчуг, это тоже к слезам. Мы в нашей семье боимся жемчуга, тоже по непонятным причинам. Однажды я подарил жене жемчужное ожерелье. Жена его порвала и бросила в мусорное ведро.

Ну и зеркала. В зеркалах есть что-то мистическое, с ними лучше не связываться.
Бабушкины суеверия, скажете вы. Ну да, конечно, суеверия.

Но однако мы им следуем, и дети наши следуют, и будут следовать внуки.

И сам акт дарения, начиная с подарка авторучки или бутылки дорогого коньяка и кончая дарением острова, самолета или яхты, всегда некий таинственный акт перехода из рук в руки чего-то, что уже никогда не вернется назад…

Но я хотел поговорить о другом. О другом значении слова «дар».

«Дар» как дарование, как способность, как талант. Дар как милость Божья.

Это все понятные синонимы; наверное, есть и еще какие-то слова в этом синонимическом ряду, и все они означают одно и то же.

Если нужно короткое определение, то примерно так: дар — это данная Богом (Судьбой, Творцом) некоему человеку способность что-то делать.

Совсем не обязательно это дар творить или заниматься какой-то художественной, артистической деятельностью.

Тут миллион вариантов.

И дар командовать, и дар тачать сапоги. И дар играть в шахматы, и дар любить. И дар слова, и голос как Божий дар. И множество других «даров», которые могут быть у человека.

Если же нужно длинное определение дара, то вам придется перечитать гениальное сочинение Владимира Набокова — роман «Дар». Это его последнее сочинение на русском языке и, безусловно, абсолютная вершина набоковского творчества и всей русской литературы XX века.

Не буду здесь заниматься пересказом этого романа, это, кстати, и невозможно сделать. Его, чтобы понять, надо прочитать от начала до конца, и, возможно, не один раз.

Конечно, этот роман — не исчерпывающий ответ на вопрос «что такое дар?». В романе идет речь только о литературе и о литературном творчестве.

Если бы героем романа был художник или композитор, то все было бы немного по-другому.
Но суть бы осталась прежней.

Набокову, кажется, как никому удалось здесь проникнуть в суть работы творца, заглянуть туда, куда еще никому не доводилось докопаться. Его анализ глубок и беспощаден, его слова, несмотря на кажущуюся сложность и многозначность, необыкновенно просты, логичны и точны.

А вот еще одно определение, что такое дар.

Короткая история.

Когда умер мой тесть, знаменитый переводчик и публицист Лев Владимирович Гинзбург, то вскоре после его смерти был вечер его памяти в Большом зале ЦДЛ.

Это был 1980 год.

Собрались многие известные люди той поры, писатели, поэты, переводчики.

Среди собравшихся был замечательный писатель Юрий Давыдов. Увы, наверное, сегодняшним молодым людям это имя мало что скажет. А в свое время его книгами («Глухая пора листопада», «Герман Лопатин», «Соломенная сторожка», «Бестселлер») зачитывалась вся интеллигентная публика 70–80-х годов.

Так вот, Юрий Владимирович Давыдов пришел на этот вечер и сказал с трибуны короткую речь. И мне врезалась в память одна его мысль.

Он изложил ее примерно так.

Дар — это поручение. Поручение, которое Бог дает людям.

У каждого человека — разные поручения.

Есть люди с простыми поручениями — честно жить, заботиться о родителях, воспитывать детей.

У кого-то поручения посложней — руководить компанией, или организацией, или войском, не поддаваться коррупции, соблюдать все законы, и Божьи, и человечьи, заботиться о своем добром имени.

Самые сложные поручения — у творческих людей, у тех, кто создает что-то словами, красками, звуками. У них самая трудная ситуация, самое невыполнимое поручение: творить не переставая, не обращая внимания на обстоятельства, не предавая своей профессии, не поддаваясь соблазнам деньгами, не отклоняться в сторону под ветрами политики и бизнеса, не опускать свою артистическую планку, оставаться самим собой.

Понятно, что при этом надо быть достойным человеком, то есть выполнять все пункты из более простых поручений…

Возможно, я излагаю неточно и, конечно, не дословно. Но смысл был именно такой.

Еще раз повторю, меня это как-то проняло. Я пытался потом найти какие-то отголоски этих мыслей в текстах Юрия Владимировича, но, увы, ничего не нашел. Но я это слышал своими ушами, это было сказано при мне. Впоследствии я не раз цитировал эту мысль и интерпретировал ее, каждый раз по-новому.

И сейчас подтверждаю: в этом есть глубокий смысл.

Дар — да, конечно, это подарок Бога. Но подарок особый.

Подарок «под расписку».

Пожалуйста, распишитесь, что вы получили «дар сочинителя» (или спортсмена, или математика).

А теперь каждый год приходите и отчитывайтесь, как вы используете Дар. Не испортили ли вы что-то в нем? Не использовали ли вы его в ущерб кому-то? Или самому себе? Какую пользу вы принесли своим Даром — себе, своим ближним, всему человечеству?

И одаренный человек регулярно должен отвечать на эти вопросы.

Нет, никуда ходить не надо. И писать отчеты не надо. Ведь Бог (Демиург, Творец, Судьба, любое имя, которое вам нравится) — он всегда рядом, он внутри вас. И отвечать на вопросы надо только честно. Здесь все сразу видно, не надо никакого детектора лжи.
И если все в порядке, если вы не врете и не пытаетесь соврать, то Великий Даритель (Бог, Демиург и т.д.) может дать вам бонус. Дар-премиум. Может создать условия, при которых вашу книгу издадут, устроят выставку ваших работ, сыграют вашу симфонию. Все в ваших (в его!) руках.

