Классный журнал

Мнимый любовник

05 марта 2017 12:00

О том, как витиевато и непредсказуемо плетутся сети, когда в процессе плетения участвуют муж, жена и некий Порфирий Петрович, узнают читатели из рассказа Виктора Ерофеева, открывшего, таким образом, еще одно прочтение главной темы этого номера.

Мы с ним с глазу на глаз говорили и о политике, не только о личном, интимном, не только о попытке нас с женой отравить.

— Вот вы, глупая интеллигенция, ругаете Кремль как рассадник глобальной лжи и коррупции, — говорил мне доверительно Порфирий Петрович в Сочи, в пятизвездной гостинице, в моем номере, во время кинофестиваля. — А ведь именно отвратительность ситуации дает вам всем пищу для ума и творчества. Вот убери недостатки власти, и вы захлебнетесь в ничтожности вашей жизни, завоете от тоски и перевешаетесь целыми толпами!

— Порфирий Петрович, — холодно возражал я, — но все-таки это не повод травить нас с женой неизвестным ядом!

— Никто вас не травил, — отмахнулся от меня Порфирий Петрович.

— Как же так? — недоумевал я. — Разве вы до сих пор не знаете, что нам в номер каждое утро стали поставлять стеклянные бутылочки минеральной воды? Мы их с женой с удовольствием пили и нахваливали администрацию, потому что пластмассовые бутылки были наполнены ну просто водой из-под крана…

— Ну и что? — пожимал плечами Порфирий Петрович.

— А то, что на пятый день, под занавес фестиваля, когда мы, празднично приодетые, уже уходили из номера на заключительный вечер, жена глотнула из горла стеклянной бутылочки… Глотнула и тут же выплюнула на ковер. Она побежала в ванную, у нее горели десны, язык, горло. Когда я понюхал эту чуть липкую бутылочку, которая пахла каким-то химическим цитрусом, у меня загорелся нос и рука загорелась — не хуже, чем ошпариться кипятком.

— Вы уже сотый раз мне это рассказываете, — сказал Порфирий Петрович. — А вы не подумали о том, что не будь бутылочки, мы бы с вами не познакомились и не вели бы душевных разговоров о пользе Кремля для творческой ненависти вашей глупой интеллигенции?

— Значит, вы захотели познакомиться с нами через бутылочку?

— Давайте начистоту, — спокойно сказал Порфирий Петрович. — Одним врагом больше, одним меньше…

— Бросьте! — сказал я. — Ведь это делается для всеобщего устрашения. Чтобы все боялись…

— Нет, это вы бросьте! — продолжал не нервничать Порфирий Петрович. — Кого вы предлагаете бояться? Вас, что ли?

— Не надо перевирать, — качал я головой, — не нас, а вас нужно бояться…

Я чувствовал, что он ловко затягивает меня в свои сети и что на смену этим сетям грядут новые, еще более чудовищные снасти.

— Вот вы предполагаете, что вас пытались отравить ряженые казаки за ваши убеждения и конкретно за то, что ваша жена их снимала на видео, когда они кверху ж…ми разматывали красную дорожку для открытия фестиваля. Верно?

— Верно, — согласился я.

— А вам не приходило в голову, что не надо было снимать уважаемых казаков в парадной форме, когда они разматывают красную дорожку?..

— Значит, это все-таки они отомстили? — с надеждой спросил я. — Я же не хочу шума. Помните, я начал вообще с того, что, может быть, это уборщица случайно оставила на столике бутылочку для чистки унитазов… Если бы вы поддакнули, все бы свелось к уборщице. А так выходит, что это казаки…

— А так выходит, уважаемый В.В. (он ласково выговорил мое имя-отчество), что это не казаки… — Порфирий Петрович сделал паузу, — это вы сами решили отравить свою жену…

Я потерял дар речи. У меня от негодования задрожали губы.

— Губки-то дрожат, — с удовлетворением отметил Порфирий Петрович. — Сразу видно, что это вы.

— Но позвольте, — наконец вымолвил я, — с чего вы взяли, что я собрался отравить свою жену… Ведь я мог сам первым выпить эту бутылочку, которая стояла вот там, на полке возле мини-бара, а не она, она же красилась в ванной, и отправиться на тот свет. Судя по тому, что говорят мои московские приятели-врачи, эта жидкость способна остановить действие почек или сердца — скоропостижная смерть.

— На бутылочке, уважаемый В.В., отпечатки ваших пальцев…

— Ну конечно, — сказал я. — Я же взял ее, чтобы понюхать, когда моя жена давилась от яда в ванной.

— Ей повезло, что она его не проглотила, — вскользь заметил Порфирий Петрович. — Иначе бы только вскрытие установило, что с ней случилось…

— Значит, вы согласны, что яд был смертельный.

— Вы выбрали яд наверняка.

— Порфирий Петрович! — взревел я. — Кто вас позвал? Кто позвал сотрудников безопасности отеля? Кто поднял кипеж? Я или не я?

— Вы. Что неудивительно, — сказал Порфирий Петрович. — Вы испугались, что жена сама начнет расследование, и первым обратились к нам.

Я стал барахтаться в его сетях. Он это видел. Ему это доставляло удовольствие.

— С какой стати я должен был отравить любимую жену? — уже с чувством ненависти спросил я своего мучителя.

