Классный журнал

Андрей Крайний Андрей
Крайний

Ленин и печник (записки чиновника)

10 ноября 2018 12:48
Зампред Евразийского банка развития Андрей Крайний работал главой Росрыболовства. И как работал! Так, как он там работал, там, может, больше никто так работать не будет. Но почему он там так работал? И главное тут не «так», а «там»: читатели «Русского пионера» узнают, как Андрей Крайний придумал себе место работы, а главное — как единственный человек, который мог этот вопрос решить, в конце концов и решил. Беспрецедентная откровенность. Волнующие подробности.


Май был чудным. Как-то внезапно, вдруг, рывком выгнало зеленую траву, и деревья на Рождественском бульваре, в центре старой Москвы, тоже зазеленели.
 
Согласитесь, май — лучший месяц в году, май — это ожидание, обещание, надежда. В мае мужчины втягивают животы и причесываются слева направо и снизу вверх — так, на всякий случай.
 
Вот в таком вот чудном мае я без робости, но с интересом оглядывал свой (!) рабочий кабинет в доме, который построил князь Фонвизин аккурат после знаменитого московского пожара 1812 года. Помните: «Пожар способствовал ей много к украшенью…»?
 
Восьмиметровые потолки с лепниной, сохранившиеся с тех времен двери, мраморные подоконники, на которых можно спать… и ряд телефонов матовой благородной желтизны, не кнопочных — упаси господи! — с кружочком номеронабирателя и с гербом посередине этого кружка.
 
Впрочем, один — первый в ряду — телефон был вовсе без цифр: прямой номер для одного абонента — председателя правительства. Зазвонил, впрочем, не он. «Первая АТС», «Кремлевка».
 
— Андрей Анатольевич? — раздался в трубке деловитый женский голос. — Администрация президента. Вы в курсе, что в конце августа в Астрахани пройдет Госсовет? Вам могут предоставить пять минут для выступления. Вы готовы?
 
Я начал объяснять моей собеседнице, что, конечно, готов, тему знаю, проблемы тоже, но был достаточно бесцеремонно перебит:
— Вы не понимаете! Госсовет проводит президент!
 
— Ну почему не понимаю? Понимаю…
 
— Президент! Подготовьтесь морально. Многие свои имя и фамилию забывают, иногда…
 
Каюсь, я вроде хрюкнул. Против воли — вот они, издержки всеобщего среднего образования! — в памяти всплыло:
«— Ленин, — просто отвечает.
— Ленин? — Тут и сел старик…»
 
Я постарался объяснить милой даме, что это не мой случай, ни как меня зовут, ни что я хочу сказать, я не забуду.
 
…Спустя полгода я рассказал президенту об этом инструктаже. Он хохотал.
 
Многие из вас наверняка видели в новостях работу Госсовета. Огромный стол, варианта два: либо буква «П», либо «О», девяносто пять процентов присутствующих — мужчины в хороших костюмах негромких тонов, яркие галстуки, пожалуй, может себе позволить только Герман Греф. Президент делает зачин, после чего, как правило, в выпус-ке идет следующая новость, а на деле в зале начинается самое интересное: выступления, которые комментирует президент.
 
Вот и на том, августовском, рыбном Госсовете начались выступления. Меня заранее предупредили, что слова мне все-таки не дадут, но, усевшись на место, я с радостью увидел, что микрофон включается на столе и, стало быть, никто не помешает мне вставить свои пять копеек.
 
И вставил: что-то сказал о трудностях, с которыми сталкиваются рыбаки при многократном пересечении госграницы, ведь невозможно заранее определить, куда движется косяк: рыба — дура и не осведомлена о том, где у нас проходит граница.
 
— Надо закон принимать, — веско уронил кто-то в наступившей тишине.
 
— Постановление правительства надо принять. Закон принят давно! — не выдержал сидевший справа от меня Сергей Дарькин, тогдашний губернатор Приморья.
 
— Когда давно? — обвел взглядом присутствующих Путин. — Как давно?
 
Тишину можно было разрезать ломтями. Все склонились к своим бумагам, страшась пересечься взглядом с президентом. Я поднял руку:
 
— Разрешите?
 
— Вы вроде недавно в должности? — удивился ВВ.
 
— Но ответ знаю, Владимир Владимирович. Семнадцать лет назад.
 
— Сколько?!
 
— Семнадцать.
 
Мхатовская пауза. Путин с силой выдох-нул воздух.
 
— Значит, так. Владимир Егорович, — обратился он к Проничеву, тогдашнему руководителю погранвойск. — Завтра в двенадцать постановление у меня на столе.
 
— Владимир Владимирович! — взмолился Проничев. — Но мы же не пишем постановления, тем более по рыбе, мы их выполняем.
 
— В двенадцать, — с нажимом повторил Путин.
 
— Есть!
 
Я решил ковать железо:
— Владимир Владимирович!! Нынешняя система управления рыбохозяйственным комплексом несовершенна…
 
Есть русский разговорный, русский литературный, а есть канцелярит — язык служилых людей, чиновников. И, поверьте на слово, зачастую очень точный и емкий.
 
…Путин слушал мой «плач Ярославны на городской стене в Путивле» пару минут. Затем подвел черту:
— Об отдельном ведомстве говорите? Мы с вами через неделю увидимся на Камчатке, там и поговорим.
 
