Классный журнал
Диана
Арбенина
Арбенина
Заприте меня
12 февраля 2016 10:45
Музыкант и поэт Диана Арбенина пишет, конечно, про себя и, как всегда, такую правду, какую читать трудно и не прочитать невозможно. Но на этот раз все оказывается сложнее. И вся сложность — в последней строчке. Не читайте ее, пожалуйста, раньше времени.
я — капсула. мне необходимо сохранять целостность, иначе стенки растворятся в суете, и участь моя — что финал таблетки в прямой кишке. навылет, блин, в открытый космос.
поэтому я решила больше не покупать джинсы. носить то несметное одинаковое количество, что когда-то зачем-то купила.
также я решила вообще не покупать новую одежду.
много еды мне тоже не надо. все летит в помойное ведро, начиная от каши утром, заканчивая сырами, творожками, рыбами и тушками животных.
нового дома и квартиры мне тоже не надо.
не хочу заводить собаку. боюсь, что выть на луну мы будем дуэтом.
ездить тоже никуда не буду. если буду, то редко. и не денег жалко, а просто влом. все влом.
ходить по парижу влом. лететь в аргентину влом. плавать в карибском влом. влом все. включая стену плача. к ней прижиматься тоже влом.
я — капсула. я постоянно чувствую экспансию извне. мне страшно, что меня порвет внешняя сила. растащит на молекулы тряпок, самолетов, дел, городов, стран, непрочитанных книг, недосмотренных фильмов, чужих языков и странных встреч.
я как-то перестала понимать, где я, а главное — зачем.
как та элли из изумрудного города, я сижу на полу своего маленького трейлера, обнимаю руками коленки и трясусь от страха, слушая, как трещат его стены под натиском какого-то дебильного незримого урагана.
меня разрушает все. включая молекулы воздуха. я чувствую их ядом в организме.
и каждый вдох провоцирует мощный поток смертельной дозы разрушения.
пожалуйста, заприте меня дома. обеспечьте меня запасом воды, хлеба, консервов и горького, как твои поцелуи, шоколада. книги у меня есть. чернила тоже. бумаги много. музыки не счесть.
пожалуйста, заприте меня дома.
я лягу на пол и первые 5 лет буду спать. просто спать. у меня получится не сразу. первый год я, безусловно, буду мучиться, вспоминая бессмысленную ахинею, в которой болталась 40 лет. и видения пустопорожнего существования будут выгрызать мне мозг. к 3-му году я наконец пойму, что мучиться глупо: что сделано, то сделано, — и усну.
выспавшись, я подойду к зеркалу и стану разглядывать себя. ладони, грудь, ноги, лицо, шею. внимательно, но без одинаковых ежеутренних к себе претензий. я просто буду смотреть на себя, и кто знает, может, смирюсь с оболочкой, которую подарил мне господь бог. идиотские мысли укоротить нос и похудеть наконец перестанут дятлом долбить мозжечок, и я в лучшем смысле обезличу свой пол, приняв его как он есть. я возьму ножницы и срежу волосы, которые успеют нарасти на моем черепе, и пару месяцев буду гладить свой шершавый освободившийся от прошлого скальп. я включу воду и года два буду плавать и погружаться на дно. не исключено, что я научусь дышать под водой. все к тому предпосылки я имею. я в буквальном смысле растворюсь в воде и навсегда утрачу все свои запахи.
потом я буду пить воду. не торопясь. со вкусом. глоток в глотке. глоток за глотком. не как пила до этого. не на манер американского туриста, попавшего в россию и пластмасса впаяна в боковой карман рюкзака «санфли», не на манер чувихи с татуировкой ЗОЖ на лбу. а честно и от всей души. имея причиной всего лишь одну и единственную в своей изначальности — жажду, товарищи, жажду, а не гнилые трубы санузлов.
напившись, я начну думать. я привалю себя к батарее и буду думать.
я очень люблю думать, но в той, оставленной за дверью, жизни у меня не было времени на это, казалось бы, необходимое хомо сапиенс действие.
