Классный журнал

Гелприн
Дурак
16 сентября 2018 13:59
Рассказ Майка Гелприна
Настал день, когда Шардар понял, что презирает старого Зеера, своего отца. Злой суховей швырял раскаленный за день песок на полог ветхого латаного шат-ра. Сквозь хриплый, надсадный кашель плакала изможденная, иссушенная многочисленными родами мама. Жались к Шардару четверо младших братьев-погодков. Молчали. А отец, закрыв ладонями лицо, мелко трясся на походном бауле с пожитками, который так и не успели расшнуровать.Полчаса назад, на закате, трое избранных увели с собой Мрию.
— Хорошая молодица, сладкая, — бросил один из них, за косу вытащив Мрию из шатра и швырнув остальным. — Ты что-то хочешь сказать, старик? — обернувшись к Зееру, насмешливо добавил он.
Пятнадцатилетний Шардар, намертво зажав в ладони рукоять подвешенного к поясу кинжала, ждал отцовского слова. Не дождался. Застывший, будто обратившийся в камень отец не сказал ничего.
Когда избранные ухватили Мрию за локти и поволокли прочь, из разбитого в двух десятках шагов шатра вымахнул с клинком наголо вдовый Глай. Дюжий, кряжистый, чубатый, с уродливым лицом, посеченным шрамами в схватке с барханным пардом. Два дня назад, когда Мрие сравнялось шестнадцать, Глай пришел в шатер Зеера просить ее за себя. Не нищим пришел — с дарами: пардовой шкурой и тремя пузатыми бурдюками с пресной водой, от одного вида которых кружились головы у пятерых вечно страдающих от жажды зееровских сыновей. В надежде на лучшую пару для красавицы-дочери вдовцу старик отказал. И сейчас его гордыня оборачивалась трагедией.
Ощеренный, багровый от ярости, уродливый и потому еще более страшный в гневе Глай бросился на троицу избранных. Не выдержав, Шардар метнулся было вон из шатра ему на подмогу, но отцовская рука ухватила за шкирку, удержала, отбросила прочь. Миг спустя Глай в одиночку схлестнулся с тремя поджарыми, ловкими, не дающими пощады молодчиками. Чудотворец окружил себя именно такими — жес-токими, заносчивыми, скорыми на расправу. Они и расправились, быстро, сноровисто. Отчаянно вскрикнула от ужаса и враз смолкла Мрия. Вдовый Глай с разрубленной головой рухнул на бок. Клинок выпал из ослабшей руки и лезвием воткнулся в песок.
Молча глядя на поникшего, с трясущимися плечами Зеера, Шардар думал о том, что не сестру, а его самого обесчестили и подвергли позору. Что сильный и суровый отец, которого Шардар, как и подобает сыну, почитал и не смел ослушаться, на поверку оказался слабаком. Ветошью под стать брошенному у входа в шатер коврику, о который вытирают ноги. А еще о том, что места в отцовском жилище для него, Шардара, больше нет.

Мрия вернулась на рассвете, через четверть часа после того, как тело вдового Глая зарыли в песок. Молча отстранила бросившуюся к ней маму. Ни слова не сказав, обогнула застывшую на месте стайку братьев. Шарахнулась в сторону от шагнувшего навстречу отца и скрылась в шатре. Светало. Равнодушное солнце щупало первыми лучами выстуженный за ночь песок. Один за другим выбирались из своих шатров заспанные соседи — близкая и дальняя родня, старающаяся кучно держаться на привалах. Главы семейств нарочито глядели в сторону. Лениво перекликались, посмеивались, будто ничего значительного не произошло.
А для них ничего и на самом деле не произошло, отчетливо понял Шардар. Один дальний родич убит, и одну соседскую дочку насильно лишили девственности — велика важность. По сравнению с сотнями несчастий, смертей и увечий, случившихся за многие годы скитаний в бескрайних песках, — обычное и потому не слишком значительное событие.
