Классный журнал

Идеальное почти убийство

28 февраля 2016 12:00

В путешествиях по чужедальним странам авторы «РП» никогда не остаются нейтральными наблюдателями, они готовы чуть что вмешаться в окружающую действительность — тем более когда речь идет о жизни и смерти. Как в этой истории, которая приключилась с Екатериной Истоминой. Чисто по-мексикански.

Мехико-Сити (Ciudad de Mexico), как сказал бы Довлатов, город немаленький. Большой Мехико (с пригородами, которые являются, в сущности, соединенными частями города) насчитывает почти 22 миллиона человек и производит впечатление грязного и опасного, настоящего гигантского каменного ящера, бесконечного темного сумрачного триллера, где бородатые женщины стреляют с бедра и никогда не промахиваются.

Впрочем, оружия у меня при себе не было: об этом три часа меня, как гражданку РФ, без всяких любезностей допрашивали в полицейском участке международного аэропорта Мехико и (поместив в удобный «обезьянник», где я расположилась на скамейке в дорогой шубе, готовясь хорошенько вздремнуть в ожидании неизбежной депортации) даже заставили подписать бумагу. «Мол, приехала дикая русская Анка, конечно же, агент НКВД, к нам в дорогие гости без своего дорогого пулемета, и даже без фамильного ледоруба, и даже без чекистского удостоверения». По мнению низкорослых метисов-полицейских (они и слыхом-то не слыхивали, что в Париже были теракты, а половина Брюсселя перекрыта; никакой, мексиканские товарищи, политинформации!), именно далекая Россия является истинным Диким Западом, где женщины с толстыми упругими румяными щеками и мохнатыми коленками стреляют даже не с бедра, а сразу с двух рук. А патроны на подносах им подают усатые медведи на коньках.

Мехико-Сити неспроста называют глобальным городом: его перенаселенность стала ядовитой международной пословицей. Кривые узкие улицы, укрытые пыльной зеленью, активно патрулируются опять-таки до мультипликационности низкорослыми и кругломордыми — как из романов Гоголя — блюстителями порядка. Хотя случись что — кричи, не дозовешься. А по эстакадам и развязкам, которых здесь больше, чем, положим, в цивилизованном и безопасном Токио, и патрулировать не стоит: круглосуточные пробки не дают возможности совершить разбой или кражу. Разве что убийство водителя или пассажира.

И случилось. Не разбой, но почти убийство. Начнем с того, что ведь для любого русского (ну, почти любого русского) кроме привычных аттракций, вроде домика томимой немытыми страстями, великой, конечно же, Фриды Кало (две кровати — для дневного и для ночного сна, два костыля, платья и чашки с картинами), есть в этом городе и еще один памятник. Это дом и могила Льва Троцкого, расположенные в том же отдаленном от центра районе, что и дом Фриды Кало, — Койоакане. Близкое соседство (а также тот неоспоримый факт, что Троцкий с женой Натальей Седовой некоторое время жили в гостях у безумной, словно из сказки Астрид Линдгрен, художественной Фриды) позволило историкам заключить версию о любовном романе теоретика перманентной революции и мучительной мексиканской художницы. Так или иначе, но дом Троцкого мне еще только предстояло самостоятельно найти: дом Фриды Кало искать не надо — к нему всегда стоит очередь из американцев в семейных труселях, главных в Мексике туристов. Этих интересуют музейные кружева и костыли, а также огромный сувенирный магазин с бусами и стеклянными сердцами. Потом, американцы видели тематический фильм с «самой» Сальмой Хайек в солирующей роли Фриды на метле.

Сначала, двигаясь от дома Кало по совершенно пустынным улицам (застройка цветная, принципиально одноэтажная, колониальная, но с национальными мотивами), я встретила полицейский патруль. Больше на улице не было никого. Полицейские хорошо говорили по-английски и на пару охраняли абсолютно пустой футбольный стадион. Мы разговорились, и они мило указали мне путь, который, как дорога к храму, оказался неверным. «Кто хочет цели, тот не может отказываться от средства» — так говорил сам Троцкий. Я пошла наугад. Выйду. Он сам меня выведет. Я, пропутешествовав полжизни, всегда верила в то, что в конце концов выйду к верной точке — хотя бы географической, черт меня подери.

По пути из маленькой деревянной калитки на меня выскочил человек. Очень взрослый, грязный морщинистый призрак, как из фильмов Джармуша. Видимо, наркоман, пусть и в прошлом. Я спросила его о том, не знает ли он, где здесь музей Троцкого. «Туда, еще пять блоков направо», — сказал он и неожиданно резко и больно схватил меня за руку. В этот момент подъехала разваливающаяся на американском ходу темно-зеленая плоская машина: это был его приятель. Во второй руке у меня была бутылка пива. «В посольстве РФ искать будут не скоро», — мелькнуло в моей голове. По стремительно нараставшему напряжению я немедленно поняла, что сейчас эти двое призраков меня засунут в свою машину, а там — все что угодно. Тогда второй (к счастью, правой!) рукой я быстро разбила пивную бутылку, сделав острую «розочку». И дико, дико закричала. Что-то страшное. Это был какой-то рев медведицы с патронами и на фигурных коньках.

Призраки разом отпрыгнули от меня. Я держала «розочку» ровно перед собой — и кричала, кричала, кричала. По-русски, конечно. Матом. Русские женщины стреляют с двух рук. «Революционная мораль — не абстрактные нормы Канта», как любил повторять теоретик преданной революции. Призраки попытались вступить в разговор, чтобы заглушить мои вопли, опасаясь полиции. Но я продолжала орать. Пивная «розочка», из которой еще капала на асфальт густая, как стиральный порошок, пивная белая пена, была мне как рапира. И я твердо держала ее ровно перед собой.

С их стороны тоже полилась какая-то брань на испанском языке, из которой я только поняла, что они думают, что я безумная русская троцкистка. Грязные призраки запрыгнули в машину и лихо скрылись в бесконечных закоулках Койоакана. Я аккуратно опустила свое острое пивное стекло и медленно побрела вперед по дороге. Я шла просто вперед, бесцельно, без правил, без ориентиров, без карты и без компаса, по совершенно пустым улицам Мехико. С «розочкой» в опущенной правой руке. Вы говорите — Фрида Кало? Вот, собственно, вам и она.

Пустые, необитаемые, кажется, дома, необыкновенные толстые деревья, ронявшие мне на плечи коричневые, с гнойными прожилками листья размером с печатный лист формата A4. И смерть так близко: ее можно почувствовать носом. И бежать можно, только некуда. Я не помню, сколько времени я шла просто вперед. Но только ровно через два квартала (я так никуда и не сворачивала, я просто тупо брела по улице вперед, готовая, конечно, немедленно зарыдать, ведь я плакса) я увидела крохотную, заплаканную овальную вывеску из бело-синей майолики: «Вход в музей Леона Троцкого с другой стороны дома».

Вот что же. Севастопольское сражение в гигантском Мехико-Сити было мною полностью выиграно. Помните его цитату, полную острого ума, едкого юмора и большой исторической точности? «Если бы кто-нибудь предсказал Николаю I те меры, которыми правительство его правнука будет отстаивать устои Российской державы, непреклонный прадед, несомненно, отравился бы еще до Севастопольского погрома». Я же устои своей собственной державы не посрамила ничуть. Привет тебе горячий, Мехико-Сити, я стреляю с двух рук.