Классный журнал

Между львом и драконом

16 июля 2017 11:25

Мелвилл, Конрад, Жюль Верн, Хемингуэй — в мировой литературе немало прославленных писателей-маринистов. Но и отечественной литературе есть что предъявить по морской теме: Новиков-Прибой, Станюкович, Владимов, Конецкий. И эта линия продолжается, убедитесь. «Русский пионер» публикует фрагмент из недописанного (пока) романа Андрея Геласимова «Между львом и драконом».

Через двое суток ветер в проливе переменился. Русский отряд прекратил бесцельные маневры при неполном парусном вооружении, распустил все свои крылья и дружно двинулся в сторону Портсмута. В гавань боевые суда вошли в сетке дождя, вынырнув из него подобно трем призракам в полутьме наступавшего утра. «Салют наций» из двадцати одного пушечного выстрела в тумане прозвучал глуше обычного. С корабля рейдовой службы «Экселлент», стоявшего на мертвых якорях у Китового Острова и приспособленного под канонирскую школу, тоже ударило орудие, и, хотя залп этот просто указывал на время подъема английских гардемаринов, для русского отряда он прозвучал как ответное приветствие. Береговые батареи хранили молчание. Британцы не отличались вежливостью в своих водах по отношению к чужим флагам.

Вскоре началась рутинная работа и суета, вызываемая в гавани приходом крупных военных судов. Прежде всего необходимо было сдать на хранение в английское адмиралтейство около двух тысяч пудов пороха, составлявших весь боевой припас, переселить моряков на местные корабли рейдовой службы, выполняющие роль своеобразных гостиниц, завести суда в доки для осмотра и надлежащего ремонта корпуса, назначить сменные команды для ремонта парусов и такелажа, а после всего этого переделать еще тысячу дел, без которых невозможно продолжение длительного плавания на парусном корабле.

Собравшиеся в кают-компании «Ингерманланда» офицеры с неудовольствием узнали, что завтрак до начала разгрузки пороха приготовить не удалось, а поскольку любой огонь при этой процедуре на судне исключался, на горячий чай теперь можно было рассчитывать только на берегу. Закусив на скорую руку и всухомятку тем, что натаскали с виноватыми лицами из холодного камбуза на общий стол вестовые, все свободные от вахтенных обязанностей офицеры отбыли с корабля.

Сидевшие на веслах матросы заметно радовались тому, что вернулись из океана, и предвкушали знакомые им удовольствия, ожидавшие их на берегу. В этот момент на «Экселленте» сильно и гулко ахнули сразу несколько учебных орудий. От этого залпа чайки, в изобилии кружившие над водой, переполошились и сгрудились в один внезапно закричавший комок, который устремился сначала к линейному кораблю адмирала Нельсона, стоявшему у пирса на вечной стоянке, затем рассыпался, словно разрезанный его мачтами на куски, и наконец повис над зданием адмиралтейства, продолжая свое бесконечное кружение вокруг шпиля.

На оставленных чайками серых волнах покачивались лишь несколько лебедей, неизвестно откуда и зачем взявшихся в этой гавани посреди шума, портовой грязи и суеты. Наступало время завтрака, и на кораблях уже начали сигналить к приему пищи. Нестройное посвистывание боцманских дудок на купеческих судах перекрывалось уверенными в своей силе и правоте звуками горнов на боевых фрегатах, и все вместе это составляло довольно шумный и своеобразный оркестр со всего мира, который ничуть не беспокоил семейство больших, удивительно красивых птиц. Будучи такими же вечными странниками, как и все эти корабли, лебеди, возможно, считали их своими родственниками, особенно когда те распускали паруса, — пускай значительно более крупными, гораздо более шумными, но все же близкими по крови, по духу и по смыслу божьими тварями.

Глядя на приближающийся берег и на аккуратные, отсюда — словно игрушечные строения, Невельской прислушивался к разговору у себя за спиной.

— Вот, ученые люди полюбили у нас недавно рассуждать о загадке русской души, — говорил кому-то из офицеров судовой врач. — Статьи в журналы строчат, на философских собраниях спорят. Я прошлой осенью своими глазами видел, как два старичка, почтенные с виду, за бороды друг друга таскали в присутствии образованных дам — до того у них спор про душу русскую не задался. А дамы эти образованные, я вам доложу! — Он даже рассмеялся слегка. — Впрочем, об них отдельно говорить надо... Я пока о русской душе. Нет в ней никакой загадки. Душа есть, а загадки нет. Вы меня понимаете? Вот европейская душа, к примеру, отсутствует. Нет ее нигде, хоть обыщись. Ум европейский есть, понимание выгоды есть, здравый смысл — о! этого добра тут с избытком. А вот души здесь не-е-е-ет. И главная загадка для меня как раз в этом! Душа, дорогой мой, для европейца — не более чем совещательный орган. Ежели не нравится, о чем он вам говорит, всегда можно запросто отмахнуться. А у нас попробуйте так сделать! Да вас тут же за бороду! Да еще и в присутствии образованных дам!

Не в силах уже сдерживаться от собственного остроумия, корабельный врач захохотал в голос.

— Нет, у нас так нельзя, — продолжал он, вытирая проступившие от смеха слезы. — У нас это вещественно. Душа у нас — это такая особенная субстанция. От нее, знаете ли, не отмахнешься. Считаться с нею необходимо, как с любой другой материей. Она такая... Как жидкость... Куда прильет — туда нас и тянет. И вот от этого — то прилив, то отлив. И мотает нас в разные стороны. Это особенно знаете в чем заметно? В нашем отношении к самим себе. То мы все русское любим до беспамятства, то презираем. Когда в Бонапарта влюбились, так себя, свою русскость ни во что уж не ставили, на родном языке говорить отказывались. А теперь вот наоборот — ужасными патриотами все вдруг сделались. И такими, что каждый второй непременно у нас либо Минин, либо Пожарский. И это ведь даже вчерашние либералы. И даже масоны, знаете ли. Вы вот могли бы себе представить, чтобы американцы вдруг, ну или вот эти же самые англичане застеснялись бы, что они англичане, и стали бы от этой стеснительности на каком-нибудь другом языке говорить? Да хотя бы по-польски? Нет? Вот и мне такое вообразить сложно. А русские иногда умеют! Потому что — живая душа! А душа, дорогой мой, не то что имеет право — она должна ошибаться! Когда ошибок нет — нет и души.

Невельской улыбнулся, придерживая озябшей рукой фуражку, поежился от свежего ветра и снова стал смотреть на птиц и на корабли.

Все статьи автора Читать все

03.09.2019
Список Бегбедера 0
17.02.2019
Воля 45-го калибра 0

Андрей Геласимов, Между львом и драконом, писатели-маринисты, Мелвилл, Конрад, Жюль Верн, Хемингуэй

Рекомендую

1 4008

Спионерить!

Оставить комментарий

Комментарии (1)

31.07.2017 11:34 Я есть Грут
Русской душе бы не мешало
Не привечать кого попало.
Не быть доверчиво широкой,
Прикрыв тылы свои осокой.
Мир не готов не предавать.
Пора нам всем это понять.