Когда солнце оторвалось от восточного горизонта, явился в сопровождении полудюжины избранных чудотворец Клебан. При его приближении молодежь поспешно убралась под пологи шатров. Те, кто постарше, покорно склонив головы, пали на колени. Шардар остался стоять — один среди всех. Чудотворца он видел вблизи первый раз в жизни, но ни малейшего трепета и почтения перед ним не испытывал. Надменный, выряженный в алый балахон старик, с ног до головы окруженный серебристым сиянием, закутанный в него, будто в кокон. Сухопарый, с тонкими губами, крючковатым носом и залысинами на тронутом морщинами высоком лбу. Отец уверял, что народ не полег в песчаных бурях, не вымер от жажды и не растерзан диким зверьем лишь его заботами. Что жизнью все они обязаны чудесам, которые Клебан творил, когда приходила нужда. Мудростям, что тот проповедовал заблудшим душам. В прямом смысле заблудшим — в пус-тынных землях без конца и без края, где людям жить не подобает.
— Что здесь случилось? — хрипло каркнул Клебан. — Я спрашиваю: что здесь вчера произошло?
Никто не ответил. Слова чудотворца растаяли в песках. Тишину теперь нарушал лишь ветер, посвистывающий в дальних барханах.
— Еще раз спрашиваю: что здесь…
— А ничего, — неожиданно для самого себя отозвался Шардар. — Ничего не случилось. Вот эти, — мотнул он головой в сторону избранных, — зарубили моего сородича и изнасиловали мою сестру. Сущие пустяки, правда, ты, как там тебя?
Он шагнул вперед и смотрел теперь на чудотворца в упор — глаза в глаза. Дерзко смотрел и думал, что сейчас тот махнет рукой и небесная молния испепелит нечестивца. А может, кивнет избранным, и те в минуту располосуют его на лоскуты. И пускай, решил Шардар, не отводя от чудотворца взгляда. Ни прощения, ни пощады просить он не станет.
— Простите его, господин, — вместо Шардара взмолился старый Зеер. То и дело тычась головой в песок, отец на карачках пополз к чудотворцу. — Мальчик совсем еще несмышленый: он не ведает, что говорит. Прошу, милостивец наш, заклинаю: пощадите его!
Чудотворец Клебан скривил губы.
— Умолкни, — мазнув просителя мимолетным взглядом, коротко бросил он и вновь уставился на Шардара. — Кто таков? Как зовут, спрашиваю!
— Шардар, сын Зеера.
— Вот этого? — уточнил чудотворец, кивнув на так и оставшегося на четвереньках, дрожащего от страха отца.
Шардар хмыкнул.
— Вот этого, — подтвердил он. — Что теперь? Может быть, сотворишь чудо? Оживишь зарубленного Глая и вернешь девственность моей сестре Мрие? Или тебе не до подобных безделиц?
Мгновение-другое Клебан, заломив бровь, молчал. Сейчас испепелит или велит казнить, подумал Шардар и удивился, что ему отчего-то ничуть не страшно.
Ни испепелять, ни казнить чудотворец, однако, не стал.
— Вечером придешь ко мне, — вместо этого бросил он. — Я хочу поговорить с тобой с глазу на глаз. И прости: оживлять покойников и делать из женщин девиц я не умею.
Задернув полог шатра и велев горе-опричникам попусту не беспокоить, Клебанов отключил силовой контур. Едва серебристое сияние вокруг него померкло, сбросил балахон и принялся ожесточенно чесаться. Закупоренные проклятым контуром поры враз выстрелили потом, кожа зудела немилосердно — Клебанов много бы отдал за контрастный душ или хотя бы элементарное купание в прохладной воде.
Увы, и о том и о другом приходилось только мечтать. Клебанов вздохнул, растерся холщовым полотенцем и улегся на декорированную под походный топчан раскладушку. Задумался. Гуттаперчевый, снабженный гидравлическим прессом матрац пружинил, обтекая тело, ласкал, унимая недавний зуд. Пропущенный через эластичную ткань слабый ток приятно покалывал электромассажем.
Клебанов задействовал технику. Миниатюрный кондиционер в считанные секунды разогнал жару, стерилизатор истребил мелких вездесущих насекомых, компактный пищевой процессор испек хлеб.
«Тенденция или случайность? — напряженно думал Клебанов, отщипывая по кусочку от теплой хрустящей горбушки. Он восстановил в памяти получасовой давности речь дерзкого юнца, рослого, плечистого, смуглого и широкого в кости. — Скорее всего, случайность. Бросившийся на выручку девице мужчина был, возможно, попросту во хмелю. А парнишка или недоумком, и вправду не ведающим, что несет, или скороспелкой под стать грибу-колосовику, вымахнувшему из-под земли задолго до грибного сезона. С другой стороны, кто знает, как быстро срабатывают в этом мире социальные и поведенческие модели и насколько гибки или, напротив, статичны наследственные структуры».
