Классный журнал

Страдания рядового депутата

27 апреля 2016 09:30

Появление профессионального психиатра в номере, посвященном безумию, было, конечно, неизбежно. Но Андрей Бильжо не просто психиатр, хоть и бывший, — он еще и художник и, что особенно важно для понимания этой колонки, писатель. Здесь аллегорическое и художественное осмысление главной темы номера.

ОН был депутатом.

Сказать, что «он работал депутатом», не получается. Как-то не по-русски звучит.

Можно сказать, что «он работал трактористом, шахтером, учителем, врачом, поваром, слесарем…». А вот сказать, что «он работал депутатом», не получается.

В общем, ОН был депутатом.

Как так вышло, ОН уже не очень помнил. Кто-то посоветовал. Где-то ОН прочел не свою речь перед засыпающими пенсионерами. Детскую площадку построили, а ОН ленточку разрезал под аплодисменты мамы-одиночки и беременной с мужем.

А дальше кто-то его депутатский срок продлевал, продлевал и продлевал… ОН подписывал бумаги. ОН голосовал, нажимая кнопки, даже несколько кнопок… Ему давали такой список, который обычно составляют перед походом в магазин. Только вместо продуктов были законы, а вместо штук и граммов — «за» или «против».

Деньги ОН получал большие. Сначала они были в конвертах, а потом просто менялись цифры на счетах. ОН даже толком не знал, что, откуда и куда поступало.

У него была большая квартира в доме с пятью колоннами.

Пятая колонна была совсем не нужна. Она была как собаке пятая нога.

Центральную колонну из-за этой пятой колонны всегда приходилось обходить, так как она была прямо перед входом в дом.

Архитектор был явно не Андреа Палладий.

Да вы знаете наверняка этот замечательный элитный жилой комплекс с «интеллигентной душой» — «Боярин-хау».

Еще у него был загородный дом. Тоже с колоннами. Но уже с четырьмя. Пятой колонны не было. Эти четыре колонны очень любила его сука. Здоровая русская овчарка. Суку в дом не пускали, она жила в отапливаемой будке без колонн. Но четыре колонны хозяйского дома она помечала несколько раз в день. Честно несла свою службу.

В домах этих жил ОН один. Ну и еще его помощники. Так ОН называл политкорректно свою прислугу.

Двое его детей жили за границей.

Жена тоже. Периодически навещая то одного ребенка, то другого. Дети были уже взрослыми.

К шестидесяти годам любовницы ему уже надоели. Они многого хотели, а давали мало. Впрочем, ОН и этого, между нами говоря, взять не мог.

Дикая тоска овладела им. ОН ходил молча по кабинету, выпив с утра за завтраком 150 грамм коньяка Hennessy Beauty и закусив его геркулесовой кашей на воде.

ОН ходил по кабинету и периодически произносил, выдыхая и прося о помощи, глядя в преданные глаза своего помощника Блинова: «Мне скучно, Блин…»

Блинов не знал, что делать. Рестораны хозяину осточертели. ОН все уже перепробовал, что можно. Да и врачи ему запретили многое есть. У него был высокий холестерин и печень с поджелудочной железой были далеко не первой свежести.

И вот однажды ОН ровно так же ходил по своему кабинету, меряя его длину по диагонали. Как Ленин свою камеру, только кабинет депутата был гораздо больше.

Работал телевизор, и гордая, строгая, уверенная в себе телеведущая с лицом жуткой стервы рассказывала, с каким энтузиазмом и в каком количестве уничтожаются продукты питания в нашей стране.

Потухшие глаза его вдруг загорелись каким-то юношеским блеском.

ОН сказал: «Поехали!» — и махнул рукой.

Блинов не понял: «Куда?» И с ужасом посмотрел вверх. «Туда!» — сказал депутат и показал пальцем на экран телевизора.

Их «мерседес» мчался с такой скоростью, что казалось, они на взлетной полосе.

То место, куда они стремились, было видно издалека. Огромное количество птиц сконцентрировалось над ним. Спустя некоторое время они услышали карканье ворон и истошные, истеричные крики чаек.

ОН давно думал о чайках. Чайки живут в городах морских. Но как чайки оказались здесь?

