Классный журнал

14 сентября 2018 15:21
Музыкант Андрей Макаревич пишет про дорогу, которую он не может забыть. И не надо забывать: все равно такое не забывается. Нет для него метафоричных «дорог в незнакомое». А это дорога, которой могло не быть. Или даже не должно было быть. Но еще как была. И осталась.



Давайте, господа, сразу договоримся — какую именно дорогу мы с вами будем иметь в виду. Если в сакрально-мистическом смысле — «дорога познания», «путь воина», — тогда без меня, я этой повидлы нанюхался в ранней юности. Нет, я о дороге как таковой — о творении рук человеческих.
 
В седьмом классе я освоил три главных аккорда на семиструнной гитаре, и меня поглотили дворовые песни. Это был бездонный океан черт знает чего: настоящий народный блатняк, беспомощные пионерские поделки, опусы каких-то шутников, считавших смешными переложения сюжетов Гамлета и Фауста на те же три аккорда в походно-блатной стилистике, творения бардов — Кима, Городницкого, Визбора, молодого еще Высоцкого, Окуджавы. Иногда они были безжалостно подрихтованы под упрощенно-народное понимание. Помню, у меня в сознании засела одна походная песня — в последнем куплете пелось: «Счастлив, кому знакомо щемящее чувство дороги, ветер рвет горизонты и раздувает рассвет». Не знаю, чем тронула мою юную душу эта романтическая вампука (ставшая, кстати, прототипом для блестящей «Снежинки» Кортнева) — может, необычным рваным ритмом, может, этим самым «щемящим чувством дороги»: я мечтал о путешествиях, хотя доступны мне тогда были только походы, ограниченные просторами родной страны, и ранним рассветным утром, направляясь по пустынной Москве на вокзал с рюкзаком, я это щемящее чувство с удовольствием испытывал.
 
Так вот дороги, господа.
 
Фраза типа «Дорога в неведомое» — восторженная чушь шестидесятых. Дороги никогда не строили просто куда-нибудь — в неведомое: слишком дорогое удовольствие. Дорога всегда идет известно куда — и известно откуда. Дорога всегда предельно рациональна и служит сугубо практической цели — коммуникации селения с селением, города с городом, страны со страной. Знаете, как прокладывали пешеходные дорожки по газонам в одной из стран Европы полвека назад? Сначала просто засевали газон травой — никаких дорожек. В конце концов люди начинали ходить через этот газон — там, где им было максимально удобно. Через год натоптанную тропинку асфальтировали или укладывали плиткой. Это всегда оказывался самый разумный путь. Дороги возникали точно так же. Мы сейчас уже не думаем о том, что большинство дорог Европы проложены еще римскими легионерами — у них была мощная мотивация: они завоевывали мир. Дороги — безжалостное орудие человеческой экспансии. Они прокладываются по живому и убивают все живое вокруг себя. Это шрамы на теле Земли, господа. И вот удивительно: когда я пытаюсь мысленно наполнить дорогу людьми и событиями, картины выходят грустные. Ну смотрите: наступали на войне по-разному — по полям, лесам, форсируя реки, а вот отступали всегда по дороге — и побитая армия, и гражданские — изможденные люди, голодные дети, телеги со скарбом. Я хорошо вижу, как гонят каторжников по Владимирке, но не могу себе представить, как они весело возвращаются с каторги той же дорогой, обнявшись и распевая песни. Я не могу нарисовать себе картину, как гордая и счастливая роженица идет по дороге с младенцем на руках, зато отлично вижу, как унылая процессия провожает кого-то по этой дороге в последний путь.

Почему так? В семьдесят третьем, кажется, году мы набрели с друзьями на сказочное место. Мы случайно прочитали о нем в старом номере журнала «Наука и жизнь», но, собираясь в поход, до конца не верили написанному — уж больно это все выглядело невероятно: брошенные старинные деревни, бревенчатые храмы, звери, выходящие к костру. Так не бывает. Да и журналу этому к тому времени было уже лет десять. Но — пошли. Следовало доехать поездом до Петрозаводска, оттуда — «Ракетой» до Великой Губы (ага, уже не знаете, что такое «Ракета»? Стремительное пассажирское плавсредство на подвод-ных крыльях! Все, кончились «Ракеты»), далее пешком через лес до Яндомозера. Недалеко, несколько километров. Поразительно — все оказалось чистой правдой, как будто и не прошло десяти лет с написания этой статьи. Время тут текло по другим законам.
 