Клебанов повернулся на бок, устроился поудобнее. Предполагаемая длительность проекта — полста местных лет. По земным нормам — хватает с запасом. Однако отклонения от предполагаемого срока и в ту и в другую сторону в иных мирах, бывало, оказывались весьма значительными. В основном, правда, именно отклонения в сторону замедления. На Обруче, к примеру, два резидента успели умереть своей смертью, прежде чем третьему по счету удалось довести проект до финальной фазы. Возможно, и Клебанову предстоит окончить свои дни здесь, в песках, а не в загородном домике где-нибудь под Ниццей, Сочи, Мельбурном или Иерусалимом. Что ж, он знал, на что шел, когда подписывал контракт в Институте экспериментальной социологии. Правда, знал лишь теоретически.

Что это на самом деле такое — роль чудотворца и спасителя, Клебанов понял лишь после доброго десятка проведенных здесь лет. Понял, когда ощущение новизны притупилось, а осознание важности своей миссии ослабло и поблекло, словно вылиняло. Теперь прагматизм в нем раз за разом стал уступать пробудившейся, пробившейся через соображения целесообразности совести.
— Ты водишь за нос десять тысяч человек, — упрекнула Клебанова совесть. — Из года в год дурачишь их, морочишь им головы, облапошиваешь.
— Я готовлю их к лучшей жизни, — возразил разум. — Хорошо, пускай не их, пускай их потомство. Но без меня они попросту обречены.
— К лучшей жизни, да? — саркастически передразнила совесть. — Ты окружил себя подонками и беспредельщиками. Ты равнодушно смотришь, как гибнут невинные, в том числе от рук твоей опричнины и по твоему приказу. Ты превратился в идола. В истукана, которого боятся и которому молятся тысячи невежд. И тебе это по нраву.
— Нет, не по нраву, — огрызнулся разум. — Мне в тягость мои обязанности. Но иного выхода нет. Проект — гарантия будущего этого мира. Без него местная цивилизация зачахнет в зародыше, увянет на корню.
— Ты в этом уверен? — насмешливо осведомилась совесть. — А что, если проект всего лишь результат бездоказательных измышлений земных умников? Социальные жернова мелют медленно. Чтобы подтвердить или опровергнуть теоретические выкладки, нужны тысячелетия. А если, когда они пройдут, выяснится, что твои проделки не спасают мир, а, напротив, ведут к его деградации?
Клебанов крякнул в сердцах и волевым усилием загнал совесть на задворки сознания. Вечером он поговорит с этим парнишкой, с Шардаром. Сделает выводы и в дальнейшем будет поступать, опираясь на них. И все. И достаточно. Это — его работа.
К вечеру, как обычно, похолодало. Когда солнце наполовину утонуло за западным горизонтом, Шардар осадил украденного поутру жеребца. На тысячи и тысячи пеших скитальцев лошадей приходилось всего два десятка. Владели ими лишь чудотворец и дюжина избранных. Когда становились лагерем у колодца или бьющего из-под земли ключа, коней поили раньше, чем людей.
Шардар спешился, огляделся по сторонам. Всюду, куда хватал глаз, был песок. Извечный, с младенчества знакомый песок. Унылый, однообразный, ненавистный, враждебный.
Шардар стянул притороченный к конскому крупу шатер убитого Глая. За ним — унаследованные от покойника бурдюки с пресной водой. Если расходовать экономно, их должно надолго хватить. Человеку, но не коню. Целый день Шардар гнал жеребца на юг. Без передышки, во весь опор, уходя от возможной погони. Ушел. Теперь с запалившимся конем предстояло расстаться.
— Прости, — сказал Шардар вслух.
Он с маху рубанул жеребца клинком по горлу. Отскочил. С минуту, пока животное, хрипя, издыхало, стоял потупившись. Затем наскоро освежевал. Поставил шатер и, когда окончательно стемнело, забрался вовнутрь.
Погони можно было больше не опасаться. Ночной ветер затянет песком следы. А вот смерти опасаться следовало бы. Хотя что толку от опасений, когда уцелеть явно не удастся.
