Классный журнал

Александр Рохлин Александр
Рохлин

Ванкорские апельсины

27 января 2017 10:15
В вахтовый поселок Ванкор, на север Красноярского края, где находится крупнейший в стране нефтегазовый кластер, который развивает компания «Роснефть», отправляется специальный корреспондент «РП» Александр Рохлин. Северный Ледовитый океан обжигает холодом. При чем здесь апельсины? Терпение, читатель! Автор сейчас все объяснит.
Возьмите апельсин. Сожмите его в кулаке. Другой рукой воткните в апельсин полую трубку. Что будет? Правильно. Сок фонтанчиком брызнет наружу.
 
Для моего понимания это была лучшая, самая доступная лекция о принципе добычи нефти. Апельсин — нефтеносный пласт в земле. Кулак — давление в пласте. Трубка — буровая скважина. Сок — нефть.
 
Очень важно, где эта лекция была прочитана. Полярный круг. А я… за ним. Или внутри, как посмотреть. Куда ни глянь, до самого горизонта — тундра, как белая скатерть с редким угощень­ем. Искореженные ветром елки — творожное бланманже. Тысячи болотцев и осколки озер — студни в блюдцах. Снег здесь царь. Солнце — королева. Вот они вдвоем и танцуют торжественную погребальную павану в огромном зимнем дворце, окна которого распахнуты на Северный Ледовитый океан.
 
А что здесь делают люди? Они качают апельсиновый сок.
 
До сих пор я был далек от нефти, как декабрист от народа. Теперь же, наоборот, близок к ней, как жених… Дети спросят: папа, ты видел наше народное достояние? А я отвечу: видел — мельком. Но запомнил на всю жизнь.
 
И всему виной Ванкор. Тот самый случай, когда лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
 
Строгая женщина на досмотре в аэропорту Игарки:
— Что это у вас? Как будто жидкость в бутылке??
 
На совести моей ни пятнышка.
 
— Так и есть, жидкость.
 
— Открывайте.
 
Открыл фляжку с потаенной гордостью. Свой же, домашний, на яблоках…
 
Женщина поморщилась как от боли.
 
— Вы с ума сошли? Это строжайше запрещено! Поймают вас и больше никогда на работу в «Роснефть» не пригласят. Испортите себе всю репутацию. Выливайте…
 
Откуда же мне знать, что на Ванкоре сухой закон?! И остался мой кальвадос в Игарке. А спасенная репутация полетела дальше.
Ванкор похож на апельсин. Простит мне «Роснефть»… С репортера спрос невелик. Может, оно и дерзко — сравнивать крупнейший в стране нефтегазовый кластер с цитрусовым фруктом, но ничего другого на ум не приходит. Когда летишь над белой, замороженной тундрой, и тут вдруг под тобой яркое и свежее пятно. Разноцветные «коробочки», «квадратики», «змейки» и «шайбы». Так и есть: апельсин на снегу. И ощущение это и на земле не проходит. Кругом тебя вечная мерзлота, полярная ночь по 19 часов в сутки, мороз за 40 градусов и безлюдье на сотни километров. А внутри жилых комплексов свет, тепло, цветы, брусника с сахаром и бланманже с киви в кафетерии. Тут и подумаешь: может, я в космосе случайно оказался, а Ванкор — это фантастическая орбитальная станция в глубине ледяной тьмы?
 
