Классный журнал

 

На этом месте должен был быть текст в стиле «Изабель смотрит на дождь в Макондо», и вся подготовительная работа для этого была проделана: и командировка в Каракас, и сезон дождей там специально организовали, и на пересадке в Париже, хоть и часовой всего, я обязательно должна была успеть прикупить бутылку кальвадоса и/или вина, а потом сидеть в отеле, ощущать сплин (конечно же), размышлять о нефти и смысле жизни, попивать привезенные напитки и писать своего «Горниста». Но в самый последний момент организм лететь отказался. Куда-куда летим? Опять Карибский бассейн? Нет-нет-нет, туда мы не летаем. Как не летаем? Ты с ума сошел? Венесуэла, дождь, кальвадос. На обратном пути по Парижу погуляем пару часов. Да хоть по Лондону, говорит, не полечу я туда. У меня очередной Карибский кризис. Я лучше тут полежу.

 

А ведь и правда, это уже моя третья попытка освоить Карибский бассейн, которая упорно терпит фиаско. Первая была еще в прошлом (ха-ха-ха) веке, в 1994-м, когда я бодренько устроилась работать круизным фотографом на полгода на направление Панама—Колумбия. Победила во всех фототестах, уже начала визы оформлять. Но мои родители неожиданно отказались брать к себе мою дочь. Я удивилась: обычно мне не отказывали — и обиделась, но ничего сделать не могла. Попытки прихватить деточку с собой вызвали волну гонений на меня со всех сторон. Особо нервные друзья объяснили, что это наркокруиз, где под видом отдыха перевозят кокаин, а я, конечно же, сфотографирую самого главного перевозчика случайно, и ночью меня выбросят за борт. Пришлось смириться, перейти на скучнейший круиз Петербург—Хельсинки и на время забыть о Карибах.

 

Вторая попытка состоялась десятью годами позже. Я тогда активно снимала фэшн-стори, и мы с замечательным петербургским дизайнером Александ­ром Арнгольдтом решили снимать его коллекцию на Кубе, с этими виллами нереальными, машинами старыми американскими, юношами прекрасными, вот с этим вот всем визуальным восторгом. Собрались уже почти, но тут у меня глаз отказал. Перепугалась я, консилиум собрали. Врачебный. Долго меня изучали, ничего не нашли, глаз давно уже включился обратно, но поездка за это время отвалилась. Погоревала я, погоревала и опять смирилась. Хотела было через некоторое время банально на праздники на Кубу сгонять, с помощью турфирмы, но начальник мужа не отпустил на условно длительный срок, и пришлось тупо ехать в Турцию, что привело к окончательному уже разводу, а Куба так и осталась мечтой.

 

И вот последняя попытка опять закончилась неудачей. Венесуэла тоже не поддалась. Не знаю, почему Карибы меня опасаются. Я же не цунами. Ну да, не люблю я ром, ну и что? Там что, других напитков нет? Тем более что я со своим кальвадосом собиралась. Такая вот грустная история. Остается мне старательно подправлять здоровье и размышлять. О чем можно размышлять в такой ситуации? Ну о чем же еще: о нефти, разумеется, и алкоголе, конечно же. О нефти я знаю не так уж и много. В школе у нас была восторженная географичка. Она закатывала глазки мечтательно и рассказывала нам о том, что скоро все будет из нефти: и продукты, и одежда, а мы ерничали и добавляли про лицо, душу и мысли. При этом в наши обязанности входило безошибочное продырявливание огромной карты указкой именно в местах скопления нефти. У меня с этим все было хорошо, я с легкостью попадала в нужные точки, ведь я же отличницей была, но на этом мои отношения с нефтью заканчивались. Никто ее тогда всерьез не воспринимал, это не то что сейчас — каждая домохозяйка знает стоимость барреля любой марки и готова отчеканить эту цифру в любой момент вместе с курсом евро, фунта и стоимостью ботинок из последней дольчегаббановской коллекции. Крутые, кстати, я тоже такие хочу.

 

Но что-то я отвлеклась. Мне ведь нефть с алкоголем смешать нужно. Но не взбалтывать, видимо. Не поверите, много общего нашла, правда. Делюсь.