Шардар сам плохо понимал, почему и зачем бежал, воспользовавшись обычной неразберихой, настающей, когда сородичи сворачивали лагерь. Что, сбежав, делать, понимал еще меньше. Он лишь точно, наверняка знал, что отцовский шатер больше не для него.
— Приходи вечером, как же, — вслух передразнил Шардар отсутствующего чудотворца и сложил в непотребном жесте пальцы. — Другого кого поищи.
По неведомым причинам убивать Шардара прилюдно чудо-творец Клебан не пожелал. Но смертью он, бывало, наказывал за гораздо меньшие прегрешения, чем дерзость. К примеру, старому Иекилю избранные снесли голову, стоило тому усомниться, знает ли Клебан, куда именно ведет народ. А хромого Шаеля зарубили за то, что распустил язык о каком-то племени, что живет за большой рекой. Что, дескать, мужчины этого племени приветливы, добросердечны и рабов своих не обижают, а, наоборот, пестуют и кормят от пуза.
Большая река была где-то на юге. Мама рассказывала, что однажды, когда Шардар был еще младенцем, народ вышел к речным берегам. И что слухи о живущем по ту сторону племени с тех пор и пошли. Как чудотворец обходился с теми, кто распускал эти слухи, Шардар видел воочию.
Может статься, до реки ему удастся добраться, если идти строго на юг, по солнцу. Тогда можно будет какое-то время прожить неподалеку от берега. Околеть от жажды там ему не грозит. О перспективе пересечь реку и сдаться в рабство Шардар и думать не желал. Не потому, что, как и любой сородич, не умел плавать — попросту умереть было не в пример лучше, чем стать рабом.
— Как это сбежал?! — Клебанов едва сдерживал гнев.
Дежурный опричник, опустив очи долу, явственно дрожал от страха.
— Не углядели, мой господин.
— Ладно. Пошел вон! — Клебанов выругался на английском, добавил русского мата, подавил желание пальнуть из разрядника опричнику в спину и нырнул под шатровый полог.
В одиночку в песках не выжить. Голод, жажда и дикое зверье в считанные дни доконают любого. Клебанов задумался. С одной стороны, что ему за дело до этого паренька. Сотни таких, как он, уже полегли в песках, тысячи иных еще полягут. С другой же стороны, этот Шардар — личность явно незаурядная. Вопрос — насколько.
До сих пор отважиться на одиночный побег не рискнул ни один из десятка тысяч скитальцев. Этот первый. Кто знает, когда родится на свет другой такой и родится ли вообще.
Клебанов решился. Он задействовал коммуникатор, послал запрос в бортовой компьютер наматывающего витки по орбите челнока. Четверть часа спустя тот отстрелил дюжину разведывательных зондов. Еще через час беглец был локализован. Клебанов удовлетворенно кивнул и отправил новый запрос. Компьютер принял его, обработал и отдал команду: от челночного борта отвалил посадочный модуль.
До полуночи Клебанов занимался рутинной работой — брезг-ливо кривясь, выслушивал переданные через опричников жалобы и доносы. Назавтра по каждой и каждому из них предстоит разобраться. Иногда разбирательства заканчивались прощением, чаще поркой, в отдельных случаях казнью. Некогда Клебанова корежило и мутило всякий раз, когда приходилось применять крайнюю, фатальную меру. Корежило несмотря на то, что другого выхода не было — оставить паникера и труса в живых означало угрозу проекту. Потом Клебанов привык.
На изломе третьего дня пути навстречу Шардару из-за бархана вымахнула стая пардов. Два могучих, с пятнистыми шкурами самца и гибкая, пластичная, с вкрадчивыми движениями самка.
На мгновение Шардар оцепенел от страха. Затем его подавил. Рывком сбросил с плеч походный баул с шатром и ломтями вяленой конины. Правой рукой выдернул клинок покойного Глая из ножен, левой — кинжал из-за пояса. Пригнувшись, замер. Самка, припадая к песку, не торопясь приближалась, самцы по широким дугам обходили с обеих сторон.
Это была смерть, неотвратимая, верная. В схватке с пардом один на один у Шардара были шансы. И ни единого против стаи. Пускай. Принять смерть следовало достойно.
— Давайте, — бросил хищникам Шардар. — Сожрите меня.