Необычно все это для истории про оте­чественное освоение недр.
Впрочем, начиналось все сорок пять лет назад как полагается, с подвигов и преодолений. История, как в Красноярском крае искали черное золото, долгая и героическая. Ее сейчас не к месту пересказывать, но в 1971 году на небольшой речке Ванкоре была размещена сейсморазведочная станция. А на следующий год, аккурат к моему рождению, станция выявила нефтегазоносную структуру. Спасибо вам, мужики… Но поисковое бурение началось только в 1988 году, и тогда же Ванкор «заговорил». То бишь дал первую нефть. На баланс было поставлено новое многозалежное, многопластовое нефтегазоконденсатное месторождение, обладающее сложной геологической структурой и большими запасами. Хроники Ванкора пишут, что тогда его относили к категории просто крупных — запасы нефти оценивались в 125 миллионов тонн. А последующая доразведка месторождения, проведенная «Роснефтью», увеличила эту цифру в несколько раз, до 525 миллионов тонн. И Ванкор в одночасье перешел в разряд уникальных, по праву заняв место самого перспективного в стране…
Время громких лозунгов, как известно, однажды закончилось. А ему на смену пришло время прагматиков. Что им досталось в наследство? Заполярная тундра. Полное отсутствие дорог, даже зимних, нет судоходных рек, ближайшие населенные пункты — Игарка, Дудинка, Туруханск, Норильск — за сотни километров. Может, кто и поворотил бы оглобли назад со страху, но не «Роснефть». Кесарю — кесарево, а уникальному — уникальное. Как всего за несколько лет в тундре вырос производственный комплекс по добыче, подготовке и транспорту углеводородов, у меня не хватит чернил описать. Но поверьте, захватывает дух, когда представляешь, сколько люди сделали в самых жестких и непредсказуемых природных условиях. Чтобы Ванкор именовался сегодня САМЫМ мощным, современным, экологоемким и высокотехнологичным нефтяным производством, не имеющим аналогов в стране.
 
Я же ограничусь беглыми заметками о том, как и чем этот ванкорский дух дышит…
Самое удивительное, что здесь все связано в один крепкий узел. Даже с моим никчемным образованием это можно почувствовать и понять. Про сухой закон Ванкора я уже упоминал… Тутошний рабочий народ дорожит репутацией. 28 дней вахты с 12-часовым рабочим днем, и никаких поблажек. Правила жизни в «Роснефти» суровые, без прикрас. Мы садимся в машину от вертолетной площадки, и водитель требует, чтобы я на заднем сиденье пристегнулся. Мы едем всего несколько минут по бетонному шоссе со скоростью 30 км/ч. Не больше.
— Что, — спрашиваю, — гаишники лютуют?
 
Я и подумать не мог, что здесь действительно несут службу парни с жезлами…
 
А водитель отвечает:
— Гаишники зафиксируют нарушение, а наши «бэдэшники» выпишут штраф на… сто тысяч рублей. Кому охота?
 
Вот тут-то я язычок и прикусил! Штраф сто тысяч рублей… Высокие технологии требуют суровой дисциплины. И она здесь чувствуется буквально во всем. За один день на всех объектах, где довелось побывать, я проходил инструктаж по технике безопасности. Отчего-то более всего мне запомнилось требование держаться за перила двумя руками при спуске и подъеме по лестнице.
Ванкор, конечно, сугубо мужское царство. Где еще подобное встретишь? Вахтовики (здесь можно опубликовать список из нескольких десятков организаций, работающих на месторождении) — почти сплошь мужчины. Концентрация бешеная, как в армии. Женщины незаметны и по-особому тихи и вышколенно приветливы. Даже слегка не по себе от такой дореволюционной «сегрегации». Где-то по кабинетам ИТР они рассыпаны, словно редкие жемчужины. Но на виду только работницы столовой, кафетериев, горничные и уборщицы. Канули в Лету времена ворчливых «техничек», которые могли и тряпкой «съездить» по физиономиям нерях в спецовках. Здешние, высокотехнологичные, моют полы, кажется, безостановочно. При этом улыбаются тебе опять же бесконечно. Я постоянно чувствовал себя неловко. Жилые комплексы Ванкора блестят, как льды на хоккейных коробках. Таблички «Мокрые полы» никогда не исчезают из коридоров. Но не могу не заметить, что грязи и так нет. Зимой, в тундре, при минус сорока и кристально чистом воздухе обувь остается стерильной сама по себе. Но стандарты чистоты «Роснефти» все равно поддерживаются.
Быстро понимаешь, на какой высоте Ванкор держит свою социальную сферу. Такой заботе о работниках на Большой земле могут только завидовать. Если после 12 часов работы у вас остаются силы, то можно позволить себе активный отдых. От созерцания цветов и шахматных фигур до тягания железа и игры в футбол. По выходным показывают кино на большом экране. Кафетерий работает до полуночи. Брусника с сахаром или фруктовый салат с кедровыми орешками, желе из киви и еще двадцать наименований всяких ватрушек и «сибирских радостей» стоят не больше 30 рублей. До сегодняшнего дня я был уверен, что так кормят только в столовой Госдумы. Ха! Госдума — бледная тень Ванкора…
 
Становится очевидно, что здешнее бытие имеет характер какой-то не характерной для нас, невыносимой легкости.
 
