Классный журнал

Виктор Ерофеев Виктор
Ерофеев

Мой Голливуд

25 июля 2016 11:00
Вкратце о колонке писателя Виктора Ерофеева: Голливуд, в отличие от почтальона, никогда не звонит дважды. На Голливуд надо соглашаться сразу, потому что если откажешься — строгая Родина взамен. Или продолжение «Эммануэль в России», которую будут снимать в Канаде. Но главное тут — подробности.
Я вам расскажу историю моих отношений с Голливудом, а вы решайте, был ли я прав или нет.
 
Это случилось в начале 90-х, когда мой роман «Русская красавица» перевели на разные языки и он вдруг стал мировым бестселлером.
 
У меня уже появился американский агент из нью-йоркской конторы «Уильям Моррис». Майкл был вице-президентом компании, но потом я узнал, что там все агенты — вице-президенты, потому что никто из серьезных авторов не хотел иметь дело с мелкими служащими. Рост вице-президентов отмечался в компании чистым доходом, который они приносили агентству, никто не парился насчет качества книг.
 
Майкл мне позвонил в Москву. У него был торжественный голос. У него всегда в разговорах со мной был торжественный голос, но на этот раз голос был еще более торжественным, чем обычно. У меня только что в большом американском издательстве вышел роман, на него обратили внимание, я стал молодоженом на американском книжном рынке.
 
Майкл торжественно объявил мне, что мной заинтересовался Голливуд и что большие люди хотят со мной встретиться. Эти большие и модные люди, которые сделали фильм «Танцы с волками», предлагают встретиться с тобой, сказал Майкл, чтобы никому не было обидно, на полдороге между Москвой и Голливудом — в Лондоне. Ты можешь с ними встретиться? Я быстро привык к тому, что меня уже считают большим мальчиком и интересуются, хочу ли я на полдороге встретиться с Голливудом, и я сдержанно сказал:
 
— Хорошо.
 
Через Майкла мы согласовали с Голливудом подходящий день в Лондоне, и я улетел в Париж, потому что там тоже наклевывался кинопроект. До Лондона оттуда совсем недалеко. В Париже мне позвонили и сказали по-парижски тихим, проникновенным голосом, что со мной хотят обсудить мое участие в перспективном фильме. Мы условились пообедать на Елисейских Полях в ресторане на открытом воздухе.
 
В кадках цвели олеандры. Но помимо олеандров на Елисейских Полях была безумная реклама моей книги. Буквально на каждом столбе с обеих сторон авеню был натянут рекламный матерчатый щит с обложкой книги и моей физиономией. Люди шли по Полям валом и глазели на меня с недоумением. Это было запредельное явление, и, по-моему, оно меня сбило с толку. Во всяком случае, когда появились два типа, толстый продюсер и тонкий редактор (который мне и звонил), я не проявил к ним страстного внимания. Я просто сидел и слегка дурел от славы.
 
Они стали угощать меня обедом, светило солнце, было жарко. Лысый толстый продюсер спросил, как я отношусь к кино.
 
— Я не знаю, как я к нему отношусь, — сказал я. — Я нередко плачу над плохими фильмами и никогда — над хорошими.
 
Они понимающе стали кивать головой.
 
— А как вам Тарковский? — спросил худой редактор.
 
— Вот над ним я никогда не плакал, — ответил я. — Я, наверное, кинодальтоник.
 
— Что вы пьете?
 
— Пиво, — сказал я. — А что вы удивляетесь? — Я посмотрел на них равнодушным взглядом. — Кино — это искусство, которое легко врет. Оно готово поменять точку зрения в зависимости от прихоти режиссера. Можно снять фильм о Сталинграде, где будут правы немцы и не правы русские. Или наоборот. Или все они будут не правы. Или все — правы.
 
Французы принялись хохотать. Они решили, что я шучу. Я сидел и пил пиво. Вокруг развевались красивые матерчатые натяжки, серо-голубые. Принесли еду.
 