Миг спустя краем глаза он уловил движение за спиной. Резко обернулся, и подавленный было страх возник вновь, мгновенно переродившись в ужас. Сзади стремительно приближался еще один хищник — горбатый и клешнястый исполинский паук. Настоящее чудовище, подобного которому ни Шардар, ни один из его сородичей отродясь не видывал. Четыре пары суставчатых лап скользили по песку, не оставляя следов, будто тварь была бестелесна. Иссиня-черная оболочка отливала на солнце глянцем.
Шардар развернулся лицом к новому врагу. Смерть от удара когтистой лапы казалась ему теперь не такой уж страшной в сравнении с гибелью от медленно высасывающего кровь жвала. Паук приближался, он пер прямо на Шардара и был уже в двадцати шагах. В пятнадцати. В десяти. А потом вдруг резко ушел в сторону.
Родившийся между клешней серебристый луч прошил воздух и сверху вниз обрушился на изготовившегося к прыжку парда, развалив его пополам. Метнулся вбок, наискось перечеркнул второго. Пошарил, будто в нерешительности, по песку, провожая опрометью удирающую самку, но убивать не стал. Истончал и через пару мгновений истаял. Паук развернулся и посеменил прочь. Отдалившись на сотню шагов, ввинтился в песок и исчез бесследно.
Ночью Шардар не сомкнул глаз. Он силился, тщился понять, откуда взялся нежданный спаситель, но понять упорно не удавалось. Не Клебан же, находящийся сейчас невесть в каких далях, сотворил очередное, непрошеное чудо.
Под утро, так и не придя ни к какому выводу, Шардар забылся коротким сном. Когда солнце начало припекать, пробудился, собрал пожитки и двинулся дальше на юг.
Трое суток спустя паук появился опять. На этот раз, когда Шардар уже задыхался, сдавленный кольцами песчаного удава. И вновь исчез, как не бывало, пока обезглавленная змея, издыхая, корчилась на песке.
На исходе пятнадцатых суток сквозь жухлую, бледно-желтую поросль пустынной травы начала пробиваться зелень. На следующий день желтизна увядания утонула, растворилась в ней. Песок под ногами иссяк, сменившись травяным лугом, затем кустарниковыми зарослями. На закате Шардар вышел к реке.
Цепляясь за кусты, обдирая колени и локти, он спустился по крутому каменистому склону. На берегу упал на острую гальку плашмя, долго безотрывно пил студеную воду. Затем в стремительно набирающих силу сумерках поставил шатер и, растянувшись на пардовой шкуре, уснул.
Наутро над рекой поднялся туман. К полудню он рассеялся, и забравшийся на вершину берегового утеса Шардар увидел противоположный берег. Далекий, едва различимый, и на нем… Шардар всматривался до рези в глазах. Он разглядел белые и бледно-розовые вкрапления в сплошном, до горизонта, зеленом ковре.
Жилища, понял он. Человеческие жилища. Не шатры из звериных шкур, а постройки из дерева и камня. Дома, о которых рассказывал со слов покойного деда отец.
Вскоре счет дням, прожитым у речного берега, Шардар потерял. Он набирал силы, охотился, ел и, главное, пил вдоволь. Четырежды едва не погиб, столкнувшись со спускающимися на водопой хищниками, но всякий раз выручал появляющийся невесть откуда паук.
Настал день, и Шардар начал задумываться об оставшихся в песках сородичах. О скитающемся между редкими, разбросанными по пустыне колодцами народе под предводительством называвшего себя чудотворцем чужака.
«Зачем? — упорно, раз за разом думал Шардар. — Почему сотни семей, страдая от жажды, голода и хворей, кочуют через полные опасностей, скудные, враждебные земли? Почему бы им не осесть здесь, на узкой, но вполне пригодной для жизни полосе вдоль речного берега? Ведь однажды Клебан уже приводил сюда людей, но по неведомой причине повернул вспять».
Он враг, отчетливо понял Шардар. Жестокий и надменный чужак — враг. Он намеренно увел за собой народ в необитаемые, злые земли. И, по всему видать, тешится, глумливо наблюдая, как гибнут доверившиеся ему простаки.
— Кто это сделал? Я спрашиваю: кто это сделал?!
Вытекшая из перерезанного горла опричника кровь не успела еще свернуться, пузырилась в последних лучах заходящего солнца. К кровавой лужице притулился кинжал с резной рукоятью.