Ну а если вы используете свой Дар нечестно, в своих книгах воспеваете подонков и мерзавцев, ваши картины — это в основном портреты «великих кормчих», а ваша музыка доставляет удовольствие гопникам и шпане, то ваши дела плохи.

Нет, они как раз могут быть очень хороши в данный момент вашей жизни, у вас куча денег, толпы поклонников, роскошная жизнь.

Но знайте: это все ненадолго. Ну, может быть, до вашей физической смерти. А потом внезапно все выяснится и всем станет ясно, что вы использовали Дар нечестно, не выполняя тех условий, которые вас просил соблюдать Великий Даритель.

И ваше имя будет исключено из списков достойных. И ваши дети будут стесняться носить ваше имя. И постепенно вы исчезнете в реке Лете, или «в Летейской библиотеке», как любил говорить Набоков.

Кстати, вернусь ненадолго к Набокову, к его эмблематическому роману «Дар». Вот фрагмент, где удивительно точно описано, как работает Дар, в данном случае Дар поэта Федора Константиновича Годунова-Чердынцева, но на самом деле его alter ego, писателя Владимира Набокова, и сквозь него — всех пишущих и сочиняющих:
«Мне еще далеко до тридцати, и вот сегодня — я признан.

Признан!

Благодарю тебя, отчизна, за чистый… Это, пропев совсем близко, мелькнула лирическая возможность. Благодарю тебя, отчизна, за чистый и какой-то дар. Ты, как безумие… Звук “признан” мне, собственно, теперь и не нужен: от рифмы вспыхнула жизнь, но рифма сама отпала. Благодарю тебя, Россия, за чистый и… второе прилагательное я не успел разглядеть при вспышке — а жаль. Счастливый? Бессонный? Крылатый? За чистый и крылатый дар. Икры. Латы. Откуда этот римлянин? Нет, нет, все улетело, я не успел удержать».

Оставлю это без комментариев. Понимающий — поймет.

Я, как человек, всю жизнь пытающийся заниматься творчеством (по отношению к себе это слово всегда выглядит высокопарно и нелепо), так вот, я всегда пытаюсь не только что-то сочинять, но и анализировать то, что я делаю. И это — самое трудное. Сочинительский рефлекс включается нерегулярно, спорадически, иногда очень вяло, невнятно, и вдруг набирает обороты, разгоняется, и «глупая вобла воображения» вдруг превращается в несущегося льва, нежную лань или даже в сверхзвуковой самолет. Отчего это происходит — никто не знает. Некоторым творцам для этого нужны алкоголь или наркотики, некоторым — красивые пейзажи (горы, море, цветы), некоторым, я думаю, нужны красивые женские (или мужские) тела.

Но я принадлежу к категории сочинителей, которым не нужно ничего. Ну никаких дополнительных стимулов. Нужны бумага, перо, чернила или компьютер.

Нет, одна вещь все-таки нужна.

Это тишина.

Чтобы за окном не играла музыка, никто не разговаривал, не пел, чтобы не было радио, или телевидения, или какого-то другого источника звука. Пение птиц, пожалуй, допускается.

И все!

И мой Дар (который убог, и голос мой негромок, но я живу, и на земле мое… и так далее, по Боратынскому) заводится, и работает, и иногда даже воспаряет.

Но мне никогда не описать это так точно, как это сделал Набоков.

И в конце — маленький эпизод из моей личной жизни. Эпизод, связанный с Даром в обоих смыслах этого слова. Эпизод, пожалуй, с мистическим оттенком.

Итак, однажды, в 1974 году (я жил тогда в Ленинграде), мне довелось быть знакомым с одним человеком. Не буду его называть, он был старый художник. У нас были хорошие отношения, мы иногда встречались, о чем-то беседовали.

И однажды он решил сделать мне подарок — и подарил ручку. Довольно дорогую ручку, перьевую, которую надо было заправлять чернилами. Чернила продавались в таких небольших стеклянных бутылочках. В то время перьевые ручки уже вышли из моды, уже появились в большом количестве шариковые ручки, и всем стало неохота пользоваться чернилами, которые к тому же часто проливались и пачкались.

Но мне художник подарил хорошую ручку. Она не протекала. И у нее было золотое перо. Или типа золотое.

Я уж не помню, какой она была фирмы, тогда я ничего в этом не понимал, но вполне возможно, что это был какой-нибудь «Монблан», или «Паркер», или «Давидофф».

И я решил ее приспособить для письма нот. И первое сочинение, которое я написал этой ручкой, был клавир моей оперы «Орфей и Эвридика»…

Эта опера изменила мою жизнь.

Я хотел пригласить художника на премь-еру моей оперы в 1975 году.

Но он внезапно умер. Впрочем, ему было сильно за восемьдесят.

А ручка была со мной несколько лет. Я берег ее как зеницу ока. И только ею писал свои сочинения.

А потом она исчезла. Бесследно. Я очень переживал. Но она не нашлась.

Впрочем, вполне возможно, еще найдется. Может, лежит где-то в каком-то ящике моего огромного архива.

Вот такая история одного Дара.
Дар напрасный, дар случайный…
Есть многое на свете, друг Горацио,
Что и не снилось нашим мудрецам…

Колонка Александра Журбина опубликована в журнале "Русский пионер" № 87. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".

Все статьи автора Читать все