— Я был в Москве на кастинге, — сказал редактор интеллигентного вида. — Мы искали русских девок для эротической картины. Одна на сцене запуталась в трусах и упала. Разбила коленки! Другая разделась догола, и к ней выбежал из зала насмерть перепуганный ребенок. — Они опять захохотали. — У вас теперь свобода, верно?
 
— И много пришло на кастинг? — спросил я.
 
— Больше ста девок. Голые, красивые, неуклюжие! — сказал редактор неподкупным голосом мастурбатора. — Потом мы пошли в русскую баню…
 
Он вынул фотографии. Я с удивлением узнал одну знакомую студентку, дочь моих московских друзей, но вида не подал.
 
— Она самая талантливая, — заметил редактор, показывая на мою голую знакомую.
 
— У нас возникла вот какая идея, — сказал продюсер. — Вы знаете фильм «Эмманюэль»?
 
— Да.
 
— Ну вот. Мы хотим сделать продолжение. «Эмманюэль в Москве»… — Он сделал вескую паузу. — Мы хотим, чтобы вы написали сценарий.
 
— Я? — искренне удивился я.
 
— А что? — в свою очередь удивился продюсер. — После успеха вашего порноромана… — Он широким жестом показал на растяжки.
 
— Это не порнороман, — жестко осадил я его.
 
Кажется, это был очень известный продюсер, и он не привык, чтобы с ним так разговаривали.
 
— Снимать будем в Канаде, — добавил тощий редактор. — Потому что у вас бардак и каждый день меняются правила игры.
 
— Я еще пива… — сказал я.
 
— В такую жару? — удивился продюсер.
 
Кажется, я ему нравился с каждой секундой все меньше и меньше.
 
— Ну что? — спросил редактор. — Как идея?
 
— Я боюсь, что я не справлюсь, — сказал я. — Я не умею писать вот такую сладкую, как сироп, порнографию…
 
Они быстро выпили кофе, и мы расстались, договорившись созвониться, убежденные в том, что никогда больше не увидимся.
 
На следующий день я улетел в Лондон. Я остановился в Челси, в прекрасном доме моего французского приятеля, корреспондента газеты «Монд». Фредерик был до Лондона корреспондентом в Москве, писал жутко саркастические статьи о России, в общем, издевался. Он повел меня в закрытый клуб ужинать.
 
— В Лондоне лучше? — спросил я.
 
— Ты что! — вскричал он. — Тут такая тоска! А какие девки в Москве! А сколько их! И знаешь, чем они отличаются от француженок? Француженки у тебя в квартире перед трахом идут в ванную и выходят оттуда голыми, а русские — в полотенце! А? Вот загадка!
 
— Да, — согласился я.
 
— А тут не с кем трахаться! Понимаешь? Ужасно скучаю по Москве! Все мое здешнее достижение — это постоянный пропуск в парламент. — Он достал пропуск с гордостью. — Вот, смотри.
 
Я взял в руки пропуск, покрутил-повертел.
 
— Впечатляет, — сказал я.
 
— Ну давай что-нибудь закажем, — сказал Фредерик. — Кормят тут довольно противно… А чего ты приехал в Лондон?
 
— Да вот Голливуд…
 
— Что Голливуд?
 
— Хотят встретиться…
 
Фредерик посмотрел на меня, как будто отравился.
 
— Не шутишь?
 
— Нет.
 
— Ничего себе!
 
Мы пошли к нему домой и необыкновенно рано легли спать. На следующий день в квартире громко зазвонил телефон.
 
— Тебя! — сказал недовольно Фредерик.
 
Это был молодой женский голос.
 
— Я за вами приеду через час, если вы не против.
 
Я был не против.
 
Через час возле ворот небольшого домика Фредерика в Челси появился красный спортивный «мерседес» с открытой крышей, и высокая блондинка с хорошо растрепанными волосами выскочила из него. Мы с Фредериком смотрели на нее из окна как на сверхъестественное явление. Высокая блондинка похитила меня, и мы поехали через Лондон в голливудский офис.
 
