Классный журнал

— Так ведь это грех большой.

 

Елена Котова мягко намекнула, что она в полном объеме осознает безумие моей просьбы. Признанный эксперт в экономике и международных финансах, писательница (собственно, ее роман «Кодекс бесчестия» и подсказал просить о помощи именно Елену).

 

— Какой грех? Путешествие во времени? В смысле эффекта бабочки?

 

— Алчность очень большой грех. Смертный.

 

Сон

 

Вот об этом я не подумал. Мне, наоборот, показалось, что я нынешним своим подвигом помогу не одному единичному гению или кумиру (как бывало прежде), а всем. Всем людям, которые в грустные времена неопределенности и сумрака вспоминают утраченные возможности, грезят вспять — как могло бы все сложиться, кабы знать! Разные, еще советские денежные реформы — павловская, например: можно ведь было все обменять на что-нибудь… на продукты, золото, водку. Машину купить на последние — а потом ее сразу продать и наварить. Или вообще — снять деньги со сберкнижки и тоже пустить в оборот. Да хоть в Сочи съездить, или на Чегет, или в Пицунду. Отдохнуть напоследок — перед предстоящим грандиозным рывком в нынешнюю жизнь. Знать бы про кризис девяносто восьмого, про кризис две тысячи восьмого, про нынешний бы знать, да поточнее — когда доллар вверх опять полезет. То есть ведь как можно было бы: сначала сбросить рубли перед самым ралли, потом на пике продать доллары — охотников бы немало нашлось. Затем опять подождать минимума, и бац — переложиться в американца. Да там двести процентов прибыль. Хотя все это очевидно — но риск был слишком велик, свободных денег слишком мало. А ведь если можно вернуться назад, зная точные даты, котировки, цены компаний и результаты матчей, это каких дел можно наворотить, какое счастье себе устроить. Да что там — на безбедную старость заработать. Кто-то скажет, что просто надо честно работать, и сытая старость обеспечена. Старость точно будет обеспечена, но вот сытая ли? Поэтому каждому нормальному человеку хочется подстраховаться, можно даже сказать, облегчить задачу государства, снизить нагрузку на Пенсионный фонд.

 

Миллионы россиян, воспользовавшись моим методом и свернув на проторенную дорожку осознанного, планового обогащения, в новом году смогут заняться любимым делом. То есть эффективность экономики резко взлетит, здоровье не просто укрепится — нальется молоком с кровью, про рождаемость и соответствующую демографическую обстановку я вообще молчу. Потому что вокруг одна любовь, никакой рутины, обязаловки, насилия над личностью. И я уверен, что подавляющее большинство, заполучив наконец справедливые доходы от недр и прочих источников, не останутся в стороне от отечественной экономики; не свалят в одночасье на Бали или в Гоа — ну, может, на пару месяцев, и то по очереди, в смену, дисциплинированно. А после, когда отоспятся и надышатся заморского духа, когда затоскуют по черному хлебу и Черному морю, тогда они, все эти теперь уже почти равнообогащенные граждане великой страны, все свои силы и накопленные лишние средства направят в экономику. Кто в сельское хозяйство, кто в промышленность и промышленный дизайн, некоторые займутся сферой услуг и легкой промышленностью. Вся фишка, повторю, в том, что теперь русский мужчина и русская женщина станут работать с душой, с отвагой в сердце. Им не страшны больше проверки и поборы в малом и среднем бизнесе, потому что общественно-политическая жизнь станет справедливой, а правительство с президентом отойдут на второй план и приравняются к службе «одного окна». Утопия? Да. Но и единственно возможный выход. Тотальная свобода, социальное равенство, духовное братство — вот что это такое. Вот на что направлена моя нынешняя вылазка во времени.

 

Что касается лично меня, тут цели предельно просты: вернуть, выкупить утраченную в результате подстроенного пожара квартиру на Тверском бульваре и приобрести наконец футбольный клуб «Динамо Москва». Я этих целей никогда не скрывал, отступать не намерен при любом раскладе.

 

Всего этого я, разумеется, Елене Котовой не сообщил. Просто попросил сориентировать, куда стремиться, какие реперные высоты в бизнесе захватить в первую очередь — чтобы разбогатеть быстро, без риска для жизни.