Но сердце Ванкора в другом. Главный узел его усилий и устремлений скрывается за короткой аббревиатурой «ЦПС». Центральный пункт сбора нефти. Вот тогда я оказываюсь перед лицом тех самых технологий, что вывели Ванкор вперед планеты всей или одной ее шестой части, наиболее важной для нас.
 
Здесь у меня есть шанс что-то вообще понять про нефть и нас. Я должен быть заворожен. Это целый завод посреди тундры. Эстакады высотой с пяти­этажные дома с линиями трубопроводов, хранилища нефти, любовно именуемые «кастрюлями», емкостью в 30 тысяч тонн и несчетного числа насосы, двигатели, резервуары и прочие механизмы, спрятанные в цехах. Конечно, я заворожен. Я не видел нефти, но я чувствую ее присутствие, громадное, золотисто-черное, теплое и непроницаемое, как чрево земли. Добытую сотнями буровых вышек (всего их 476) нефть именуют просто жидкостью. Потому что она несет в себе воду, газ и нефть. Здесь золото освобождают от примесей. В первую очередь от попутного газа. На Ванкоре научились не пускать газ по ветру, а перерабатывать и пускать обратно в землю, для нагнетания давления в осваиваемых плас­тах. И то же самое с водой. Пластовой воды приходит на ЦПС больше, чем самой нефти, и в три очереди их разделяют. Холодным, горячим и элект­ромеханическим способом. Воду на­зад, в пласты. А освобожденную, очищенную, товарную ванкорскую нефть (забыл сказать, что по своим качествам она не уступает хваленой саудовской) отправляют на Большую землю по магистральному нефтепроводу длиной в 565 км до ямало-ненецкого города Пурпэ.
Более 120 миллионов тонн нефти уже освоено на месторождении.
 
Итак, я видел начало и конец ванкорской нефти. Сама она, налитая в бутылочку для химанализов, не впечатляет. Век глобализации диктует превосходство технологий над продуктом. Но и процесс этот, при всей своей закрытости и сложности, такой удивительный, потрясающий и завораживающий, что я снимаю перед ним каску и шапку на 30-градусном морозе и не держусь за перила. Хотя это строго запрещено правилами безопасности компании «Роснефть».
 
Что же я увезу с Ванкора, уложив в память, как в непроницаемый ящик, чтобы ни один самый строгий досмотр в аэропорту не смог докопаться и отобрать?
 
Все же не завод в тундре, не километры трубопроводов, не систему сохранения вечномерзлотных свойств почвы, благодаря которой Ванкор признан самым экологически емким производством в стране, и даже не газотурбинную станцию, благодаря которой Ванкор обеспечивает свое автономное существование в вечной мерзлоте…
 
Я увезу павану. Тот самый медленный, безмолвный, торжественный и жутковатый танец солнца над землей. Больше такого я нигде не увижу.
 
Как оно поднимается в небо лишь на локоть и царственно плывет над горизонтом, почти не двигаясь. В небе ни птицы, ни облачка, ни дуновения. Все замерло, приклонив сердце. А тундра вся, от края до края, залита восхитительным, обманчиво теплым апельсиновым светом. И мне каждую секунду хочется склонить голову в присутствии особы ее императорского величества. И смотреть нельзя, и не смотреть невозможно…
 
Всего четыре часа длится танец, длится день. А потом свет гаснет и жизнь заканчивается. Земля торжественно и безмолвно погружается в объятия смерти. Музыка паваны умолкает.
 
Кто слышал ее, тот поймет.
 
