Классный журнал

Башни Трампа

09 января 2017 11:04

Журналист Леонид Крутаков недавно написал книгу про нефть. Он думает, что знает про нее то, что не знает даже она сама. Но знает ли он, что сделает с ней, например, Дональд Трамп? Кажется, что знает.

Победа Дональда Трампа на президентских выборах в США вернула нас в прошлое. Глобальная экономика из заоблачных высот единого транснационального финансового рынка опустилась на землю — в мир промышленной политики и национального протекционизма. Неожиданно выяснилось, что межстрановая конкуренция за ресурсы все это время никуда не девалась, ее лишь пытались скрыть за программами совместного развития, устойчивого роста и экологического равновесия.

Мир вновь открывает для себя старые истины. Оказывается, постиндустриальная экономика Центра не может существовать без индустриально развитой Периферии, а условием формирования и сохранения моноцентрической модели мировой экономики была и остается энергетическая самодостаточность США, достигаемая (прежде всего и в первую очередь) через контроль над глобальным рынком углеводородов. Дело в том, что исторически сырьевой центр всегда находился за пределами США, исключением стал короткий период господства на мировом рынке нефти Пенсильвании и «Стандарт Койл».

После победы Трампа еще недавно актуальные разговоры о завершении века углеводородов, глобальном потеплении и низкокарбоновом росте потеряли смысл. Все предвыборные инициативы Трампа направлены на воссоздание индустриальной Америки и развитие традиционной (углеводородной) энергетики (рост добычи нефти, газа и угля). Парижское соглашение подлежит трансформации и списанию в утиль. Трамп заявил о пересмотре многочисленных программ ООН по поддержке экологии.

Война с углеводородами на поверку оказалась борьбой не с парниковым эффектом, а с конкурентами США, прежде всего странами БРИКС. Парижское соглашение — это еще один инструмент регулирования энергетического рынка с помощью глобального налога на нефтедобывающие и промышленные (не постиндустриальные) страны. В этом смысле реальный разворот США внутрь себя произошел не в момент победы Трампа на выборах, а в момент старта «сланцевой революции». Трамп лишь оформил его электорально.

Экологически разрушительная технология добычи сланцевой нефти позволила США резко нарастить внутреннюю добычу, достигнув к 2013 году, перед срывом мировых цен в пике, рекордных 12,304 млн баррелей в день. Тем самым были заложены основы для очередной смены экономической модели и созданы условия для перехода Америки от экспансионистской политики к стратегии сдерживания. Обвал мирового рынка нефти стал всего лишь побочным, но необходимым последствием роста внутренней добычи США.

Ранее США дважды выходили на пик внутренней добычи нефти, и всякий раз это вело к кардинальному изменению механизма энергетического ценообразования и финансовой модели мирового рынка. В 1973 году, накануне войны Судного дня и «нефтяного эмбарго», Америка довела добычу до рекордных на тот момент 9,6 млн баррелей в день. А накануне шестикратного обвала цен в 1986 году (следствием чего стали жесткая кредитная посадка и последующий развал СССР) США установили новый рекорд — 11,192 млн баррелей в день.

Особо обращает на себя внимание тот факт, что рост внутренней добычи в США происходил не одномоментно, как форс-мажорный ответ на скачок нефтяных цен или эмбарго. Рост начинался загодя, происходил постепенно и впоследствии всегда снижался, что исключает версию оперативного (рефлекторного) реагирования на кризис.

Предварительному росту внутренней добычи в США без конспирологии нельзя найти логичное объяснение. Каждое потрясение энергетического рынка приводило к прямым выгодам для США. Дилемма выглядит очень просто: либо Вашингтон сам устраивает нефтяные скачки, либо в Белом доме знают что-то такое, что неизвестно другим участникам рынка.

В 1971 году, незадолго до «нефтяного эмбарго», США прекратили действие золотого стандарта и дважды девальвировали доллар на 25% по совокупности. Одновременно Америка нарастила импорт нефти, увеличив его за два года в 6 раз, до 6,5 млн баррелей в день. Рост продолжался и в ходе действия эмбарго за счет неприсоединившегося Ирана, при этом реализация иранской нефти на рынке шла через американские компании-концессионеры. В результате все издержки нефтяного кризиса оплатили промышленно развитые страны Европы и Япония.