— Итак, кто?
Коленопреклоненные люди молчали, потупившись, не смея поднять на чудотворца глаз. Лишь седой, сутулый старик косил взгляд на разбитый по левую от него руку шатер. Клебанов понимающе хмыкнул и подозвал подручных.
— Убийца там, — сказал он, махнув в сторону украдкой указанного стариком жилища. — Вытащите его оттуда.
Опричники наперегонки бросились выполнять, но вытаскивать им никого не пришлось. Трое юнцов один за другим вышли сами, встали плечом к плечу. Клебанов удивленно вгляделся: были юнцы друг от друга неотличимы, будто только что сошедшие с конвейера киберы.
— Кто такие? — коротко бросил Клебанов.
— Сыновья Габриля и Арны, — услужливо шепнул в ухо подскочивший опричник. — Шестнадцать лет тому Арна произвела на свет тройню и померла родами. Старый Габриль растил их один, но и он в прошлом году помер.
— Хорошо. — Клебанов, прищурившись, вновь принялся разглядывать близнецов. — Который из вас убийца?
— Мы все, господин, — потупившись, глухо проговорил тот, что стоял слева. — Мы зарезали его, все втроем.
— Да? И за что?
— Он хотел силой забрать с собой дочь нашего дяди по матери.
— Вот как? Это я ему приказал. Покойному необходима была прислуга — старая померла вчера от укуса песчаного аспида.
— Мы этого не знали, господин, — подал голос тот, что стоял справа. — Мы выбежали на крик и увидели…
— Ясно, — прервал Клебанов. — Но кинжал принадлежит лишь одному из вас. Кому именно?

На этот раз не ответил ни один из братьев.
— Если выдадите виновного, я накажу его, но остальным двоим не причиню вреда, — пообещал Клебанов. — Иначе велю казнить всех троих. Итак, кто нанес удар?
Братья разом вскинули головы. Миг спустя все трое шагнули вперед. Три голоса слились в один.
— Я, господин!
С полминуты Клебанов, переводя взгляд с одного близнеца на другого, молчал. Затем пальцем указал на выдавшего их старика.
— Это ваш дядя по матери?
— Да, господин.
— Он видел, как все произошло?
— Видел.
— Хорошо. Вы трое ступайте, откуда пришли. — Клебанов обернулся к опричнине. — Старика заколоть!
Он не заметил, как из разбитого по правую руку шатра вымахнула смуглая черноволосая девушка. Лишь услышал, как коротко тренькнула тетива, и миг спустя пущенная из лука стрела, напоровшись на силовой контур, бессильно упала к ногам. Чудотворец удивленно заломил бровь — в двадцати шагах черноволосая судорожно прилаживала к тетиве другую стрелу.
— Его дочь? — бесстрастно осведомился Клебанов у ближайшего опричника.
— Да, господин. Заколоть?
Клебанов отрицательно помотал головой.
— Пусть живет.
Он развернулся спиной и, не оборачиваясь, пошагал прочь. Предсмертный крик заколотого старика догнал, вонзился в уши, но Клебанов не обратил внимания. Оказавшись в своем шатре, раскупорил флягу, припасенную на особый, праздничный случай. Чокнулся с портативным зеркалом, подмигнул своему отражению, залпом осушил флягу и улегся спать. Наутро, едва свернули лагерь, Клебанов велел поворачивать на юг.
Лодка приближалась. Схоронившись в береговых кустах, Шардар завороженно смотрел на две пары мерно отмахивающих веслами, обнаженных по пояс гребцов. И на трех девушек, улыбчивых, светлокожих и светловолосых. Не чета сверстницам из его народа с натруженными повседневной работой мозолистыми руками и задубевшей на солнце кожей.
Лодка пристала к берегу. Девушки одна за другой порхнули из нее на узкий галечный пляж. Шардар, тяжело и натужно дыша, подался вперед. Выскочить, зарубить гребцов, метались в голове разрозненные, заполошные мысли. Оттолкнуть лодку от берега и пустить вниз по течению. Женщин забрать себе и жить с ними, как с женами. Или хотя бы с одной, от остальных избавиться, как от краденного у избранных жеребца. Гребцов, правда, четверо — скорее всего, справиться с ними не удастся. И пускай! Шардар стиснул зубы, ладонь пала на рукоять клинка. Заколют его в стычке — значит, заколют.