 

— Николай, даже если у нас есть машина времени, на которой можно без ограничения перемещаться в разные точки и дни, легко, «чудом» заработать не получится. Тем более за один-два присеста серьезного капитала не создать. Крутиться — хотя бы в машине времени сновать туда-сюда — все равно придется. И еще. Я по умолчанию имею в виду, что эти странные деньги зарабатывает обычный человек, не олигарх. Потому что вы, Николай, да и я никогда олигархами не станем. К счастью. Это особая порода. Поэтому мы действовать будем аккуратно…

 

— Ну вот, например, можно ведь отправиться в Америку и купить быстренько акции Apple. А потом, на пике, продать. А еще лучше на начальной стадии вложиться в компанию. Джобс и Возняк ведь искали инвестора. К ним в гараж пришел Дон Валентайн, поверил, дал первоначальный капитал…

 

— Но первоначальный капитал ведь еще надо заработать. У нас его ведь еще нет. Ангел-инвестор (это тот, кто поверит в тебя и даст денег просто под идею, под патент, под прогноз) — это все равно десятки, сотни тысяч долларов, до миллиона. Потом надо ждать, пока будущий Джобс раскрутится, когда с нами вместе ему не стыдно будет показать свой пока еще скромный бизнес венчурному инвестору, — тут счет на десятки миллионов уже. Мы с вами не венчурные капиталисты, а скорее всего, даже не инвесторы-ангелы. Вы же, Николай, хотели начать с тысячи долларов, так?

 

— Ну да… — Мне стало как-то не по себе. Это знакомое, нехорошее чувство, что вместо приятного путешествия предстоит тяжелый ежедневный труд.

 

— Я бы все-таки начала у нас. Возьмем начало девяностых, год девяносто третий. Тогда все ставили на Гусинского, Березовского — эти имена были на слуху. На Ходорковского. На остальных магнатов компании «семибанкирщины». И мало кто слышал о Владимире Евтушенкове. А вот именно он создал отличную компанию, на которую я бы поставила.

 

— А как? Купить акции?

 

— Купить акции… Это уже более дорогой и проблематичный путь. Миллионерами становились не так. Надо войти в систему, получить свою, пусть и небольшую, долю задолго до того, как акции поступят в свободную продажу. Вот настоящий, правильный путь. Я знаю нескольких человек, и из евтушенковской АФК «Система», которые сказочно разбогатели, потому что стали частью этой бизнес-истории. Нужна безоговорочная лояльность, умение решать вопросы, а не приходить к шефу и жаловаться, что вопрос никак не решается. Вот такие становятся тихими миллионерами, мультимиллионерами.

 

— Ну а как туда попасть — это все-таки такой, замкнутый круг…

 

— Да ничего подобного. Тогда, в начале девяностых (а «Система», кажется, в девяносто третьем возникла), — страшный кадровый голод. Именно почти с улицы можно было попасть в дело.

 

— Но ведь дело требует постоянного присутствия. Ну заработаю я пару миллионов, ну продам потом еще за миллион свои акции — потрачу лет десять. Что-то неэффективно.

 

— Ну так, чтоб уж совсем без труда, так не бывает. Даже машина времени особо не поможет. Нет, можно, конечно, с тысячей долларов мотаться из 1993-го в 1998-й, чтобы накануне дефолта продать ГКО, потом мотнуться обратно в 1993-й, снова их купить и снова перелететь в 1998-й. И так челноком сновать, пока тысяча не превратится в миллион. Запросто превратится, если сновать беспрерывно.

 

— Может, кого-то из своих поставить? Родственника, может, девушку какую — из той жизни, из девяностых.

 

— Ну да. Заключите с этим человеком договор — уж не знаю, устный, письменный, наверное, можно: всю зарплату получает он, а полученные акции — ваши. Я думаю, несколько таких российских компаний (нефтяные можно рассмотреть, банки, кстати), пара-другая успешных операций с недвижимостью… а в то время любое вложение в недвижимость станет успешным, — вот и неплохой стартовый капитал. Теперь уже возможны и более смелые инвестиции, хотя бы в качестве ангела-инвестора, а может, даже венчурного. Я бы, конечно, вложила в недвижимость. В свое время я купила квартиру в доме со львами — знаете, в фильме «Офицеры» он показан. Хорошая, фасадная квартира. Продала потом в несколько раз дороже. А было бы достаточно денег — купила бы все квартиры в этом доме… Нет, первый этаж не стала бы покупать. Подождала бы, потерпела — очень хорошо можно было бы заработать. Вообще, любая недвижимость (лучше, конечно, дорогая), купленная даже в двухтысячном году (когда цены уже были не такие, как в начале девяностых), к десятому году выросла в десять раз. В десять, правда.
 