Итогом «арабского» эмбарго стало закрепление за долларом статуса расчетной единицы энергорынка, а за США — статуса его главного оператора. Наступила эпоха так называемого нефтедоллара. Институализирована новая модель была созданием G-7 (клуба стран-нефтеимпортеров). Произошел переход от прямых поставок нефти к трейдерским, с 1973 по 1979 год их объем вырос в 5 раз, с 8 до 42% объема добычи стран ОПЕК. Институт трейдерства был способом встраивания (ассимиляции) в новую модель рынка арабских госкомпаний, национализируемых правительствами.

Параллельно со становлением института трейдерства шел рост спотовых (разовых) поставок нефти. В начале 70-х годов свободный рынок по отношению к долгосрочным контрактам составлял всего 1–2%. К концу 70-х он достиг 10–15%, а к 1986 году (очередной скачок внутренней добычи в США) — 50–55%. Произошла замена контрактного механизма нефтяного ценообразования на биржевой.

Биржевой механизм позволил провести масштабную игру на понижение в 1986 году через взрывное наращивание объема добычи нефти Саудовской Аравией с 2 до 10 млн баррелей в день. Игре на понижение, как и кризису 1973 года, предшествовала беспрецедентная девальвация доллара. Ставка ФРС была снижена в два раза (с 12 до 6%).

С 1986 года официальные цены ОПЕК перешли в разряд справочных, а на нефтяном рынке воцарился фьючерс. Объем торгов деривативами на бирже без обязательств поставок начал преобладать над объемом торгов товарной нефтью. Резкий рост торгов так называемой бумажной нефтью произошел сразу после теракта в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года. Биржевые спекуляции заняли 98–99% рынка, а объемы торгов физической нефтью опустились до 2%. Товарный рынок нефти превратился в один из сегментов глобального финансового рынка, а цена на нефть стала в большей степени зависеть от спроса и предложения денег.

Финансовый кризис 2008 года и запуск ФРС США программы количественного смягчения привели к тому, что нефтяные цены окончательно потеряли связь с товарным наполнением и лишились рыночного смысла (перестали служить ориентиром для проектного финансирования). На глобальном биржевом рынке рост ограничивается не реальным объемом инвестиций в конкретную отрасль, а настроениями и ожиданиями.

В ходе трех программ Федрезерва, по разным оценкам, было напечатано от 4,5 до 14 трлн долларов под казначейские обязательства США. Фактически эмиссию провели под честное слово официального Вашингтона. Сразу после запуска «количественного смягчения» золото выросло на 20%, Доу-Джонс — на 50%, а нефть — на 100%. Рост продолжался на протяжении действия всех трех программ, при этом рост нефтяных цен был абсолютно синхронен росту ведущих биржевых индексов.

В сбалансированной экономике падение рынка всегда сопровождается ростом золота и нефти, так как деньги бегут в более надежные активы. А при росте доходности рынка, наоборот, цены на золото и нефть снижаются. При избытке ликвидности растет все одновременно, что с точки зрения здравого смысла называется инфляцией. Однако если обязательства, под которые печатают деньги, воспринимать как сверхнадежный актив, тогда инфляция выглядит как рост экономики.

Целое столетие (за исключением войн) цены на сырьевые товары в реальном выражении снижались в среднем на 0,7% в год. Низкая нефть нужна была для собственного промышленного проекта США. Только 20% стоимости очищенного барреля нефти идет странам и компаниям — экспортерам, остальные 80% формируются за счет налогов стран-потребителей.

Высокие цены на нефть стали возможны после глобальных сдвигов в мировой экономике. Промышленность переехала в Азию, а развитые страны перешли на постиндустриальную экономику услуг. Баланс потребления углеводородов сместился в сторону развивающихся стран, которые в итоге и оплатили рост цен.

Сегодня ситуация развернулась в обратную сторону. Глобализация в ее экспансионистском варианте сворачивается, Америка берет курс на восстановление промышленности в рамках политически подконтрольного ей пространства (Европа, Северная и Южная Америка), так называемого Большого Запада. Наращивание внутренней добычи в США неизбежно приведет к выдавливанию дополнительных объемов нефти на мировой рынок и снижению цен на энергоносители.

США являются единственной страной мира, которая обладает полным набором инструментов воздействия на рынок углеводородов. Третье место, после Саудовской Аравии и России, по добыче (8,6 млн баррелей в день по прошлому году), первое место по закупкам на мировом рынке (7,35 млн баррелей в день по прошлому году) и первое место по уровню стратегических и коммерческих запасов. На фондовом рынке у США подавляющее преимущество, пятерку крупнейших фондовых спекулянтов представляют американские инвестиционные банки во главе с «Голдман Сакс», а правила игры устанавливает и следит за их исполнением Комиссия по ценным бумагам и биржам США.

