Классный журнал

Андрей Бильжо Андрей
Бильжо

Чужой — звучит гордо

24 мая 2016 10:30
Автор этой колонки, художник и писатель Андрей Бильжо, утверждает, что чужого необходимо понять. Профессиональный психиатр (и это тоже Андрей Бильжо) имеет право на рекомендации. Тем более, как следует из колонки, он и сам много раз был чужим.
Я много раз был чужим.
 
Мне знакомо это чувство.
 
В нем, в этом чувстве, кроме негативной дискомфортной составляющей есть и нечто позитивное, как ни странно.
 
Вот смотрите… «Чужой» всегда загадочен. Он непонятен. «Чужому» нужно обладать хитростью (изворотливостью), интеллектом (смекалкой) и большой энергией. Разрушительной или созидательной — это уже другой вопрос.
 
«Свой» расслаблен. «Чужой» собран и зорок. «Чужой» — это звучит горько. Но и гордо.
 
Правда, смотря кто такой этот самый «свой»?..
 
Чужой только до тех пор тебе чужой, пока ты его не понимаешь.
 
Или не хочешь понять.
 
Или не можешь понять.
 
Впрочем, это обоюдное восприятие друг друга. Если тебе кто-то чужой, то и ты ему чужой наверняка.
 
Идея создать мир, где бы все были «свои», — чистая утопия.
 
«Человек человеку друг, товарищ и брат» — так было записано в Программе Коммунистической партии СССР, принятой XXII съездом КПСС в 1961 году в разделе «Моральный кодекс строителя коммунизма». Это было, конечно же, заблуждением.
 
Человек человеку не друг, не товарищ и не брат, а «человек человеку волк».
 
Homo homini lupus est.
 
Как бы это грубо и печально ни звучало, но это факт. Особенно подтвержденный последним временем.
 
Однако попытки понять чужого, чужого для тебя, мне кажется, делать необходимо.
 
Чужой и свой — это всегда конфликт.
 
Агрессора невозможно понять без попытки понять его жертву.
 
Пытаться понять нужно всегда обе стороны. Тогда, может быть, удастся избежать хотя бы какого-нибудь конфликта.
 
Я начал с того, что был чужим не раз.
 
В детском саду я был чужим для всех. И для детей, и для воспитателей.
 
В советском детском саду все воспитатели были в белых халатах. Как врачи. Или как ученые, проводящие над детьми эксперимент. Воспитатели-врачи заставляли размазывать детей кубики масла по мягкому хлебу черенком алюминиевой ложечки. Черенок гнулся. Ножей детям не давали. Видимо, боялись, что дети зарежут воспитателей. Масло продавливалось через мягкий хлеб и намазывалось на стол.
 
Масло воспитательница клала мне в чай, кофе, какао и размешивала ложечкой до момента его растворения. Потом воспитательница в белом халате, стоя надо мной, ждала, пока я выпью эту гадость. Меня мутило.
 
Еще меня водили с тарелочкой, на которой лежала селедка с торчащими кос­тями, как седыми волосами, на берегу синего, как море, пюре, к директрисе.
 
Директриса сидела где-то в подвале. Она была ужасно толстая, и белый халат на ней не сходился.
 
— Мы будем вводить тебе пищу через зонд, — кричала она, нависнув надо мной горой. Мне было странно, как можно было ввести пищу через зонтик, и одновременно страшно. И как-то я даже описался.
 
В первом классе учительница пения рекомендовала моим родителям показать меня врачу, потому что у меня «очень толстый голос».
 
В пионеры всех принимали в музее М.И. Калинина. А меня через полгода приняли одного у костра, сложенного из ящиков из-под овощей за продовольственным магазином.
 
— Будь готов!
 
— Всегда готов!
 
Потом я оказался в школе, где завучем была моя мама.
 
Там я был совсем чужой вначале.
 
Я боялся, что меня будут дразнить «маменьким сынком», и твердо сказал маме (не обошлось без скандала), чтобы мне занижали оценки. Это был серьезный конфликт. Но мама сдержала слово и попросила учителей это делать. Спустя некоторое время класс возмутился, увидев вопиющую несправедливость, и я стал для них своим.
 
Пионерский лагерь я ненавидел. Торжественные линейки, поднятие флага, дружины, горны, барабанную дробь… Я как-то оттуда убежал. Весь день я прятался в лесу, как партизан, и наслаждался свободой. Но к ночи сдался пионерам. Чужим.
 
Меня отчитывали перед всем лагерем на линейке. Я стоял, потупив взор, как герой фильма «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен» Костя Иночкин. Но мне совсем не было смешно.
 
Кровати в пионерском лагере были составлены попарно. Мальчики спали парами. Это было ужасно. Мой сосед несколько раз высыпал на меня зубной порошок. Я помню это гадкое чувство до сих пор. Ужас. Что-то противное, мягкое, сыпучее и вонючее на твоем лице.
 
Не буду подробно описывать разные периоды моей жизни.
 
В психиатрии я был свой. Правда, с натяжкой. Психиатры считали меня художником и давали мне лечить исключительно художников и поэтов.
 
А художники считали меня психиатром и шли ко мне ложиться.
 