Кусты по левую руку внезапно дрогнули. Раздались в стороны. Шардар рывком повернулся влево. Паук был здесь, в двух шагах. Замер, словно прислушиваясь к тому, что творилось у Шардара в голове. Вот оно что, понял он. Паук пришел на подмогу. Вернее, даже не на подмогу, а чтобы сделать за Шардара его работу. Стоит махнуть рукой, и серебристый луч разом свалит всех четверых.
Внезапно Шардар почувствовал нечто странное. Незнакомое, возникшее внутри и не дающее, не позволяющее отдать пауку приказ. Горяча щеки, прихлынула к лицу кровь. Руки и колени ослабли.
Плохо, понял Шардар. То, что он собирался проделать, негодно и скверно. Он знал это точно, наверняка, хотя и не понимал почему.
— Пошел вон, — рявкнул на паука Шардар. — Ты понял меня? Пошел отсюда вон!
Вот и все, радостно думал Клебанов, покачиваясь в седле. До реки остались сутки пути. Завтра он встретит этого парня, Шардара, и поставит ему задачу. На этом проект для Клебанова завершится. Посадочный модуль доставит его на борт челнока. Год-другой в анабиозе, и Земля примет домой своего посланца. А дальше — слава, почет, уважение… Институтские доклады, интервью, награды, премии. Обеспеченная старость в загородном доме у моря. Клебанов все это заслужил. Да и почему, собственно, старость? Ему нет еще и семидесяти: добрых тридцать-сорок лет впереди.
Неважно, осознал Клебанов внезапно. Награды, интервью, прочая мишура, даже домик у моря — все неважно. Важно лишь то, что он совершил здесь. Пройдет время, и его имя будет знать и почитать каждый обитатель этого мира. Так же, как это произошло на Земле.
В конце двадцать первого века археологические раскопки в Синайской пустыне подтвердили, что исход евреев из Египта — не вымысел, а достоверное историческое событие. И что сорок лет водивший иудейский народ по пустыне пророк Моисей — не мифическая личность, а самая что ни на есть историческая. Только вот — не земная. Под многометровыми залежами песка были найдены и отождествлены артефакты. Устройства инопланетного происхождения, изготовленные из неведомых на Земле сплавов и сохранившиеся в веках. Конвертер, способный синтезировать из атмосферы пригодные в пищу продукты. Плазменный игольник, предназначенный для нанесения узоров и надписей на базальтовые породы. Силовая установка для личной защиты. И, наконец, дезинтегратор на солнечных батареях, мощности которого хватало на аннигиляцию миллионов кубометров материи.
Последовавшие за находкой социологические изыскания привели к гипотезе, которая дискутировалась три с лишним столетия. На сегодняшний день гипотеза считалась доказанной и непреложной. Назвавшийся Моисеем инопланетянин вырвал из рабства и увел за собой в пустыню целый народ. Два поколения этот народ проходил через несчастья и мытарства, пока не умерли привычные к рабскому существованию старики, а у молодежи не сформировались генетические структуры, обеспечивающие особый, пытливый и изворотливый склад ума и навыки выживания расы в любых, самых страшных, пагубных, нечеловеческих условиях.
За сорок лет скитаний рабы переродились в воинов, и лишь тогда Моисей указал народу путь в Землю обетованную. Аннигиляционным разрядом он проложил коридор сквозь воды реки Иордан. На этом самозванный пророк прекратил свое земное существование, а занявший его место Иисус Навин возглавил войско и вторгся с ним в чужие земли.
Именно там была заложена основа современной цивилизации. Шли века, сменялись тысячелетия. Вымирали и ассимилировались народы. Рождались и гибли империи. Расцветали и увядали цивилизации. И лишь одна из них оставалась незыблемой и неизменной, несмотря на гонения, инквизиции, экспансии и геноцид.
Настал день, и вышедшие в космос земляне стали возвращать долг. Честь вернуть его в этом отсталом, варварском мире выпала Клебанову. Он уже почти рассчитался. Местный Иисус Навин ждет, защитный кибер настроен на его биотоки и готов ликвидировать любую опасность, предотвратить любую угрозу. Народ закалился в скитаниях, место покорных рабов заняли воины, привычные к лишениям и насилию. В этом заслуга его, Клебанова. Нужда в опричнине теперь отпала, как и у Моисея в жестоком роде левитов, беспощадно карающем крамолу и ересь. Завтра опричнину уничтожат, и у избранного Клебановым народа начнется первый день новой эры.