И тут меня захлестнули противоречивые чувства.

 

Мы сидели в Благовещенском, в ресторане, недалеко от вож­деленного дома на Тверском. Рукой подать до Патриарших. Для меня все эти места остались действительно там, в девяностых. А может быть, все вернуть именно так — покупая старые дома? Переделывать их, как это делает Елена, потом продавать. Или, может, даже оставлять, пусть другой бизнес приносит деньги. А сюда, поближе, переселять своих друзей. Я представил, что иду вот сейчас, в наше время, по Малой Бронной — сколько знакомых лиц. Мы улыбаемся друг другу, перекидываемся парой фраз, теребим розовощеких внуков, которые благосклонно терпят лишние, надоевшие уже за время прогулки нежности встреченных друзей семьи.

 

Это был бы наш район. Район-сон, максимально дружелюбный интерфейс. Тут все, с кем учился, работал, кого встречал в командировках — из других городов хороших людей тоже перевезу. Мы сделаем все правильно: хорошие магазины — маленькие, овощные лавки, булочные, где пекут хлеб, зная вкус покупателей, бакалея, недорогие кафе рядом с хорошими ресторанами высокой кухни. Это возможно: сплоченный, пронизанный крепкими горизонтальными связями электорат будет выбирать понятную, нужную нам местную власть. Это будет чистый, солнечный в любое время года уголок Москвы… И сколько же денег для этого понадобится?

 

— Елена, а вот как думаете, сколько можно заработать по нашей схеме? Сто миллиардов долларов можно?

 

Этот вопрос я задал уже после того, как мы рассмотрели еще один источник доходов — на разнице курсов валют: купить евро в сентябре, скажем, двухтысячного, а потом сбросить на пике. Так же и с фунтом стерлингов можно поступить: накупить его за доллары в девяносто первом, когда тот рухнул в полтора раза. А потом продать на пике, в седьмом году, по $2,07… Очень много полезного, захватывающего рассказала Елена Котова.

 

— Сто, думаю, это слишком, это нереально — мы же, повторю, о нормальном человеке говорим. «Форбс» начинается с двадцатки — больше двадцати миллиардов нереально. Но ведь вам, Николай, этого должно хватить.
 

Посмотрим-посмотрим…

 

Люкс

 

Свой первый миллион я заработал довольно просто.

 

Точнее, сложности были, но такого, технического характера. Для начала мне нужны были старые доллары. Я нашел их на сайте электронного магазина dmir.ru — Сергей из Ростова-на-Дону продавал чемоданами. Банкноты в отличном состоянии. Тысяча рублей за сотку. Хороший курс, чего уж. Купил для начала десять тысяч баксов. Вместе с дипломатом девяносто пятого года выпуска «Люкс». К состоянию дипломата у меня были претензии — но Сергей мне его просто подарил.

 

Утром первого февраля девяносто четвертого года я вышел из метро «Тульская», решил пройтись пешочком по промозг­лому шоссе. Мимо «Варшавских бань», в сторону области, к дому двадцать шесть. В руках — дипломат с пересчитанными долларами.

 

На входе охранник в ментовской сорочке без погон, в форменных брюках с лампасами.

 

— Где офис МММ?

 

— Вам, уважаемый, в пункт надо. Это на улице.

 

— Надо было бы в пункт, так бы и сказал. Мне нужна контора.

 

— В контору по пропуску. Есть?

 

— Командир, позвони, пусть кто-нибудь спустится.

 

Через десять минут к КПП спустился худой мужчина лет тридцати в вареных коротковатых джинсах, в бутылочного цвета пиджаке «с начесом», в рубашке в мелкую клеточку и черном галстуке на резинке.

 

— Сергей, — представился он.