Если США увеличат внутреннюю добычу на 3–4 млн баррелей в день и снизят соответственно закупки, то появление на мировом рынке дополнительного объема заставит страны — экспортеры углеводородов отчаянно конкурировать за рынки сбыта. Низкие цены приведут к росту бюджетных проблем и социальной нестабильности в этих странах, следствием чего станут обострение межгосударственных отношений и распад слабых государств по конфессиональному и национальному признаку, что мы уже видим сегодня на примере Ближнего Востока.

Тенденция будет только нарастать. Ключевой ставкой в новой игре на понижение является восстановление утерянного ранее прямого контроля над источниками сырья. Цена на нефть в очередной раз превращается в политически обусловленную величину. А процесс моделирования будущего из области совместных экономических проектов перемещается в сферу военно-политических решений.

Плохая новость для России заключается в том, что сырьевой рынок вступает в период низких цен до момента выстраивания нового энергетического ландшафта. Хорошая новость в том, что времени на решение задачи очень мало, ставки ФРС США находятся фактически на отрицательной территории. Девальвационный маневр отсутствует, фондовый пузырь давит на экономику Большого Запада изнутри, а искусственно сдерживаемые цены на нефть это давление увеличивают.

Леонид Крутаков, нефть, цены на нефть, ОПЕК, победа Трампа

Рекомендую

1 3764

Спионерить!

Оставить комментарий

Комментарии (1)

9.01.2017 12:18 Владимир Цивин
И опять перемены дух

И мне казалось, что меня
Какой-то миротворный гений
Из пышно-золотого дня
Увлек, незримый, в царство теней.
Ф.И. Тютчев

Словно будущее в прошлом, настоящим припорошенном,
коль сей мир лишь погрешность, что в туманности утренней,
меж реальностью внешней, и потребностью внутренней,-
беспристрастностью пространства, давно уже вышколенный,
о чем хлопочет же рассвет, зачем-то вдруг умышленно,
печаля праздничный свой свет?

Ведь пусть и для души, отдушина вдруг погода,
когда вокруг лучи, раздаривает природа,-
но борются раз зло и добро, между вещным и вечным,
не всё во времени решено, чем бы ни был мир обеспечен,-
ибо и то, что так ясно сегодня, неясным ведь было вчера,
неисповедимы пути Господни, в творении зла и добра.

Не в тоске и печали, не в борении с бурей,
как и осень вначале, зреют слезы в лазури,-
не так ли от тепла всегда, как и прохлада от хлада,
нередко так здесь далека, августовская услада,-
где вдруг осознает, лучистый, чистый, величавый,
себя небесный свод, последней летнею заставой?

Не так ли и листьям вдруг сада, тепла все с неба ждя,
нет слада с усталой усладой, ненастного дождя,-
чуть расплываясь, через влажные стекла,
отражаясь в асфальте неясным сном,-
пока еще пышно зелёный, не блеклый,
пускай август плавно плывет за окном.

Да ведь не важно же, что он уж не теплый,
важно глаза уже с осенним огнем,-
в них все бронзовее зыбкое злато,
в розовеющем воздухе выдох заката,-
скользя эфирами небес, что строк, лишь всё выше вверх,
о, как же эфемерен и высок, блеск всевышних сфер!

Пусть тускнеет трава, пусть леса грустнеют,-
и едва уж ветра, эту грусть развеют,
но что от ропота прока, под грозным рокотом рока,-
синь осени светла, да холодна, что одолжение уже она,
да поздно плакать, надо платить,-
наоткось в слякоть, лето летит.

Вот и эти травы сникают, как и те тут год назад,-
увядают, вновь возникают, рад ты этому или не рад,
и лишь силы небесные знают, для чего здесь этот парад,-
сам невидимый, он распростер,
над сценою призрак витающий,-
артист истинный, режиссер, актером каждым играющий.

Не так ли светом бедным, облиты листы,
где вдруг под небом бледным, обиды видны,-
мрачнеют, что без тепла цветы, без чистоты и черты красоты,
вот уж белым пушком окутавшись,-
стоит невзрачная, казалось, трава,
и ждут только ветра, скучившись, ее созревшие уже семена.

И опять этот белый пух, над полями парит,
и опять перемены дух, над природой царит,-
но раз уж там, где столь часто, печальны так дали,
разве найдется ли что-то, прочнее печали,-
лишь осознав, что всё здесь не напрасно,
душа воспримет, бренный мир прекрасным.