В психиатрической клинике кроме лечения больных и научной работы я занимался еще ее оформлением. Сейчас бы сказали — дизайном. Я отбирал картины в Союзе художников СССР и развешивал их в коридоре современного клинического научного центра.
 
Занавес актового зала я заказывал у известной советской художницы, которая до этого делала занавес для Большого театра.
 
А вечером я выпивал в мастерской художников, которых потом не раз лечил от алкоголизма. Я все больше и больше любил залезать на чужое поле, на чужие территории.
 
Меня считали чужим и не воспринимали всерьез. Не обижались, не завидовали, не ревновали.
 
Ни на телевидении, ни в анимации, ни на радио, ни в ресторанном деле, ни в писательстве, ни в журналистике, ни в музыке. Нигде.
 
Спустя 20 лет одна художница рассказала мне, что когда международное жюри на конкурсе живописи ЦДХ «Золотая кисть» вручило мне первую премию, то профессионалы были дико злы на меня.
 
— Представляешь, — говорила она мне, — у некоторых художниц даже прекратились месячные, так они тебя ненавидели.
 
А я этого тогда даже не заметил… Того, что они меня ненавидели.
 
Быть «чужим» позволяет еще тебе пробовать себя в разных областях… Что взять с чужого?
 
Вот и сейчас уже довольно давно я пишу и рисую для журнала «Русский пионер» и не уверен, что я здесь свой…
 
Будьте здоровы и держите себя в руках.

Колонка Андрея Бильжо опубликована в журнале "Русский пионер" №64. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
 
Все статьи автора Читать все
       
Андрей Бильжо, чужие
Рекомендую
1 4945
Спионерить!
Оставить комментарий
 
Вам нужно войти, чтобы оставлять комментарии



Комментарии (1)

  • Владимир Цивин
    24.05.2016 11:17 Владимир Цивин
    Не в листочки, так в почки

    Живя, умей все пережить:
    Печаль, и радость, и тревогу.
    Чего желать? О чем тужить?
    День пережит – и слава Богу!
    Ф.И. Тютчев

    Как тучи чудно багровеют на закате,
    где серпа запятая, скоро станет кстати,-
    как сень осенняя, красиво темень катит!
    лишь воробьи в рябине, чив-чирик да чив-чирик,-
    но чары их не минут, гроздьев, точно на крови,
    коль это лето ныне, навсегда ведь вдруг сгорит.

    Вот вслед за теплом, вдруг отлипла, и листва от липы,
    как отклеилась легко, и от клена,-
    серость же зато, наоборот, ко всему прилипла,
    и вокруг редкостью стало зеленое,-
    уж повсюду правит, увы, посредственность липкая,
    липовостью, облепляя, крапленою.

    Но пусть она не невинна, да в том, что стало с летом,
    не осень же лишь повинна, с желтым своим приветом,-
    коль в шуршащей роскоши, листвы опавшей,
    что лето прошепталась в вышине,-
    есть прекрасность же, прелестной, но уставшей,
    души, постигнувшей покой вполне.

    Похожи пусть, на призрачные годы,
    что изменить, увы, не в состоянии основ,-
    как мысли засыпающей природы,
    зигзаги заоконные, словно слепых, листов,-
    да, как светлость есть огня, осеннею агонией листвы,
    так, пускай тепло гоня, есть светлость и в морозности зимы.

    Встречаяся здесь часто ли, вне отведенного им круга,
    так воробьи и ласточки, не конкуренты ведь друг другу,-
    но и там, где неподвластными остаются мечты,
    подчеркнутые лишь, страданьем,-
    ведь всегда, что праздничная нежность в желтости листвы,
    достоинство есть, и в увяданье.

    Так многотрудный день осенний,-
    вдруг гаснет грустно, в унисон с листвой,
    как будто бы всего победней, так опускается на мир покой,-
    да, дорогою, даваясь, ценой,
    в шелковистости травы зеленой,-
    листов окропленное желтизной, увядание ведь непреклонно.

    Вот, жалкой желтостью дрожащей,
    лишь из-за нежности, казалось, естества,-
    насквозь прозрачной стала чаща,
    да под ногами, вдруг рассыпана листва,-
    и кажется, что в дне щемящем,
    с прошедшим летом, нет уже совсем родства.

    Мимолетным мнится, подобно лету, всё хорошее нам,
    всё плохое же кажется при этом, долгим, что зима,-
    да ведь суть всего, на деле, лишь в движении небес,
    где качнулись чуть качели, чутко чувствительных чудес,-
    как дни уж побелели, чтоб ужас осени исчез,
    и дожидаться прели, стал в белой стуже черный лес.

    Но пусть лета сны, что светы тьмы, канут в серости зимы,-
    остаются от листьев почки, остаются от веток стволы,
    как ни рвет осень кроны в клочья, остается канва красоты,-
    раз зимние уж денечки, задают хладу лад,
    пусть смыслов теплых цветочки, с веток спело слетят,-
    да не в листочки, так в почки, ведь оденется сад!
64 «Русский пионер» №64
(Май ‘2016 — Май 2016)
Тема: Чужие
Другие номера и подписка
Честное пионерское
Самое интересное
  • По популярности
  • По комментариям
 
Новое