Классный журнал

Прах, тлен и пепел и сажа

12 ноября 2018 12:19

У посла по особым поручениям МИД России Владимира Чурова в жизни было много кулис. О некоторых из них рассказывать еще рано, а о кое‑каких можно уже прямо сейчас, в этой колонке. Но и об остальных экс‑глава ЦИК Владимир Чуров обязательно когда-нибудь расскажет. А скорее всего, промолчит.

йорк и два терьера
большего размера.
Грабили в Столешниках
лавку Помпадур.
Взяли по попонке,
банки три тушенки,
а потом отправились
на пьесу братьев Тур.
Старикъ Чуров

Кулиса первая — театральная

В представлении старых советских теат-ралов, кои уже почти все повымерли, «пьесы братьев Тур», шедшие на многих сценах, не всегда четко подразделялись на написанные «братьями Тур», совсем не братьями, а Леонидом Давидовичем Тубельским и Петром Львовичем Рыжеем; или, после смерти Тубельского, созданные Петром Львовичем Рыжеем и его весьма одаренной супругой Ариадной Сергеевной Гёльц, рожденной в подмосковной Коломне в семье Пугавко и в 1931 году недолгое время бывшей женой «красного немецкого партизана» анархиста Макса Гёльца (А. Ватлин, «Немецкий Пугачев», www.fedy-diary.ru). Семейная пара подписывала тексты «Ариадна и Петр Тур».
Многие пьесы потом превращались в кинофильмы.

Братья Тур склонялись к криминальному жанру, про шпионов и уголовников. Пожалуй, самый известный довоенный фильм — «Ошибка инженера Кочина» 1939 года — снят по сценарию на основе пьесы «Очная ставка», написанной в соавторстве с начальником следственного отдела Прокуратуры СССР Львом Романовичем Шейниным, имевшим репутацию отъявленного либерала. Шпионский детектив стал в определенной степени символом первой «оттепели» 1939–1940 годов, когда арестовывать стали значительно реже и начали, с осени 39-го, выпускать.

В фильме впервые появляется старший следователь органов госбезопасности Григорий Ефремович Ларцев (его играл Михаил Жаров), опытный, умный, спокойный, выступающий за тщательное рассмотрение всего дела, против скоропалительных выводов, подтасовок и огульных обвинений, наделенный чертами самого Шейнина. Сценарий по пьесе написали, вы не поверите, Юрий Карлович Олеша (SIC!) и Александр Вениаминович Мачерет. Кроме Жарова в фильме снялись народные артисты Любовь Орлова, Фаина Раневская, Борис Петкер, Петр Леонтьев. Вот так, а вы говорите «низкий жанр».

Продолжение приключений полковника госбезопасности Ларцева вышло на экраны незадолго до Победы, в 1944 году. Фильм «Поединок» был снят по первым двум частям повести Льва Шейнина «Военная тайна» по сценарию братьев Тур и самого Шейнина. Ученик Ларцева майор Сергеев отправляется на фронт для испытания сверхмощного артиллерийского орудия Л-2 под видом его создателя инженера Леонтьева, которого собираются похитить немцы. И этот фильм собрал звездный актерский состав: будущего создателя бессмертной «Свадьбы в Малиновке» Андрея Тутышкина, народных артистов Сергея Лукьянова, Алексея Грибова и Осипа Абдулова, Нину Алисову и Аду Войцик. Между прочим, в «Поединке» наш будущий кумир Юрий Петрович Любимов сыграл малюсенькую роль сотрудника внешнего наблюдения госбезопасности, даже не указанную в титрах.

Шейнин, учитывая политическую конъюнктуру, постоянно правил и дописывал повесть. В моем томике 1956 года в серии «Библиотека военных приключений» вторая часть заканчивается после Победы встречей главных положительных героев на Чистых прудах:
«В июне 1945 года в Москву из Берлина прилетели для участия в параде Победы на Красной площади генерал-майор артиллерии Свиридов и его старый друг, теперь уже подполковник Бахметь-ев. Много воды утекло за это время. И Свиридов и Бахметьев участ-вовали в грандиозной операции по взятию Берлина…

Прекрасна была в эти великие дни Моск-ва. По улицам неслись тысячи машин, всюду веселые, счастливые лица, смех, сверкающие глаза. На улицах множество военных, ордена и медали на парадных кителях, женщины и девушки в светлых нарядных платьях».