— Ради чего? — Шардар глядел на чудотворца в упор. — Ради чего ты десятки лет издевался над моими сородичами? Зачем натаскивал псов, что казнили, грабили и насиловали мою родню?
— Ты не поймешь. — Чудотворец устало вздохнул. Серебрис-тое сияние, в которое он был закутан, словно в кокон, дрогнуло и, вернувшись в прежнее положение, застыло. — Я мог бы рассказать тебе, но у тебя не хватит ума понять. Просто поверь мне: там, за рекой, благодатные и плодородные земли. Там живут изнеженные, несколько поколений не знавшие войн богатеи. Ты поведешь своих людей на тот берег. В сражении разобьешь слабое, негодное для битвы войско. Обратишь в рабов мужчин и заберешь женщин. Расселишь свой народ там, где он того заслуживает. Тебе выпала великая честь. Потомки запомнят твое имя и пронесут его через столетия. Ясно тебе? Вот и все. Не благодари.
Благодарить Шардар не стал. Он чувствовал, всем своим существом чувствовал, что чудотворец говорит правду. Но это была злая правда, скверная и негодная. Правда чужака, злодея и самозванца. Врага, который десятилетиями издевался над целым народом и наконец привел его на погибель другим.
Час назад Шардар встретился с братьями, оплакал с ними сгинувшего от пустынной лихорадки отца, наложившую на себя руки сестру и угасшую от горя маму. Виновник стоял перед ним. Благодетель. Чудотворец. Господин. Окутанный серебристым сиянием, которое, по словам братьев, не пробивает пущенная в упор стрела.
Сейчас я тебя убью, не отводя от чудотворца взгляда, мысленно проговорил Шардар. Уничтожу, как пустынного гада.
Кровь бросилась ему в лицо, кулаки сжались. Паук появился, как и прежде, мгновенно. Скользнул, замер у ног.
— Давай, — выкрикнул Шардар во весь голос. — Убей его!
Чудотворец застыл в пяти шагах. Его глаза, блеклые, выцветшие, жестокие, теперь круглились от страха. Паук медлил, он будто бы колебался в нерешительности.
— Бей, — рявкнул Шардар. — Бей же, ну!
Клебанову чудом удалось подавить страх и заставить себя действовать. Он рванулся, выдернул из-за пояса дезинтегратор. Он не успел — кибер решился на мгновение раньше. Полоснувший Клебанова поперек груди аннигиляционный луч раскроил силовой контур.
— Дурак, — на местном наречии выдавил из себя Клебанов. — Какой дурак…
Он рухнул навзничь. Шардар долго молча смотрел на мертвеца. Потом повернулся и пошел прочь. К кому из них двоих относились последние слова чудотворца, Шардар не понял.
Рассказ Майка Гелприна опубликована в журнале "Русский пионер" №84. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
- Все статьи автора Читать все
-
-
15.02.2025Исход 1
-
14.12.2024Намордник 1
-
10.11.2024Дневник 1
-
14.09.2024Земля, вода и небо 1
-
14.07.2024Мы так живем 1
-
28.04.2024Кабацкая лира 1
-
18.02.2024Никогда тяжелый шар земной 1
-
17.12.2023Там, на юго-востоке 1
-
20.11.2023Миры АБС (продолжение) 0
-
19.11.2023Миры АБС 0
-
17.09.2023Жди меня 0
-
25.06.2023Боженька 1
-
0
2496
Оставить комментарий
Комментарии (0)
-
Пока никто не написал
- Честное пионерское
-
-
Андрей
Колесников1 1310Февраль. Анонс номера от главного редактора -
Андрей
Колесников1 6275Доброта. Анонс номера от главного редактора -
Андрей
Колесников1 8285Коллекционер. Анонс номера от главного редактора -
Полина
Кизилова8978Литературный загород -
Андрей
Колесников12690Атом. Будущее. Анонс номера от главного редактора
-
- Самое интересное
-
- По популярности
- По комментариям
- Новое
-
-
19.02.2025Мы
-
19.02.2025Метеорологическая весна придет в столичный регион вместе с календарной
-
19.02.2025История Сфинкса
-