Классный журнал

Александр Журбин Александр
Журбин

Черные мыши

24 марта 2016 11:30
Колумнисты «РП» неоднократно в этом номере цитируют строки Иосифа Бродского про грядущее. Но композитор Александр Журбин цитирует эти строки с особым значением — можно даже сказать, с благословения их автора. Музыка их связала.
1. О пафосе и поэзии

«Грядущее» — книжное слово.
 
По сути дела — высокопарное обозначение будущего, того, что наступает, но с особым подчеркиванием, с акцентом, с придыханием. Можно смело сказать — пафосное слово.
 
«Что день грядущий мне готовит?» — вопрошает Пушкин устами слабого и пафосного (по свидетельству самого Пушкина) поэта Ленского. В реальной жизни поэт бы спросил:
 
«Какая гадость ждет меня завтра?»
 
Или: «Какого хрена я ввязался в ссору с этим козлом Онегиным?»
 
Или: «Из-за этой дуры Ольги я завтра иду на дуэль и, возможно, сдохну»…
 
Тут может быть много вариантов его мыслей, но ни в одном из них не будет слова «грядущее»…
 
Трудно себе представить, чтобы кто-то употребил это слово в обыденной, непафосной речи.
 
«Маня, ты в грядущем куда собираешься?» Или: «В грядущем собираюсь купить себе ботинки». Или: «Мои планы на грядущее пока не ясны».
 
На человека, который так бы выразился, посмотрели бы с удивлением. Или с недоумением. Или сказали бы: «Слушай, не выеживайся, выражайся проще».
 
А вот в поэзии, в прозе, вообще в литературе это слово используется широко.
 
У Пушкина помимо вышеупомянутой строчки есть еще «заветов грядущего вестник» — в хрестоматийном «Вещем Олеге», там же и «грядущие годы таятся во мгле», что неудивительно: уж больно пафосное стихотворение.
 
И Лермонтов, поэт, очень часто впадающий в гражданский пафос, восклицает торжественно: «Печально я гляжу на наше поколенье! Его грядущее — иль пусто, иль темно».
 
Ну и, конечно, наш пафосный Серебряный век любил это слово.
 
Брюсов:
«Где вы, грядущие гунны,
Что тучей нависли над миром!
Слышу ваш топот чугунный
По еще не открытым Памирам».
 
Блок:
«Прошлое страстно глядит в грядущее».
 
И Гумилев:
«Солнце, сожги настоящее. Во имя грядущего».
 
Однако позже ситуация со словом «грядущее» изменилась.
 
У Ахматовой знаменитые строчки в «Поэме без героя»:
«Как в прошедшем грядущее зреет,
Так в грядущем прошлое тлеет —
Страшный праздник мертвой листвы» —
это уже не пафос, это трагедия, это голос смерти.
 
А умнейший Мережковский, написавший язвительное эссе «Грядущий Хам», где полностью перечеркнул пафос этого слова и обратил его в жесткую сатиру?
 
Ну а далее…
 
2. О Бродском
 
Здесь я хочу остановиться на любимом мною стихотворении Бродского, где слово «грядущее» является не эпитетом-прилагательным и даже не существительным, а главным действующим лицом стихотворения.
 
Приведу стихотворение целиком, оно короткое:
«...и при слове “грядущее” из русского языка
выбегают черные мыши и всей оравой
отгрызают от лакомого куска
памяти, что твой сыр дырявой.
После стольких лет уже безразлично, что
или кто стоит у окна за шторой,
и в мозгу раздается не земное «до»,
но ее шуршание. Жизнь, которой,
как дареной вещи, не смотрят в пасть,
обнажает зубы при каждой встрече.
От всего человека вам остается часть
речи. Часть речи вообще. Часть речи.
 
В этих строках — целая жизнь, вернее, целая концепция жизни. Что ждет нас в грядущем? — говорит поэт. Ничего. Пустота. Черные мыши отъедают от памяти, которая и так ничего не помнит (изъедена, как сыр дырявый). А дальше «жизнь обнажает зубы» при каждой встрече. И потом ничего не останется. Не будет никакого грядущего. Останется только слово — то есть часть речи».
 
Вот такое грустное грядущее рисует Бродский.
 
Почему для меня так дорого это стихотворение? Потому что с ним связан эпизод моего личного общения с Бродским. Вообще-то я был с ним знаком довольно давно, с конца 60-х, когда он жил еще в Ленинграде, а я поступил в Ленинградскую консерваторию в аспирантуру и стал жить в Питере, «ангажируя угол у тети». Очень скоро моим близким другом стал Гриша Забельшанский, искусствовед и знаток всего на свете, я подружился с ближайшим другом Бродского Львом Лосевым, замечательным поэтом, с которым мы написали два мюзикла и несколько песен, в круг моих знакомств вошли Евгений Рейн и Володя Уфлянд, Володя Герасимов и Миша Еремин, я посещал кружок Ивана Алексеевича Лихачева, где видел Леонида Черткова и Таню Никольскую, Анри Волохонского и Гену Шмакова и многих других. (Все эти имена кому-то скажут всё. А кому-то, возможно, и ничего.)
 
