Классный журнал

Дарья Белоусова Дарья
Белоусова

Стоп-кран

12 ноября 2017 07:45
Колонка актрисы Дарьи Белоусовой напомнит читателю, что революция — это не только социальное или политическое явление. Это и стихия, и стихи. Есть смысл прислушаться: Дарья не только актриса, но и поэт. Читатели «РП» это знают.
Революция — это романтизм, это когда пик чувства. Это когда дождь, снег, гроза, буран, шторм, а ты идешь такой один или, еще лучше, стоишь на палубе один — ветер в лицо, а ты читаешь стихи. Вопреки, наперекор, разрушая структуры и схемы. Революция — это предел искренности. Потому что иначе какой же ты романтик, первооткрыватель, революционер. В какой-то момент за тобой тянутся вереницы адептов, которые потом обязательно все испортят, но сначала они кричат: «Мы тоже! Тоже хотим вот так! Возьми нас с собой!»
 
Ты даешь слабину, берешь их и только потом понимаешь, что если взял, то почти всегда проиграл. Это как советоваться в казино, какую делать ставку. Известная мысль: любую хорошую идею портят адепты. Поэтому революция — это только один. Высокая цель, она всегда призрачна и знакома только тому, кто ее породил. Ты и Бог — это революция. Перевернуть существующий «канон» — революция. А зерно сомнения в романтической натуре — это то, что порождает начало ее. У скептика сомнение — это лишь один из вариантов. А у мечтателя — повод к взрыву. Риск. «Осуществленная мечта» романтика — это лишь его идеал исхода. Где готовность к иным вариантам и последствиям невозможна. Потому что расчет — это уже рацио. Это уже потом. И не у того момента, когда вспыхнула идея. Какая же революция из рацио? Никакая. Или?
 
Современная?
 
Мне кажется, мы уже даже не замечаем, что живем в тотально рациональном мире. Все имеет вес, рост, цену, состав, размер. Ты еще не попробовал салат, но тебе уже рассказали, что ты ощутишь в рецепторах. Причем совершенно не важно, что ты, к примеру, не любишь авокадо. Тебе рационально растолкуют, почему авокадо полезно, чем его сдобрить, чтобы оно не имело вкуса авокадо, если ты его не любишь, и почему его необходимо употребить. Мы не замечаем, но давным-давно за нас решили, «что такое хорошо» и «что такое плохо». До такой степени решили, что мы порой не успеваем задуматься. Нам только кажется, что мы задумались, а уже выдали ответ, удобный системе. Коллективная бессознательная антиреволюция. Пропаганда невмешательства и комфорта. Будь то религиозная догма — «Начальствующего в народе не злословь», социально-религиозная — «братья и сестры», народная — «не плюй в колодец — пригодится воды напиться» — со всех сторон.
 
Уж казалось бы, что может быть интимнее, к примеру, поэзии, которую ты любишь. Но стоит тебе на случайный вопрос: «Бродский или Маяковский?» — ответить: «Конечно, Маяковский! Бродский — структура, Маяковский — сердце!» — как ты сразу получишь снисходительно-неодобрительную улыбку скептиков-интеллектуалов, мол, «еще маленькая… не понимает». Или удивленную усмешку «дилетантов», мол, «ну конечно, существует только твое мнение и больше никакого». Не в той степени, как все, любить Бродского почти так же недопустимо, как совсем не любить «Мастера и Маргариту».
И от этого тотального невмешательства и отсутствия героев мы получаем, что сапожник печет хлеб, а пекарь вышивает гладью. Все мучаются. Но все молчат. Потому что дома неудавшемуся пекарю говорят: «А папе твоему легче, думаешь, было? А деду? Работай давай». В церкви говорят: «Неси свой крест и веруй». А друзья говорят: «Да чего уж менять. Поздно. Куда? Пойдем нажремся».
 
Революцию творит личность. А время диктует нам обезличивание. И равнодушие.
Народ просветить нельзя. Глубокое мое убеждение. Еще сложнее и даже невозможно научить кого-то чувствовать. И не бояться того, что чувствуешь. Народ жаждет всегда солидаризироваться. Так проще, безболезненнее и удобнее. Поэтому революция как антиреволюция налицо. Она случилась. Структура наступает и побеждает. Образованные, даже сверхобразованные есть, а вот благородных, бескорыстных, «Данко» — нет. И мы тоскуем по герою. Но мы не готовим для него почвы. Потому что недостаточно бунтари, недостаточно эмоциональны. Все тревожны, но как будто не хватает внутренней пружины, чтобы прыгнуть. Во всех смыслах. Даже в собственных жизнях.
 