я успевала все: петь, рожать, смеяться, плакать, стрелять, прятаться, ходить (редко, правда, ходить — все больше бегать), бросать, влюблять, есть, спать, работать, долбаться, ездить и так далее. я успела спустить в помойку огромное количество бездарно проведенных вечеров в кафе, в ресторанах, в телефонах, в машинах, в метро, в постелях с громадным количеством случайных людей.
думала я редко. соображала — это да!! и принимала решения — это тоже да!! и эти, замечу, фундаментально молниеносные решения вели меня, замечу, к очередному фундаментально бессмысленному реестру занятий.
удивительно: за 40 лет я, пожалуй, больше себя так никого и не полюбила. а себя я не люблю вообще. парадоксально как-то звучит, но я именно так чувствую все это.
думать я буду долго. скорее всего, меня затянет лет на 12.
надумавшись, я поем. немного. наесться я уже успела. и процесс этот меня стал раздражать так, как артема каша, которую я ему варю с упорством барана, а он с упорством барана ее не ест. квиты. 1:1.
поем, чтобы начать читать.
я прочитаю все, что уже прочитала за свою жизнь. но раз в 5 медленней и не пропуская сцены войны у толстого в романе. я из желания, а не потому, что было круто и модно, прочитаю «улисса» и наконец пойму, что к чему, и, разумеется, захочу прочитать «дублинцев». цвейга, драйзера и голсуорси я, разумеется, перечитывать не буду; пожалуй, достоевского тоже. а вот «вселенную стивена хокинга» точно прочитаю. я вспомню все стихотворения, которые знала когда-то наизусть, включая «бородино», «онегина», ходасевича, маяковского, хлебникова, возможно, даже «цепану» гомера и каких-нибудь не слишком эксцентричных французов, хотя они эксцентрики поголовно. «божественную комедию» я выучу наконец наизусть. бродским я закушу. нет, закушу я борхесом: мне всегда хотелось жить в саду расходящихся тропок.
я прочитаю все новое, все нечитанное, все купленное и пыльное, сваленное в углах моих комнат. новые имена я буду запоминать кропотливо и не торопясь: это будут последние новые книги в моей жизни.
журналы откопаю на чердаке и прочитаю тоже.
на все это уйдет лет 9–10.
десять лет пролетят как день. слишком сильно я люблю читать и слишком давно этого не делала.
лет семь после чтения я буду издавать звуки. скорее всего, буду читать вслух нараспев. наверное, свое. и наверняка новое. написанное в момент извлечения звука. песня это будет или декламация, не известно и не важно. все равно никто не услышит, а самому автору не дано понять, что он написал, и уж тем более классифицировать извлеченное из себя. я пока не уверена, что не включу диктофон и не стану записывать себя — слишком сильна привычка фиксации. очень буду рада, если забуду наконец про запись. это будет означать, что мне практически удалось извлечь свое сознание из тюрьмы рефлексии.
потом я замолчу. после пения я очень устану и замолчу. надолго. на 9 лет. 9 долгих прекрасных лет я буду отдыхать от себя. я буду прощаться со своим голосом и энергией, которую он рождает. я буду прощаться со своим именем и своим детством, которое наконец опять начнет доверять мне. буду прощаться со своими обидами и радостями, болью и несовершенством.
с каждым годом немота будет одевать меня в себя, как кора одевает дерево, заполняя соком силы каждую его клетку.
с каждым годом, проведенным в абсолютном глухом молчании, свет, живущий во мне, будет оживать, набирать яркость, разгораться с новой силой и заполнять каждую мою клетку, чтобы уже не погаснуть никогда.
в конце этого процесса я опять поплаваю под водой и уберу все волосы с черепа.
к концу 9-го года я начну улыбаться.
последние 5 лет своей жизни я буду печь хлеб.
каждый день в 6 часов утра я буду выставлять его на крыльцо своего дома, и он будет мгновенно исчезать. люди полюбят мой хлеб и будут в нем нуждаться.
чтобы не заставлять их ждать и томиться от голода, я буду много-много работать. мне придется испечь громадное, миллиардное количество хлеба. из прошлой бессмысленной жизни я запомню, что люди насыщаются быстро и практически так же быстро становятся голодными и жестокими. аромат моего хлеба будет невероятен для всего мира. лишенная обоняния, я единственная не смогу его узнать. да мне, слава богу, и не придет в голову.