Когда Госсовет закончился, ко мне подошел очень высокопоставленный федеральный чиновник и несколько свысока, хотя и сочувственно, пророкотал:
— Андрей! В вас говорит административный романтизм. Не надо ниспровержения основ. Запомните: если вы ничего не делаете, вас и наказывать не за что…
 
Слова я запомнил, но — увы! — ими не руководствовался.
 
…А через неделю была Камчатка.
 
Удивительной красоты земля, но только там, где человек ее не касался руками.
 
Реки, зеленые сопки, гейзеры, тайга, насколько хватает взгляда, суровый океан… И строения — неказистые, разбросанные кое-как, такое ощущение, что огромная масса людей шла походом куда-то еще восточнее, остановилась на пару дней, кое-как, наспех, обустроилась, мол, все равно завтра сниматься, да так и осталась на века.
 
Путин летел на саммит АТЭС в Австралию, так что все было расписано плотно. Прошло совещание, и кавалькада разномастных джипов (ну нет на Камчатке ГОНа — гаража особого назначения!) двинулась к рыбацкому стану колхоза имени Ленина.
 
Войдя в палатку, Путин, посмотрев на сиротливо стоящую бутылку «Столичной», повернулся ко мне:
— Камуфляж?
 
— Владимир Владимирович! Как можно?! Настоящая!
 
— Ну и чего тогда ждем? Наливайте!
 
Путин, Сергей Борисович Иванов, тогдашний министр обороны, Виктор Васильевич Золотов, начальник службы безопасности президента, и автор этих строк расселись промеж рыбаков.
 
Тут же внесли тарелки с огнедышащей ухой из терпуга, миски, глубокие надо сказать, с красной икрой — «пятиминуткой», ну и все остальное, что приличествует случаю.
Надо сказать, что на Дальнем Востоке ни икрой, ни крабами никого, естественно, не удивить и только тот стол считается по-настоящему богатым, на котором стоит тарелка с сервелатом или сырокопченой колбасой.
 
Выпили по первой. Ну как выпили? Президент губы смочил, а рыбаки, в огромных натруженных руках которых рюмки попросту тонули, опрокинули как воду.
 
— Ну рассказывайте, — предложил Путин, морщась от удовольствия и осторожно дуя на ложку, — какие проблемы? Что мешает работать?
 
Начинали они несмело, но потом потихоньку разошлись и заговорили, перебивая друг друга:
— Сил нет, Владимир Владимирович! У семи нянек… Командуют кому не лень… — то есть своими словами, запинаясь, рассказывали то, о чем я говорил неделю назад в Астрахани. Путин посмотрел в мою сторону.
 
— Владимир Владимирович! Они то, что думают, то и говорят — страшные люди. Я им текст не писал, я их первый раз в жизни вижу. И вообще, это настоящие рыбаки, а не переодетые чиновники!
 
— Да? Это как вы определяете?
 
«Ты на руки его посмотри, Карп», — всплыло в памяти. Но я нашел другой аргумент:
— Посмотрите, как они водку при вас пьют! У любого чиновника она комом в горле встанет!
 
Рыбаки смущенно потупились: огненная вода действительно исчезала с пугающей быстротой. Путин задал еще несколько вопросов, и по ним было видно, что читал справки и знает о проблеме.
 
— Есть тост! — сказал президент. — Наливайте. Предлагаю выпить за отдельный орган по рыболовству. — Зазвякали рюмки.
 
— Владимир Владимирович! За такой тост Крайний должен выпить ведро, — проговорил Иванов.
 
— Ведро не выпью, но изрядно отхлебнуть готов, — тут же отозвался я, с тревогой думая о том, что начинает смеркаться. Дело в том, что мы задумали отвезти президента перед отлетом на рыбалку на кижуча.
 
Этот лосось приходит на Камчатку осенью, и так как реки на полуострове в отличие от Сахалина длинные, то кижуч, поднимаясь на нерест, отдыхает — отстаивается в ямах. Вот на такую яму мы и хотели подскочить хотя бы на полчаса. Но темнеет, и кижуч попросту не увидит блесны, а значит, ни на «белой скале», ни на «черных камнях» клева не будет.
 
…Но успели. И президент, правда, не первым, но вытащил вполне себе приличного кижуча и очень хотел взять на борт собственноручно приготовленной икры.
 
— Только попробуй предложить! — зло прошипел мне Золотов. — Медики тебя распнут, а я помогу…
 
Пришлось объяснять президенту, что ни грохотки, чтобы пробить икру, ни соли для тузлука егеря не взяли, за что будут наказаны жесточайшим образом.
 
— Ну ладно-ладно, наказывать не надо, со всяким может случиться, — примиряюще сказал Путин.
 
…Указ о создании Государственного комитета по рыболовству был опубликован через десять дней.
 
…На этом заканчивается первая часть «Записок чиновника».
 
Антракт.  


Колонка Андрея Крайнего опубликована в журнале "Русский пионер" №86. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
 
Все статьи автора Читать все
     
Оставить комментарий
 
Вам нужно войти, чтобы оставлять комментарии



Комментарии (0)

    Пока никто не написал
86 «Русский пионер» №86
(Ноябрь ‘2018 — Ноябрь 2018)
Тема: кулисы
Честное пионерское
Самое интересное
  • По популярности
  • По комментариям