Классный журнал

У меня есть старый друг. Его зовут дядя В. Когда-то, в непростые времена перестройки, когда многие инженеры и ученые стремились сделать карьеру банкира, промышленника или на худой конец поработать продавцом в коммерческом ларьке, мой друг стал одним из самых молодых профессоров в МГУ. Горжусь дружбой с детских лет и люблю поговорить о самом важном, что не так часто происходит. Больших дивидендов работа в университете, как мы знаем, не приносила и не приносит, но случилось чудо и не так давно дядя В. купил небольшую квартиру в новостройке. Такую квартиру продавцы недвижимости называют «евродвушка» — спальня и комната-кухня. Балкон можно остеклить и сделать там необходимый кабинет-библиотеку. В огромном доме есть все: универмаг, детский сад, прачечная, гараж, химчистка — живи и радуйся, целый город на несколько тысяч квартир. Территория дома-города огорожена, это словно высоченный остров в море окружающих советских двенадцатиэтажек. Устроен он так: внизу высокая многоэтажная платформа со всем необходимым для жизни, а наверху этой платформы (архитекторы называют ее почему-то стилобатом — по имени основания, на котором стоят колонны Парфенона) установлены
две огромные пластины, в которых, собственно, и живут эти тысячи семей. Есть только одна проблема: чтобы попасть к себе в квартиру, надо в любую погоду подняться на этот стилобат, и только оттуда можно войти в подъезд. И эту проблему в ветреную погоду не так-то просто решить — ходят слухи, что одну молодую маму вместе с коляской то ли сдуло с этой платформы, то ли доблестные очевидцы успели ее спасти. Эффект масштаба, умноженный на эффект аэродинамической трубы, плюс роза ветров как-то неудачно расположилась относительно элегантной архитектурной композиции. У дяди В. сложился комплекс жертвы архитектуры.

 

Вторая проблема оказалась в том, что автором проекта оказался другой мой друг. И по совпадению его тоже зовут дядя В. Тезки, хотя друг с другом не знакомы. Один выдающийся профессор, другой известный и талантливый архитектор.

 

Из цеховой солидарности я не смог скрывать от профессора В. этот факт, и до сих пор эта тема в зависимости от времени года и силы ветра всплывает в наших разговорах о самом главном. Этот пример порождает много вопросов. Почему и когда потерялась связь между теми, кто строит дом, и теми, кто там должен жить? Как так получилось, что мыслящий класс общества не интересуется архитектурой и не разбирается в ней? Почему люди с небольшим достатком могут жить только в многоэтажных муравейниках и к чему это приведет через несколько поколений? Достаточно ли свить гнездо в квартире, чтобы жить в городе? Какое влияние на нас, на тех, кто вырос на периферии без улиц и площадей, уже оказала эта среда? Кто думает и отвечает за будущее города целиком? Кому в конечном счете выгодно строительство домов-муравейников? Неужели только жажда наживы двигает развитием?

 

Время простых решений заканчивается. Москва производит только квартиры, другого производства почти не осталось, и когда-нибудь она все-таки разрастется до ста пятидесяти миллионов человек. Дома-муравейники в городе почти все построены, свободные места для них почти закончились, и они вылезли в поля Подмосковья. Нам пора начать создавать новые примеры, разработать общий язык для строительства домов.

 

Не у каждого человека есть свой дом, в мире сто миллионов человек считаются бездомными. В стране нет постоянного жилья по меньшей мере у каждого сотого гражданина, а по максимальным оценкам — у трех миллионов человек. Многие из них остались без крова после распада Союза, у многих есть своя, уникальная история потери дома. Потерять дом гораздо проще, чем получить его. Постоянная нехватка жилья — это наше наследие, нельзя не вспомнить всю историю ХХ века, жизнь в подвалах и коммунальных квартирах. В сытые сегодняшние времена нереализованная мечта о собственном доме привела одних к строительству дворцов размером с небольшую школу, где дом становится не только семейным гнездом, но и предметом гордости и атрибутом социального статуса, принадлежности к правящему классу.

 

Для большинства других собственный дом или небольшая квартира остаются мечтой, труднодостижимой целью. Можно вроде арендовать квартиру, но есть ли у тебя уверенность в завтрашнем дне: а вдруг ты потеряешь работу и доход? Своя квартира в такой системе ценностей — это настоящая ценность, убежище, островок спокойствия для семьи и близких, место, где стальная дверь позволяет создать внутри свой собственный мир. Но новое поколение уже не боится заводить детей в арендованных квартирах, они не так привязаны к одному месту, хотят прожить полную жизнь и не обременять себя недвижимостью.

 

Наш дом — это весь город, это Москва целиком. В этом доме живут и профессор, и рабочий, и чиновник, и архитектор. Квартирный голод, непритязательность и неразборчивость покупателей, отсутствие и нехватка новых идей не могут нам помешать придумать наш общий дом, дом для наших детей и внуков.

 

Пусть это будет открытый и уютный дом, в котором все разговаривают на одном языке, не боятся задавать вопросы и придумывать новое и неожиданное.