 

1. И то и другое является источником энергии. Да еще какой. Это вам не просто так, это о-го-го энергии.

 

2. И то и другое нужно добывать. А если запасы образовались — хранить бережно и без нужды не разбазаривать. Потому что это важный продукт, это см. п. 1.

 

3. И то и другое имеет определенную ценность. И стоимость. В денежном эквиваленте. И соотношение цена/качество не всегда предсказуемо. У нефти тоже, как оказалось. А я-то по наивности думала, что она вся по 48, как пломбир в детстве.

 

4. И то и другое жидкости.

 

5. Видимо, оба продукта вызывают привыкание.

 

6. Странно представить себе существование без этих продуктов. Попробуйте. У меня не получилось.

 

Ну и напоследок нежная история распития спиртных напитков с нефтяниками. Она и правда нежная, без событий практически. Дело было в купе поезда. Я ехала из Кёника в Ленинград, в купе никого не было, но на какой-то станции добавились еще пассажиры — три огромных мужика. Лет мне тогда было не очень много, и я слегка занервничала. Дядьки показались мне страшными. Но они были невероятно деликатными, старались не шуметь, аккуратно разложили на столике совсем не мужские бутерброды — у одного они были даже украшены укропом, кажется; такие тогда никто не делал, и эта зелень в бутерброде меня успокоила. И их полушепот. И слово «ладушкинские». Они так и представились. Привет, сказали, мы ладушкинские. Гугла тогда еще не было, но слово уютное. Хоть оно мне ничего и не говорило, но стало спокойнее. Они меня с интересом расспрашивали про Ленинград, спрашивали, что лучше посмотреть за три дня, а потом, стесняясь так, решили выпить, долго извинялись и мне коньяка предложили. Я наотрез отказалась. Они решили, что я боюсь выпивать с незнакомыми мужчинами, похвалили мою осмотрительность, но заверили меня в своей полной безобидности. Пришлось объяснять, что я коньяк совсем пить не могу, что организм не переносит, ни с шоколадкой, ни с чем, поэтому я лучше чай буду пить, или сок, или все что угодно, но только не коньяк. И не пиво, потому что с пивом ситуация еще хуже. Самый старший сказал: «Добудем» — и ушел. А что еще нефтяник мог сказать. Вернулся через какое-то время расстроенный. Что за поезд, говорит, только пиво у них и водка. Нечем девчушку угостить. И грустный-грустный такой стал. Стало мне жалко мужика. Да вы не расстраивайтесь, говорю, я могу водочки выпить, чуть-чуть. Я как раз недавно впервые попробовала, и ничего, хорошо мой организм ее переносит. Мужики дружно заржали. После их полушепота это было сравнимо с децибелами рок-концерта. Даже проводница прибежала проверить, что стряслось. Старший даже прослезился от смеха. Опять сгонял в вагон-ресторан, принес сто грамм водочки в стакане с подстаканником. Тут его младшие стали журить. Ты, мол, Сергеич, совсем. Взял бы всем водки. Ну тебя и угораздило. Студентка, значит, водку пить будет, а мы коньяк, как барышни. Ну ты даешь. Сергеич опять смутился, опять хотел бежать в вагон-ресторан, но тут я за него вступилась. Нет, говорю, не бегите. Хочу находиться в эксклюзивном положении и пить не то, что все. Сергеич опять чуть не прослезился, в темечко меня поцеловал, и наконец-то мы приступили. Я съела все бутерброды с укропом, мне разрешили. Потом хотела на верхнюю полку залезть спать, а мужиков оставить внизу продолжать, но они мне не разрешили. Собрали свою закусочку, прихватили бутылку новую и в тамбур ушли. Вернулись уже под утро на цыпочках и без единого слова тихо улеглись спать. В Ленинграде сдали меня ухажеру и велели хранить меня со страшной силой, как образец редкой красоты, ума, а главное — деликатности. Я тоже их деликатность оценила: вот, до сих пор помню.

 

По дороге домой я спросила Ваню: «А что такое “ладушкинские”?» Нефтяники это, говорит, месторождение такое.