У подъезда меня ждал мой английский переводчик, молодой человек-тюфяк, очень корректный, постоянно улыбающийся от избытка добрых чувств, в костюме и галстуке. Высокая красавица провела нас сквозь два уровня охраны, подняла на высокий этаж, передала своей коллеге из приемной, тоже красивой, но уже не такой надменно сексапильной, и растворилась в воздухе. Я только начал объяснять переводчику Эндрю, чего я от него хочу, как нас уже позвал Голливуд.
 
Голливуд состоял из двух людей, которые выглядели как с открытки: загорелые, с яростно блестящими глазами успешных и требовательных моложавых людей. Эта пара принялась тут же крепко жать мне руку и бешено радоваться по поводу нашего знакомства. Это была даже какая-то собачья радость. Я тоже попытался стать радостной собакой, подпрыгивать, вилять хвостом и утыкаться в попы и гениталии бесцеремонно, как они, но это у меня не очень получилось. А переводчик моего романа Эндрю остался тюфяком, дарящим блеклые английские улыбки. Наконец Голливуд нарадовался нашей встрече, и мы уселись, и нам тут же предложили на выбор воду с газом или без.
 
— Виктор! — вскричал мужской Голливуд. — Мы прочитали ваше произведение. О! Я вам скажу! Это сильно!
 
— Виктор! — вскричал женский Голливуд, но более сдержанно и более коммерчески, чем мужчина. — Мы приехали в Лондон сказать вам, что мы заинтересованы вашим произведением.
 
— Спасибо! — с русской скромностью ответил я.
 
— Не будем терять времени, Виктор! — закричал мужской Голливуд. — Давайте начнем с того, что попросим вас рассказать содержание вашего произведения. Даем вам на это две минуты!
 
Я растерялся. Я никогда не предполагал, что кто-то потребует у меня пересказать «Русскую красавицу» за две минуты! К тому же я еще боялся бойко говорить по-английски.
 
— Давайте попросим Эндрю! — нашел я выход из положения.
 
— Ок! Две минуты! — показал на Эндрю мужской Голливуд без особого удовольствия.
 
И верно! Эндрю понес что-то вялое и несусветное. Он был не только внешне, но и внутренне похож на тюфяк. Для перевода это годилось, но для двух минут… Все немедленно рванулось к провалу. У Голливуда осунулись лица.
 
— Стой! — прервал я Эндрю, когда уже оставалось тридцать секунд. — Давайте я!
 
— Давай, Виктор!
 
— Так вот! — сказал я и закрутился как волчок. Речь моя стала похожа на булькающую кастрюлю борща. Через сорок секунд меня остановил Голливуд.
 
— Берем! — сказал Голливуд мужским голосом. И больше ничего не добавил.
 
Я сглотнул, выпил воды без газа и тупо посмотрел на окружавших меня людей. Я никак не мог понять, зачем им пересказывать мое, как они говорили, произведение, если они его прочитали. Но их интересовало уже другое.
 
— Если в «Нью-Йорк таймсе», Виктор, ваше произведение попадет в список бестселлеров, мы добавим еще один ноль.
 
— Контракт получите завтра, — сказал Голливуд женским голосом. — В полдень, ок?
 
— Ок!
 
Голливуд в двойном размере пожал мне руку, и мы бросились в разные стороны.
 
На следующий день ровно в двенадцать перед маленьким, ничем не примечательным домиком Фредерика появился красный спортивный «мерседес» с открытой крышей. Из него вышла высокая блондинка с красиво запутавшимися от ветра волосами, улыбнулась мне и вручила пакет. Пакет был толстый-толстый.
 