Это все был ближний круг Бродского. Он любил ходить на симфонические и камерные концерты (в Большой и Малый залы Ленинградской филармонии), и я его там часто видел. Мы были знакомы. Но так, шапочно. Я никогда не лез ему в друзья.
 
Потом, через много лет, мы встретились в Нью-Йорке. Он был одно время совладельцем ресторана «Русский Самовар» (говорят, он отдал туда всю Нобелевскую премию), любил туда приходить, выпить рюмочку водки, съесть борща или пельменей, и я его там часто видел, а иногда он любил попеть какие-нибудь старинные романсы, и я ему аккомпанировал на рояле.
 
И вот однажды я решил его стихи «положить на музыку». Причем я знал, что он очень это не любит и гнал от себя всех компо­зиторов, а Клячкину (автору романса «Пилигримы» на его стихи) обещался разбить голову гитарой — я это слышал своими ушами. Но мне пришла в голову мысль предложить ему нечто необычное. Дело в том, что он замечательно перевел на английский язык несколько своих стихотворений, и в их числе из цикла «Часть речи». Причем перевод действительно был виртуозным: в английском языке каким-то загадочным образом сохранялись все русские рифмы, ритм строки и даже «анжамбман», то есть перенос смысла в другую строку, такой характерный для Бродского. В этом был высокий профессионализм, поистине мастер-класс стихотворного перевода.
 
Ну и вот, обнаружив эти тексты, то есть два идентичных оригинала, на русском и английском языке, я решил предложить Иосифу вот такое сочинение на двух языках. То есть как бы два полушария его души — русское и английское, чтобы они звучали одновременно.
Он выслушал меня, как-то хмыкнул, что означало у него «интересно», и сказал: «Ну давайте, покажите, как будет готово».
Я принялся за работу…
 
Написав это сочинение (которое существует в двух версиях: одна для камерного хора, а другая для мужчины, поющего по-русски, и двух женщин, поющих по-английски), я послал его на конкурс в город Сан-Франциско. Как ни странно, я получил там, на этом конкурсе, главный приз, и произведение было исполнено в концерте. Мне прислали запись, и я, очень гордый, приготовил копию для Иосифа. Но увидеться все не получалось, а переслать по интернету в те времена (это была осень 1995 года) было невозможно. Потом на Новый год я уехал в Москву.
 
И там меня настигла весть о смерти поэта. Он так и не услышал моей двуязычной фантазии. «Черные мыши» отгрызли от лакомого куска памяти…
 
Так что грядущее всегда обманчиво. Ты ждешь, ты надеешься, ты думаешь, что оно вот-вот грядет, — а оно вдруг пшик! — и исчезло…
 
3. О Курцвейле
 
И все-таки, говоря о грядущем, хочется закончить оптимистически. Ведь «грядущее» — это слово означает что-то торжественное, относящееся ко всем. Ну, во всяком случае, ко многим: к стране, к целому народу, континенту и т.д. У меня, у вас, у нас есть какие-то планы, задумки, мечты, пожелания… Но это не «грядущее» — возможно, это «будущее» или «наметки на будущее»…
 
Но есть на свете прогнозисты и футурологи, которые предсказывают именно «грядущее» — «глобальное будущее» на много лет вперед.
 
Один из них — горячо любимый мною Рэй Курцвейл (Ray Kurzweil). Почему любимый? Потому что еще в юности я играл на его инструментах, замечательных синтезаторах, а потом с удивлением узнал, что эти инструменты создал парень моложе меня на три года! То есть если я играл на его инструменте, когда мне было 22 года, ему было 19, а свой всемирно известный инструмент он создал… в 17!
 
Но музыкальными инструментами юный вундеркинд не ограничился. Он занимался очень многими вещами — почитайте о нем в интернете. Он изобрел массу вещей, которыми мы пользуемся, в частности сканер, он в точности предсказал еще в 90-е годы, как компьютеры и интернет изменят нашу жизнь, он изобрел устройства, переводящие нашу речь в печатные строки, и многое другое.
 
Главное — он с уверенностью обещает сейчас, что будет жить минимум 150 лет, а может, и больше.
 
Недавно сделанные им предсказания многих поразили. Но поскольку сделаны они не бабкой Вангой и не гадалкой на кофейной гуще, а крупным ученым, уже доказавшим свою компетентность именно в футурологии, думаю, им можно доверять.
 
Назову только некоторые потрясшие меня позиции.
 