— Как вы верно сказали: любимую жену! Не просто жену, а молодую, страстно любимую жену! Она на сколько вас моложе? На тридцать? Или больше? Я знаю, что больше, но вы сами скажите, на сколько.

— Если знаете, то и хорошо, — сказал я беспомощно.

— Ревность! — обронил Порфирий Петрович.

— Я отравил жену из ревности? — завопил я. — Да вы что такое говорите! Вы еще ответите за эти слова!

— Отвечу. Охотно, — улыбнулся Порфирий Петрович. — Вы хорошо знаете фестивальную жизнь. Все кружится, голова кружится, танцы, бары, шампанское. Когда ваша любимая жена пришла в номер позавчера?

— Когда? В восемь утра.

— И как вы ее встретили?

— Я немного рассердился. Я ее прождал всю ночь. У нее мобильный не отвечал.

— А вы говорите: казаки! — вскричал Порфирий Петрович. — Нет, наши доблестные казаки спят дома, а не в чужих номерах…

— Что вы хотите сказать?

Вот они, эти новые сети! Теперь он достал новые сети, и я бьюсь в нервущихся сетях.

— Ничего, — сказал Порфирий Петрович. — Давайте сделаем так. Вы ее позовите и поговорите, а я тут на балкончике тихонько посижу. Не для того, чтобы подслушивать, упаси бог, а чтобы вы в Абхазию не сбежали, к своим дружкам… Мы вас знаем…

Я позвонил Татьяне. Она должна была быть в спа. Она не ответила, по ее обыкновению. Она ненавидела мобильный телефон как поводок, за который мне можно ее дергать, как исходный пункт соцсети, с помощью которой мне можно прибрать ее к рукам. Но когда звонил кто-то другой, соцсети почему-то распахивались мгновенно… Но я дозвонился до дежурной по спа, и та сообщила жене о моей просьбе подняться в номер. Я ждал ее долго. Она любит копаться. Это меня обычно не раздражало, но на этот раз да. Наконец она пришла.

— Ну что, арестовали казаков-отравителей? — весело спросила она.

— Еще нет.

— А чего тянут? Этот бритый, как его, Порфирий Петрович такой м…к!

М…к сидел на балкончике и все слышал.

— Знаешь, — сказал я, — следствие считает, что это я тебя отравил.

— Идиоты!

— Из ревности. За то, что ты пришла в восемь утра.

— Кретины. И ты тоже!

— Но ты же пришла в восемь утра… сильно подавая.

— Где ты была?

— В баре!

— Но бар работает до двух ночи.

— Ну, потом мы компанией пошли в номер…

— Чей?

— К Вано.

— К этому грузинскому режиссеру с залысинами…

— Сам ты с залысинами!

— …с которым ты кокетничала.

— Я не кокетничала.

— И кто там еще был, в его номере?

— Компания…

— Назови.

— Я не помню.

— И ты с ним не трахалась?

— Нет… А что, нельзя? Ты трахнул Нинку Буряцкую, а мне нельзя? Вано — во-первых, он хороший режиссер… И потом, он мне столько ласковых слов сказал… сказал, как я пахну, ты мне такое никогда не говорил!

— Значит, ты с ним спала?

— Да.

— Кончила?

— Нет. Ты же знаешь: я с чужими мужчинами первый раз не кончаю. Я и с тобой первый раз не кончила!

— То-то я почувствовал, что ты странно пахнешь.

— Ну да. И сказал: ты пахнешь грузином! И я пошла мыться. А потом ты меня трахал, бил по щекам и кричал: сука! Сука! И мы вместе кончили.

— Сука! — сказал я.

— Да, сука! — обрадовалась жена. — Да, я сука! Мне тридцать лет. Это возраст бешеного траха! Я хочу трахаться каждую минуту!

— Сука!

— А тебе это нравится. Это тебя возбуждает!

— А теперь меня закроют за то, что я хотел тебя отравить из ревности.

Она молчала. Я молчал.

— Милый, — сказала она. — Нет оснований. Я с ним не трахалась. Я все выдумала!

— Но ты пришла в восемь…

— Мы разговаривали о кино… Время пролетело незаметно. Впрочем, в половине четвертого я тебе послала эсэмэску: скоро буду!

— Ну конечно. Я успокоился. Ты пришла в восемь…

И тут я подумал: странный у женщин дискурс. Они говорят не то, что на самом деле было, а выкладывают версии. Версии бывшего или небывшего, когда бывшее переходит в небывшее и наоборот… И вот пять минут назад все было окончательно бывшим, а теперь отменилось и стало небывшим. Самые страшные женские сети! Пострашнее, чем сети Порфирия Петровича. Этого бритого м…ка!

— Порфирий! — крикнул я. — Идите сюда! Моя жена не спала с Вано!

Никто не отозвался. Я схватил жену за руку и потащил на балкон.

— Больно! — крикнула она. — Пусти!

На балконе никого не было. Я даже под журнальный стол из коричневых витых веток заглянул. Прыгнул, что ли? Посмотрел с балкона… Вроде падшего тела нет… не лежит в субтропических кустиках… Порфирий Петрович исчез. Я повернулся к жене.

— Слушай, — сказал я, — скажи правду: ты трахалась или не трахалась с Вано?

Колонка Виктора Ерофеева опубликована в журнале "Русский пионер" №71. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".

Все статьи автора Читать все