Как любит считать Фандорин, при словах «генерал-майор артиллерии» в любом контексте, с любой фамилией у меня перед глазами встает дед в парадном мундире при всех орденах — это раз; все знают, что я сам любил носить ордена и медали, руководствуясь правилом «лучше сам поносишь, чем за тобой понесут», — это два; наконец, смотреть на девушек в светлых платьях приятнее, чем на них же в черных штанах, — это три.

А Сталина в издании 1956 года нигде нет.

В разгар холодной войны и в годы второй, хрущевской «оттепели» Шейнин написал продолжение «Военной тайны», о сложной операции полковника Ларцева против ЦРУ в оккупированной союзниками Германии. Очередной фильм — «Игра без правил» — вышел в 1965 году без участия кого-либо под псевдонимом Тур и с менее известными актерами.

Из пьес Ариадны и Петра Тур я помню только «Чрезвычайного посла», виденного в театре имени Ленсовета, но и то, скорее, благодаря фильму 1969 года «Посол Советского Союза» с несравненными Юлией Борисовой и Анатолием Кторовым.

…В театральных кулисах нет ничего привлекательного. Там пыльно, грязно, пахнет тленом, потом, гримом и машинным маслом, кругом свисают какие-то веревки, стоят нужные и ненужные предметы, запасные стойки и фанерные декорации. Однажды в БДТ я увидел за кулисами голодную лошадь, которая хотела слопать врученный на сцене Любимову букет. Крыс же, собак и кошек встречал неоднократно.

За кулисы я попал довольно рано. В студенческие годы была у меня маленькая красная книжечка — удостоверение внештатного корреспондента главной детской газеты Ленинграда «Ленинские искры». Помните, в фильме «Небесный тихоход» героиня прелестной Аллы Парфаньяк журналистка Валя Петрова гордо представляется корреспондентом «Правды» и тихонько добавляет: «Пионерской». На самом деле в Москве «Пионерская правда», в Ленинграде «Ленинские искры» были весьма авторитетными изданиями, выходившими огромными тиражами. Редакция «Ленинских искр» выпускала еще и журнал «Искорка». Удостоверение общегородской газеты, пусть и детской, открывало многие двери — для меня открыло путь за театральную сцену.

Сначала я познакомился с актерами и режиссерами молодежного теат-ра имени Ленинского комсомола (теперь — «Балтийский Дом»), после спектаклей «Дансинг в ставке Гитлера» и «Вестсайдская история». Затем, вслед за режиссером Владимиром Егоровичем Воробьевым и замечательным «Кречинским» Виктором Костецким, перебрался на Итальянскую в Музкомедию.

Свои театральные похождения я описал в 2011 году в книге «Корзина со старыми театральными программками».

Кулиса вторая — политическая

Несколько лет назад довелось мне первый раз участвовать в Пионерских чтениях. Вела их Ксения Анатольевна Собчак, и журналисты подметили, что я обращаюсь к ней по имени и отчеству. Объяснение тому простое: во-первых, я всегда стараюсь называть и имя, и отчество, памятуя чьи-то, весьма давно сказанные — в старые добрые времена, задолго до революции — слова: «Без отчества — только сволочь»; во-вторых, почитаю Анатолия Александровича Собчака своим учителем.

Именно он познакомил меня с политическим закулисьем, в первую очередь — международным. Будучи депутатом последнего Ленсовета (XXI созыва), я оказался рядом с Собчаком в то время, когда мы выбирали его председателем Совета, и в августовские дни ГКЧП 1991 года, на выборах 1996 года и в последние дни его пребывания в Смольном. Мне выпала честь пожать руку Анатолию Александровичу на ступенях резиденции на Каменном острове сразу после его возвращения из Парижа в 1999 году. И мне же выпала скорбная доля спустя примерно полгода встречать ночью в аэропорту сосновый ящик с гробом, в котором покоилось тело Собчака.

…Работать с мэром Петербурга было интересно, порою трудно из-за большой важности порученного дела, иногда легко, как с умным человеком и университетским профессором. Мы, например, не писали ему речей — Собчак всегда говорил сам, — но составляли краткие тезисы. Считалось большой удачей, если в выступлении Анатолий Александрович использовал хотя бы один или пару приготовленных тезисов.