Вакуумное состояние. Приспущенные флаги. Сдавшееся какое-то поколение. (А причина, думается мне, в страхах. Страхе показаться смешным, страхе быть неудобным, страхе, что сделаешь неправильный выбор — не как у всех — и останешься ни с чем. И рацио торжествует.)
 
Вот, к примеру, Маяковский — герой? Герой. Цой — герой? Да. Бодров-младший герой поколения? Конечно, да. Они революционеры в высоком смысле этого слова.
 
— Даша, Бодров — герой нашего времени, вот он, — произносит мне подруга, заливаясь слезами после действительно хорошего и популярного документального фильма Дудя о Бодрове.
 
А я молчу. Потому что он герой, но не нашего уже времени, а девяностых. Де-вя-нос-тых. Давайте честно, это ведь уже не наше поколение. Тридцать лет прошло. А у нас герой не произошел. Не случился. Поэтому и в кино его нет, и в литературе… и в стихах.
 
Смотрю инстаграм недавно, а там миллион восторженных лайков набирают какие-то очень востребованные молодые поэты и поэтессы. Читаю. Ну, ребята, мы съе…лись до мышей. Это уже даже не культ рацио, а соревнование технического оснащения. Когда авангардисты совершили революцию в живописи, то они бунтарски отказались от канона XIX века, провозгласили поиск Духа на замену материализму. Это революция в искусстве. Когда Ефремов создал «Современник», он сломал уже подгнивший, потерявший катурны и обретший фальшивую ноту канон декламации и заговорил как человек с человеком. Потому что сердце требовало устранить фальшь, а молодость давала силу на правду. Сейчас же происходит зачастую обратное — рациональный слом конструкции. Уничтожу все, что сделано, и провозглашу линию вместо круга. Так не получится. Прорыва не происходит. И создается ощущение, что мы все на заводе. Только те, кто должен быть на заводе, почему-то снова Поэты. Результат: заводы — стоят, поэты — г… И ощущение, что все мы идем по лесу — видим синее г…, а не привычного коричневого оттенка, и пытаемся обмануть друг друга, что раз оно синее, то, может, и не г…
 
И хочется остановить этот поезд, мчащийся без изменения скоростей… дернуть так… стоп-кран… где-нибудь в поле. Чтобы небо, река и необитаемое пространство. Чтобы мы все вышли и услышали тишину. И, может быть, тогда… кто-то один сядет, закурит в этой звенящей тишине… достанет из кармана смятый листок и просто начнет рисовать… А откуда-то сверху кто-то большой и единственный попытается дотянуться до нас своим великим вечным пальцем Творца.   
Все статьи автора Читать все
       
Дарья Белоусова, революция
Рекомендую
5 2355
Спионерить!
Оставить комментарий
 
Вам нужно войти, чтобы оставлять комментарии



Комментарии (5)

  • Я есть Грут
    13.11.2017 12:48 Я есть Грут
    Сменив век войн и потрясений,
    Вступил в права век наслаждений
    Всех всевозможных форм и видов
    Не в меру алчных индивидов.
  • Я есть Грут
    13.11.2017 12:50 Я есть Грут
    Жизнь удивительно паскудна.
    Это понять совсем не трудно.
    Кругом лжецы и лицемеры
    С давно забытым чувством меры.
  • Я есть Грут
    13.11.2017 12:55 Я есть Грут
    Читая жалкие потуги,
    Что здесь творят иные други,
    Мне так и хочется сказать:
    "Не лучше ль с прозы вам начать?"
  • Я есть Грут
    13.11.2017 12:57 Я есть Грут
    Горе-Пушкины, окститесь!
    Подражать мне не стремитесь!
    Публикуйте лишь своё!
    Пусть и полное дерьмо!
  • Я есть Грут
    13.11.2017 12:59 Я есть Грут
    Поэты были на Руси.
    А нынче больше рифмачи,
    Всё норовящие стащить,
    Что их сосед смог сочинить.
77 «Русский пионер» №77
(Ноябрь ‘2017 — Ноябрь 2017)
Тема: революция
Другие номера и подписка
Честное пионерское
Самое интересное
  • По популярности
  • По комментариям
 
Новое