Фредерик был безутешен. На фоне его пропуска в парламент мой договор с Голливудом выглядел неприлично, и он даже не захотел со мной ужинать, сославшись на то, что у него вечерняя встреча с филиппинкой. Он даже не проводил меня до двери своего дома на следующее утро, когда я улетал обратно в Париж. Он не вылез из кровати. Кто сказал, что друзья познаются в беде? Какая глупость!
 
Оставшись один вечером в доме у Фредерика, я стал в тусклой гостиной внимательно изучать голливудский контракт. Там стояли какие-то красивые цифры с вдохновляющими нулями. Я их долго разглядывал. Потом стал читать. Я стал читать и не понимать. Сквозь слова я стал различать, что мое произведение у меня покупают, а все остальное они будут решать сами. К сценарию у меня нет пути. К выбору актеров, режиссера меня тоже не допускали. Меня допускали только к нулям. Я позвонил моему американскому агенту Майклу. В Нью-Йорке еще был рабочий день. Он торжественным тоном сообщил мне, что уже тоже получил контракт. Он также торжественно сообщил, что я — единственный русский, с которым он когда-либо хотел иметь дело. На это я сказал, что мне предлагают только нули. И он как-то очень быстро стал поддакивать мне. Ведь он мог сказать, что можно побороться, что нули — это еще не все, но он вел себя так, как будто мне не стоило это подписывать, а я вел себя так, как будто у меня еще будет тысяча голливудских контрактов и целую вечность на Елисейских Полях будут развеваться растяжки с моей физиономией.
 
Я думал о том, как противно в Голливуде сделали «Доктора Живаго», как глупо сделали «Войну и мир». Я думал о том, что нули сожрут меня, как муравьи, до костей, и я буду всю жизнь писать о китайских, о японских и о бангладешских красавицах, и жить в Малибу в доме на пляже, и ездить купаться по уикендам в Биг-Сюр, туда, где купался в горячих источниках Генри Миллер со своими японками. И мне это казалось чем-то страшным и ненужным, и мне казалось, что мне подрежут крылья и я превращусь в голливудскую курицу, а Майкл почему-то очень быстро соглашался со мной, хотя мне хотелось в какой-то момент спора и сопротивления. Но я был отравлен идеализмом. И вместо Биг-Сюра с тихими красностволыми секвойями я получил родину и от родины по полной программе.
 
Друзья, не отказывайтесь от голливудских контрактов, никогда, ни при каких обстоятельствах! Особенно если их привозят вам в Лондоне на красных спортивных «мерседесах» с открытым верхом. Берите контракты, хватайте, забирайте «мерседесы» вместе с блондинками! Всё забирайте! Всё!!!
 
Следующего раза — не ждите — не будет.

Колонка Виктора Ерофеева опубликована в журнале "Русский пионер" №65. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
 
Все статьи автора Читать все
       
Виктор Ерофеев, Голливуд
Рекомендую
3 4718
Спионерить!
Оставить комментарий
 
Вам нужно войти, чтобы оставлять комментарии



Комментарии (3)

  • Екатерина Ли
    25.07.2016 22:25 Екатерина Ли
    Может я совсем глупая, но не поняла, почему не надо отказываться от голливудских контрактов. Потому что их предлагают только один раз? Так это не причина. А история интересная.
    •  
      Сергей Демидов
      2.08.2016 20:35 Сергей Демидов
      предлагаю один раз и на второй раз забудь рассчитывать...
      беру того, кто может принести бабки...
      Америку наводнили выходцы СССР и естественно им надо что-то родное подсунуть...
  • Руслан Исаев
    7.08.2016 11:06 Руслан Исаев
    Очень хорошая история про то, что в жизни бывают вещи, которые нужно хватать, потому что больше не будет. Даже грустная. Это вообще очень русская черта - все просрать, ведь еще много будет.
65 «Русский пионер» №65
(Июнь ‘2016 — Август 2016)
Тема: кино
Другие номера и подписка
Честное пионерское
Самое интересное
  • По популярности
  • По комментариям
 
Новое