При всех наших технологиях мы всего лишь гости здесь…
   
Ванкор—Игарка

Колонка Александра Рохлина опубликована в журнале "Русский пионер" №69. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
 
Все статьи автора Читать все
       
Александр Рохлин, Ванкор, добыча нефти, за полярным кругом
Рекомендую
1 3736
Спионерить!
Оставить комментарий
 
Вам нужно войти, чтобы оставлять комментарии



Комментарии (1)

  • Владимир Цивин
    27.01.2017 12:58 Владимир Цивин
    Ты не одноцветна, Русь

    Ночное небо так угрюмо,
    Заволокло со всех сторон.
    То не угроза и не дума,
    То вялый, безотрадный сон.
    Одни зарницы огневые,
    Воспламеняясь чередой,
    Как демоны глухонемые,
    Ведут беседу меж собой.
    Как по условленному знаку,
    Вдруг неба вспыхнет полоса,
    И быстро выступят из мраку
    Поля и дальние леса.
    И вот опять всё потемнело,
    Всё стихло в чуткой темноте -
    Как бы таинственное дело
    Решалось там - на высоте.
    Ф.И. Тютчев

    Давно не виданного Светила,
    вслед за надоевшим дождем из-за туч,-
    что может быть для душ столь же мило,
    как вдруг выглянувший ненадолго луч,-
    учись у созвучий певучих, ждать время свое и случай,
    тучнеть не вечно же тучам.

    Пусть трепет ли, ропот, на струнах души,
    все ж, значишь ты что тут, решать не спеши,-
    когда еще прохладой согрето, невесомо паря в душе,
    раз сердцу праздновать бабье лето, за теплом не спеша уже,-
    наверно, главное не надо, в наступившей суетиться тиши,
    пока страданье иль отрада, всего лишь состояние души.

    Но в свежесть трав, в серебро рос,
    да в нежность глаз, с которой рос,-
    окунувшись здесь в детстве всерьез,
    кто же сдержит по родине слез,-
    суровая есть гордость родиной, рождая радость домом,
    что незнакома лишь юродивым, к иным краям влекомым.

    Не зря ведь расцветают кроны, вползая в холода сырые,
    где увяданья льдом вдруг тронут, их дух парит впервые,-
    ни дум не зная наших, ни речей,
    но сущего всего, смыкая звенья,-
    таит безмолвная душа вещей,
    для нас бальзам исконного забвенья.

    Пускай чуть зримы и зыбки, есть грани у грусти,
    как будто блики улыбки, где яркая, Русь ты,-
    красоты неброской, проникаясь, сутью,
    Русь не зря так просто, рифмуется с грустью,-
    из-за строгости судьбы, и горькой страстности грусти,
    и светиться всегда бы, ее истине и сути.

    Подобно бунту робости, в молчанье чистом белизны,
    как все бледнеют доблести, без честной мысли крутизны,-
    пускай тоска и скорбь, по сути, всё свербят вдруг здесь опять,
    да ведь с утратой скрытой грусти, как бы суть не растерять,-
    храни, на ужас осужденной пусть, тут в скрытой сути грусть,
    а потеряв, терять не обессудь, с утратой грусти суть!

    Точно капель на ветках голых, поэтичность познав глаголов,
    раз лишь горесть грустью развести, увы, их позволяет строй,-
    как зим поземками не замести, не заменить судьбу строкой,
    суть судьбы не изменить, можно лишь порой,-
    смысл стремяся заместить, что поток покой,
    рифм журчаньем замостить, жизни ток сырой.

    Гори же, гори свеча, обо всем, что здесь жаль,
    отчизне гимном звуча, чтобы пела печаль,-
    поэту, коль он не моща, и чтит не славу, а честь,
    печали отчизны леча, чувство отечества несть,-
    но утешут ли печалью муки, пусть и ввысь воспарят,
    вдруг души тоскующие звуки, что в стихах прозвучат?

    Не потому ли, что путь не близкий,
    а на одной ноге далеко не убежишь,-
    всегда вдруг столько же красок низких,
    сколь и высоких, для всего здесь находит жизнь,-
    одною краскою выразить, разве суровость и грусть,
    как и рассветная изморозь, ты не одноцветна, Русь!
69 «Русский пионер» №69
(Декабрь ‘2016 — Январь 2016)
Тема: нефть
Другие номера и подписка
Честное пионерское
Самое интересное
  • По популярности
  • По комментариям
 
Новое