Сойдя с теплохода и быстро миновав Великую Губу — несколько двухэтажных, почти черных деревянных бараков, мы уперлись в лес. Лес был невысок, но необыкновенно густ и стоял непреодолимой стеной. Ели переплелись ветвями, из земли, покрытой мхом и осыпавшейся хвоей, тут и там вылезали огромные скользкие валуны. В лес не было входа. Мы даже несколько растерялись. С трудом найдя еле заметную тропку, втиснулись в чащу. Тропка быстро исчезла, дальше прорубались топором — по компасу. Каждый метр давался с диким трудом. Я потом только однажды видел столь же непроходимую чащу — на Амазонке. Лес не хотел нас пропускать. Мы ползли часов шесть и вымотались совершенно. Мы победили. Лес закончился так же резко, как и начинался, и мы очутились на берегу бескрайнего невероятно синего озера. На далеком противоположном берегу виднелась чуть покосившаяся деревянная колокольня, темнели силуэты домов.
 
Я уже подробно описывал это заколдованное место в книжке «Сам овца», повторяться нет смысла, и я сейчас не про это. Мы подружились с пастухом Женькой, единственным жителем этих давно заброшенных мест, и ездили туда почти каждый год. Лес нас уже не пугал. Мы ездили не за рыбой, не за иконами, которых в храмах и бог весть когда оставленных домах еще хватало, — мы ездили, чтобы вновь и вновь физически ощутить время, которое не идет. Это нельзя описать, это можно только почувствовать.

В один из приездов (он оказался последним) мы подошли к родному уже лесу и застыли, увидев невероятное. Прямо от нас в лес уходила… просека? Дорога? Нет, нет в русском языке слова для обозначения того, что открылось перед нами. Помните фильм «Аватар» — главный герой просыпается от того, что сквозь лес движется огромная чудовищная машина, круша и выкорчевывая все живое? В общем, мы увидели глубочайшую и широченную колею, земля была совсем свежая. По бокам вповалку лежали вырванные, сломанные и спиленные деревья. Потрясенные, мы двинулись по колее и через тридцать минут уперлись в берег озера — как же недалеко оно оказалось! Мы стояли на берегу и понимали, что отныне все пойдет не так.
 
И все пошло не так.
 
Умер пастух Женька. Старинные двух— и трехэтажные срубы быстро растащили на дрова хлынувшие в портал туристы, а может, и местные. И время расколдовали, оно вздохнуло и потекло как положено.
 
Кому же понадобилась эта варварская дорога между двумя мирами? Объяснение всего, что в России не получилось, начинается со слова «хотели». «А что это за болото у вас за поселком?» — «Да хотели пруд сделать…» В общем, мне рассказывали, что руководство, впечатленное чистотой и размерами озера, решило разводить там ценные породы рыб.
С этой целью прорубило просеку и первым делом потравило все, что в озере обитало: щуку, окуня, синца, плотву — в общем, неценные породы. А потом выяснилось, что в силу объективных обстоятельств ценные породы рыб в этом озере жить не смогут. Вот и все. За что купил, за то продал. Давно дело было.
 
Ну, ничего. Там, говорят, теперь по берегам дачи местного начальства и состоятельных людей.
 
«Счастлив, кому знакомо
Щемящее чувство дороги…» 
 


Колонка Андрея Макаревича опубликована в журнале "Русский пионер" №84. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
 
Все статьи автора Читать все
       
Оставить комментарий
 
Вам нужно войти, чтобы оставлять комментарии



Комментарии (0)

    Пока никто не написал
84 «Русский пионер» №84
(Сентябрь ‘2018 — Сентябрь 2018)
Тема: дороги
Честное пионерское
Самое интересное
  • По популярности
  • По комментариям