я уйду в 90. от холода. я случайно замерзну и не успею согреться.
а сказать тебе, что мне холодно, я постесняюсь.
меня зовут одиночество.
Колонка Дианы Арбениной опубликована в журнале "Русский пионер" №61. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
- Все статьи автора Читать все
-
-
08.02.2018Ключ 3
-
31.12.2016"Новый год действительно станет Новым!" 0
-
08.12.2016Черная кровь земли 1
-
23.11.2016Как Я его вижу и каким Я ЕГО люблю 0
-
26.10.2016Децтво 1
-
05.09.2016Ключ 3
-
21.04.2016Чип безумия 1
-
10.03.2016Что и как будет 1
-
31.12.2015"У нас опять появился шанс все изменить" 0
-
06.11.2015Успеешь. Успеешь. Успеешь 0
-
01.11.2015Ловушка времени 1
-
09.06.2015О пользе и вреде кедровых орехов 1
-
1
18826
Оставить комментарий
Комментарии (1)
- Самое интересное
-
- По популярности
- По комментариям
Смотри, как запад разгорелся
Вечерним заревом лучей,
Восток померкнувший оделся
Холодной, сизой чешуей!
В вражде ль они между собою?
Иль солнце не одно для них
И, неподвижною средою
Деля, не съединяет их?
Ф.И. Тютчев
Укором розовых узоров, окутав,
даль, что серой верой оросил,-
нелеп подслеповатый рассвет, покуда,
дню подняться не достанет сил,-
сладкой тоской любви, горькой тоской потери,
растворен здесь в крови, яд предчувствий и предверий.
И не оттого ли мировоззрение, есть вероучение чувств,-
что лишь только сходством с миром в парении,
коль бренный разум ведь не пуст,-
пусть век не долог блага,
пусть станет вьюгой влага, ласкового ливня,-
пока в груди отвага, до рокового шага, сроки отдали нам!
Там, где сумрачностью лишь, душ уже не огорчишь,-
в северном капризном свете, все цвета неярки пусть,
да зато здесь в каждом цвете, своего оттенка грусть,-
пусть веселье блестит и сверкает,
всех пленяя лихой красотой,-
мир и тихая грусть украшает, неподдельной своей глубиной.
Прелесть шелестов же, в листве растворив,
и сделав вдруг дивным, ее увяданье,-
даровав простор, но покорив порыв,
пускай Бог деревьям, доверил дыханье,-
бренный мир, с живою душой сотворив,
да ведь людям, раздумий дал дарованье.
Как и всё, что в нем бывает, пусть и сам мир умирает,-
да недаром же тем, во что верится,
ведь стремление времени мерится,-
сквозь строгие серые сумерки, чрез трепет понурых берез,
в густеющем сурово сумраке, где проблески редкие звезд,-
пока еще веры не умерли, ни ночь не страшна, ни мороз.
Да под действием холодов, в спячку не зря впадают деревья,
раз всегда защитить готов, панцирь спасительный недоверья,-
как и всякий восток, тревог и благ исток,
залогом зла чревата, зола злата заката,-
но дано не небу одному, в мире право на неправоту,
потребность весть произвесть, во всяком таинстве есть.
Не так ли, вглядываясь в даль одиноко,
не смеются без солнца, и лица окон,-
веря в где-то затерянный берег,
им ведь мир мы, и реальный, мерим,-
так и дум же дыму в веках, по умам стелиться,
чтобы вдруг чему-то в стихах, с чем-то слиться в лицах.
Есть же нежность снежности, и ужас жары,
там, где безмятежности, так редки дары,-
и ведь ничем не чужд, искре мгновения,
зыбкий свет высокой вечности,-
коль во взаимном лишь, их проникновении,
жизненность земной беспечности.
Пусть время катится, клубком огромным,
судеб земных, разматывая нити,-
всегда, коль где-то, в уголке укромном,
томится кто-то, таинством наитий,-
под действием силы, заложенной свыше в семени,
жизнь есть движение, Божьего смысла во времени.