Когда депутат был маленьким мальчиком, а он им был, и ездил с родителями на Черное море отдыхать, старый моряк сказал ему, что чайки — это души погибших моряков. И ОН так думал довольно долго. А потом его отношение к этой романтической птице изменилось. ОН заметил, что семейство чаек довольно жадное, часто агрессивное, легко приспособляемое к любым условиям жизни. И что море им вовсе не нужно.

Была бы помойка рядом, и нету других забот.

Они подъехали совсем близко. Сквозь птичьи оглушительные крики слышно было, как работает трактор. Депутат вдруг вспомнил строчки из школьной программы:

«Трактор в поле дыр-дыр-дыр,

Мы за мир, мы за мир…»

Блинов достал из багажника сумку-холодильник, складное кресло, столик и пакет. Они выбрали самую высокую точку. Помощник раздвинул кресло с фамилией депутата на спинке, как у режиссеров на съемочной площадке. Поставил перед шефом походный столик, положил на него цейсовскую зрительную трубу с 75-кратным увеличением, поставил бутылку коньяка Hennessy Beauty, нарезал лимон и встал рядом.

Перед депутатом открылось все поле боевых действий. ОН заложил правую руку за лацкан пиджака Brioni, а ноги положил на сумку-холодильник.

Обзор был великолепный.

На поле работали три трактора. Недалеко от них стояли две фуры и несколько полицейских. Мужики в оранжевых дорожных безрукавках подтаскивали коробки с закатанными в целлофан курами. На уже однажды убитых кур тут же наезжал трактор. Чайки и вороны бросались под гусеницы трактора, рискуя жизнью.

Потом из другой фуры мужики понесли разные желтые геометрические фигуры сыра.

Депутат сделал глоток коньяка. Он погонял его по полости рта, насладился его вкусом и потом проглотил. Он взял в руки зрительную трубу и прильнул к ней.

Желтый сыр смешивался с бледно-розовыми курами и красными яблоками и черной землей. Трактора крутились на этой пищевой массе. Трактора как бы танцевали на этом несъедобном салате. Гусеницы тракторов проворачивались в сыре и какое-то время буксовали в нем, становясь янтарно-желтыми.

Так в детстве мы смешивали, разминая разного цвета пластилин. В этот пластилиновый комок с разноцветными прожилками попадал разный мусор: спички, волосы, шелуха от семечек.

Один полицейский, заметивший наблюдателя, отделился от своей группы и побежал в его сторону. В движениях полицейского вначале была решительность, даже некоторая агрессивность. Но по мере приближения к столику депутата и решительность, и агрессивность куда-то исчезали. Когда он подошел к столику, они исчезли совсем. Полицейский увидел на левом лацкане пиджака от Brioni огромный бант из георгиевской ленточки, в центре которого был депутатский значок. Страж порядка отдал честь, представился и спросил: «Вы что-нибудь хотите?» Депутат посмотрел на тонны продуктов, лежащие под ним, и молча улыбнулся полицейскому.

А тем временем трактора давили оранжевые апельсины. Оранжевые шары лопались под гусеницами, орошая своей оранжевой кровью землю.

Трактора давили красный и зеленый сладкий перец. Эти два цвета вместе — зеленый и красный — ассоциировались у него с советскими весенними майскими праздниками.

Это было невероятное по своей красоте, силе и масштабу зрелище.

ОН смотрел на все это и чувствовал, как волны энергии вливаются в него.

Каждое утро ОН теперь проводил исключительно здесь.

Потом в другом таком же месте.

Депутату уже не было скучно. Он считал, что и он причастен к большому и серьезному делу.

Но мы-то знаем, что увлечение это для депутата ненадолго. И что обязательно наступит момент, когда ОН опять скажет: «Мне скучно, Блин…» И что даст ему новый приток энергии, не знаем ни мы, ни даже его помощник Блинов.

«ОН что, безумный?» — спросите вы меня. И я, как бывший психиатр, отвечу вам: решайте сами…

Будьте здоровы и держите себя в руках.

Колонка Андрея Бильжо опубликована в журнале "Русский пионер" №63. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".

Все статьи автора Читать все