1. Сначала, уже очень скоро, полностью уйдут все провода и кабели… все будет wireless…
 
2. Интернет покроет 85 процентов Земли и будет всюду бесплатным.
 
3. Роботы будут повсеместно, особенно в автомобилях. Все автомобили будут на электричестве и без водителя.
 
4. Мы сможем по желанию продлевать свою жизнь.
 
5. 3D-принтеры будут печатать человеческие органы, и их будет возможно внедрять в человека в любой больнице.
 
6. Человек сможет конструировать для себя возлюбленную (возлюбленного) по своему усмотрению, все телесные и психологические черты будут закладываться при проектировании.
 
7. Нанокомпьютеры будут имплантироваться прямо в человека, в его мозг и другие части тела, после чего надобность в компьютерах, телефонах и любой другой технике отпадет.
 
Там еще много всего.
 
И это, пожалуй, можно назвать пышным словом «грядущее».
 
Курцвейл предсказывает, что все это наступит в течение 25 лет.
 
Может, в этом он и ошибается.
 
Но рано или поздно это наступит.
 
Это будет при жизни наших внуков.
 
И этим нельзя не гордиться. Гордиться за всех нас, за человечество, за удивительное животное homo sapiens, которому доступно так много.
 
Я очень надеюсь, люди не позволят разрушить это замечательное грядущее горстке маньяков, как бы они ни назывались.
 
Гряди, грядущее! Как поется в великой песне: Let it be!

Колонка Александра Журбина опубликована в журнале "Русский пионер" №62. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
 
Все статьи автора Читать все
       
Оставить комментарий
 
Вам нужно войти, чтобы оставлять комментарии



Комментарии (1)

  • Владимир Цивин
    24.03.2016 16:26 Владимир Цивин
    Измерение новое, Слово

    Вот это и зовется «мастерство»:
    способность не страшиться процедуры
    небытия – как формы своего
    отсутствия, списав его с натуры.
    И.А. Бродский

    Тайна тайн, что всего основа, тайна таланта того Слова,
    пусть не скинуть времени вериг, но в салоне слова снова,-
    близко образ вдруг возник, дух далекого былого,
    в этом мире жизнь без книг, что без домового,-
    для нас тленна, пускай душа, как и тело, и как гранит,
    да ведь же слова, всё круша, время вечно порой хранит.

    Но и нетленное слово пройдет,
    с временем спорю, и не спорю я,-
    как только лучшую форму найдет,
    станет ведь всякий стих историей,-
    сущности вещей же начинаются,
    лишь там, где тела их вдруг кончаются.

    Так, легко ускользающих дум, нас туда уносит струя,
    непрерывного времени, ум, где разрыв найдет, и края,-
    к улью летит так, со сладкой добычей пчела,
    золотистым нектаром светясь,-
    так мысль поэтическая, вдруг смыслом полна,
    через время, стремясь и лучась.

    Стремительное, что стремя, которое не устеречь,
    куда девается время? оно превращается в речь,-
    пока, как липкой позолотой почек,
    ни спала скорлупа последняя с тепла,-
    поэту плакать, петь, пророчить,
    в хоромах, выстроенных стараньем зла.

    Время раз, что душа и лира, внутреннее пространство мира,
    то до забвенья от незнанья, во всем свое существованье,-
    пусть пока никем они не измерены,
    объяснимы, словно судьбою лира,-
    искривлением пространства и времени,
    многие превратности, сего мира.

    Но, милости ли осени, белизны ли зимы,
    ведь, просим или не просим, всё ли выносим мы,-
    не отрицая в реальности ничего,
    ни бури, ни грозы, ни замети,-
    обретает во времени свое лицо,
    мир избирательностью памяти.

    Пусть годы жизнь уносят вдаль, и исчезает в тени тленья,
    невоплощенная печаль, недолговечного мгновенья,-
    но, вдруг очаровав зрачки, чтоб в чарах не зачахнуть тоски,
    лишь, коль не знает слов душа, ей вечности стезя страшна,-
    горячей горечью в горсти, ведь дням всегда догорать,
    а числам вечно всё расти, лишь Слову временем стать.

    Так, за сжатым же, желтым серпом, закатом,
    хрустального рассвета крутизна,-
    вдруг легко поглотится полднем покатым,
    клонящимся как будто в никуда,-
    да пусть рождено кружение возвратом,
    его стремленье всё же новизна!

    Коль мира очертанья, тем яснее нам,
    чем творчески относимся, к своим словам,-
    чтоб, пропустив через сознанье, в конечном вечное почтить,
    Поэта на земле призванье, всё воспринять и перевоплотить,-
    время и пространство, ведь всего лишь сырая основа,
    их смысл сокровенный, измерение новое, Слово.
62 «Русский пионер» №62
(Март ‘2016 — Март 2016)
Тема: Грядущее
Честное пионерское
Самое интересное
  • По популярности
  • По комментариям