Классный журнал

Чужь и своесть

06 мая 2016 12:00

Оно, конечно, дележ на местных и иных не сегодня возник, а возможно, испокон присущ миру. Но Игорь Мартынов, пригласив в соавторы Тэффи, находит в главной теме номера — «Чужие» — повод и причину поговорить о своих. О наших. Об особенностях.

Наше и вражеское. Свое и чужое. Приятельский блат, круговая порука. Артели, кланы, малины и прочие блиндажи кумовства. Инспектировать, перестукиваться, перезваниваться: «Ну как ты, старичок, еще шевелишься?» — «Да ничего, старина, смотри сам не сдохни»… И на душе легчает, и омолаживает молодецкий кураж, и расщемляются морщины: стенка на стенку, межа на межу, лобановские на химкинских, баковские на переделкинских, 137-й вест на 126-й ист. И в хлам разбитое лицо, и девицами обожание. Своя тусовка, своя команда, своя стая — так хочется впасть в массу, раствориться, обезличеть, не выделяться своим «необщим выражением», пополнить братский союз кирпичей какой-нибудь еще великой стены. И вот уже без имени, без особых примет — зато «зема», зато «свой в доску» — бежишь со всеми, куда не важно, на правеж, на убой, на общее дело. Забыть и забыться. Так-то проще. Веди, друг народа!

И тяга эта повальная, к самозабвению, — не сегодня возникла. Вот, например, у Тэффи:

«О нашей русской Шарлотте Корде мы бы легенды не сложили. Нам лень было бы даже имя ее узнать. Так, мимоходом, по привычке, справились бы:

— А с кем она, собственно говоря, жила?

На этом бы все и кончилось.

Трагические годы русской революции дали бы нам сотни славных имен, если бы мы их хотели узнать и запомнить.

То, что иногда рассказывалось вскользь и слушалось мельком, перешло бы в героические легенды и жило бы вечно в памяти другого народа. Мы, русские, этого не умеем.

Помню, после корниловского наступления на Петроград один из участников его похода рассказывал побледневшими губами:

— Они были как дьяволы, эти матросы. Они бросались прямо под броневик, чтобы проколоть штыком резервуар с бензином. Я этого ужаса никогда не забуду! Колеса наползали прямо на мягкое, на их тела, кости хрустели под нами, по живым людям ехали. Гибли одни — на их место бросались другие. Господи, что же это за люди! Откуда такие взялись!

Я встретила потом, через несколько месяцев, этого офицера. Вспомнила, что он рассказывал что-то интересное, что я плохо слушала и почти забыла.

— Помните, вы говорили о каких-то матросах, которые бросались под броневик…

— Да, — рассеянно ответил он. — Что-то было в этом роде…

Забыли!

В Москве во время восстания юнкеров, когда шел бой на улицах, в толпу врезался грузовик с пулеметом. Правила машиной женщина. С платформы грузовика торчало несколько винтовок, криво и недвижно. Их не держали живые руки. Скорчившиеся около них люди не шевелились. Они все были убиты. Женщина остановила грузовик, оглянула своих мертвых, выпрямилась, спокойная, открытая, незащищенная, одна перед направленными на нее дулами ружей, перекрестилась широким русским крестом и повернула ручку пулемета. Никто не узнавал потом ее имени. И о том, что была такая, теперь уже никто и не вспомнит. Забыли.

Рассказывают о том, как белые русские войска окружили красных матросов. Часть пленных сдалась — бросилась на колени и подняла руки. Остальные немедленно отошли от них в сторону.

— В чем дело? Чего вы хотите? — спросили у них победители.

— Мы хотим, чтобы нас расстреляли где-нибудь подальше, отдельно от этой сволочи, — отвечали они, указывая на коленопреклоненных товарищей.

Где это было — не помню. Никто не вспомнит.

Забыли.

Мы помним Шарлотту Корде. Она ближе нам. Она носила белый чепчик и была француженкой, и ее так хорошо полюбили и описали французские писатели.

А наши — они нам не нужны».

Вот и не дергайся, зема, расслабься. Среди наших, чай, среди своих.

Свои срама не имут.

Колонка Игоря Мартынова опубликована в журнале "Русский пионер" №64. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".

Все статьи автора Читать все