…В течение шести лет довелось присутствовать при встречах Собчака со многими выдающимися политическими деятелями Европы, с канцлером Германии «Слоном» Гельмутом Колем, его министрами иностранных дел Гансом-Дитрихом Геншером и Клаусом Кинкелем, с мэром Парижа и затем президентом Франции Жаком Шираком, отцом современной итальянской конституции Джулио Андреотти, с докладчиком по приему России в Совет Европы (откуда, по слухам, мы собрались уходить), швейцарским генералом и депутатом Эрнстом Мюллеманом и другими. Конечно, были интересные и важные беседы со всеми первыми руководителями стран Прибалтики и СНГ, то есть постсоветского пространства.

Я несколько раз сопровождал Анатолия Александровича в зарубежных поездках. Расскажу один эпизод, связанный с «богатством» первого мэра Петербурга.

Дело было в городе-побратиме Орхусе, материковой столице Дании, чья официальная столица Копенгаген, как известно, расположена на острове. В Орхусе ежегодно проходит фестиваль в присутствии королевской семьи, а мэр Орхуса традиционно считается одним из самых уважаемых датских политиков.

Ранний вечер выдался теплым и безветренным, и мы решили не торопясь дойти от гостиницы до фестивального центра пешком. Анатолий Александрович был, как положено, в смокинге с бордовой бабочкой, я же — в костюме при галстуке со слониками (я только такие ношу). А надо вам сказать, что в хорошо пошитом смокинге либо вовсе нет карманов, либо в них ничего нельзя положить, если, конечно, не хочешь, чтобы смокинг безобразно топорщился на груди.

И вот в центре Орхуса отделяется от стены и направляется нам навстречу типичная сочно пахнущая фигура нищего и на чистейшем датском языке требует милостыню. У Собчака в смокинге нет ничего, у меня в бумажнике лежат русские рубли и единственная пятидесятидолларовая банкнота, выданная нам на двоих в качестве суточных на всю поездку. Отдавать ее первому встречному нищему было жалко. Мы молча прошли мимо, удостоившись вдогонку громкой отборной ругани, ибо датские бомжи считают милостыню законной данью, регулярно собираемой с жителей социально благополучной и богатой страны.

Пройдя несколько шагов, Собчак счел нужным заметить: «Я дома многое делаю для бедных».

Через полчаса мы уже беседовали с ее величеством королевой Маргрете и представлялись принцу-консорту и королевским детям. Обстановка была дружелюбной и комфортной, особенно в сравнении со встречей на улице.

Кулиса третья — паровозная

Среди всех машин, когда-либо созданных человеком, самой умной и красивой является классический паровоз. В нем нет электрических или тем более зависящих от интернета устройств — везде только надежная механика. Для движения ему достаточно угля, воды и немного смазки. Уголь можно заменить дровами или мазутом. В конце концов, паровоз можно просто толкать по рельсам. В нем нет пластмассы — он весь железный, точнее, железный с медными частями и стеклами кабины.

Сбоку на уровне движущих колес у паровоза есть качающаяся на оси деталь в виде банана, соединенная нижним концом через передачу с колесом, а верхний конец связан тягой с поршнем парового цилиндра. Вот эта деталь, отвечающая за распределение пара, в общем, за правильную работу паровой машины, и называется кулисой.

В детские и юные годы ездил я с родителями и сам на юг на скорых поездах с паровозной тягой, обычно с «запряженным» П36. Стоя у открытого окна в проходе купейного вагона, дышал свежим с кисловатым запахом паровозного дыма воздухом. Обычно уже после четверти часа лицо покрывалось крупинками сажи, а при более долгом стоянии появлялся темно-серый «загар», и приходилось бежать в туалет к рукомойнику с пипочкой, на которую требовалось надавить снизу вверх, чтобы полилась вода. Верхняя часть белых раздвижных занавесок, надетых на стальной горизонтальный стержень посередине окна, к концу поездки становилась черной.

Сейчас, сфотографировав практически все музейные танки, я увлекся фотографированием паровозов — моих ровесников и старших товарищей.

Колонка Владимира Чурова опубликована в журнале "Русский пионер" №86. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".

Все статьи автора Читать все