 

— Сережа, брат, такое дело, важное. Проездом я, с Мозамбика. Отпахал там переводчиком, военным. А раньше в Анголе. Война, брат, короче. Я теперь дикий, а раньше был мальчиком спокойным, интеллигентным, Иняз, все дела. Я первое, что увидел, когда вернулся, — МММ, Серегу Мавроди в телике. Я его родителей знал хорошо, дельный парень вырос. Хочу поддержать начинание. А вот в очереди этой стоять не хочу — нервы могут не выдержать: малярия дает себя знать подчас. Ты это, будь любезен, отоварь. Для вас грины ведь не проблема, а мне менять не с руки — говорю же, нервным в Африке стал. Ну и тебе за труды.

 

Я засунул во внешний карман пиджака обалдевшего Сергея двести долларов.

 

Мы сразу прошли охранника и по пустынному коридору первого этажа зашли в кассу пункта продажи акций. Бухгалтер на пятнадцать минут объявила перерыв. Проверила доллары, посчитала их по хорошему для конторы курсу (думаю, разница была ее) и выдала мне бумаг почти на пятнадцать миллионов рублей. Все это поместилось в дипломат. Мы обменялись с Сергеем номерами пейджеров и обещали быть на связи. На выходе дал пятьдесят акций охраннику.

 

Я вернулся сюда в июле. Охранник меня узнал. Сергея я предупредил — он даже по сообщению на пейджере вспомнил меня. Дежурно улыбнулся. Серега заметно поправился, заматерел — но одеваться лучше не стал. Только рубашку поменял на однотонную и галстука больше нет. Во взгляде — офигение от происходящего. Еще бы: по слухам, офис на Варшавке заглатывал около пятидесяти миллионов долларов в день. И тут хранилась вся наличка.

 

— Сереня, давай по старой дружбе. Обратно на Черный континент, за алмазами и прочими редкоземельными металлами собираюсь. Тут у вас весело, но поиздержался.

 

— Скинуть хочешь? Я бы не торопился, мы растем процентов на семьдесят в месяц — с твоей суммой о-го-го какая цифра корячится.

 

— Серый, харэ мне тут заливать, давай все по-честному. Управишься за полчаса — акции сбросишь, поменяешь по две сто за бакс — твоя десятка. У тебя тоже цифра не слабо выросла, ага?

 

Сергей кивнул. Мы прошли в контору. Он попросил меня подождать вот на этом синеньком диванчике. Окно выходило на задний двор. Я заметил, что сначала он зашел в бронированную дверь слева по коридору. Потом в такую же, но чуть дальше слева. Из последней вышел с бойцом, который помогал ему тащить четыре дорожные сумки, — хорошо сложенный чувак в американских берцах и с кобурой поверх майки цвета хаки с коротким рукавом. Ага, вот в этой комнате у них наличка. Сергей и охранник вышли через черный ход во дворик и сели в «ниву».
 

Они вернулись через сорок минут. Сергей поставил рядом холщовый банковский мешок. Я пересчитал пачки, портативным детектором проверил по паре купюр из каждой — ни одной фальшивки. За всеми этими манипуляциями кроме Сергея присматривал охранник. Я заметил, что замок кобуры открыт. Значит, и ствол снят с предохранителя. Я совсем не боялся. Потому что знал: в центральном офисе МММ никого миллионом не удивишь.
 

Охранник получил свою штуку и молча скрылся за железной дверью. Я отсчитал десять тысяч Сергею.
 

— Давай, Сергей, счастливо оставаться. И береги себя. Я бы на твоем месте не ждал августа, а прямо теперь — в отпуск. Да и уволился бы. Жирно у вас тут, слишком жирно. Уже надо сваливать.

Мне кажется, Сергей не поверил.

 

Но мне не до сантиментов — у меня важнейшее дело.

 

Операция «График»

 

Разумеется, можно сделать все самому. Мотаться по девяностым-нулевым, скупать и продавать акции, приобретать квадратные метры — избавляться от них в нужный момент, перекладываться в доллар — и сбрасывать его в евро на пике. Можно — только ни фига хорошего не получится.

 

Я пошел другим путем.

 

Мой одноклассник Саша Егоров в девяностом окончил Плехановский. Он устроился, насколько я помню, сначала экономистом на нашу швейную фабрику «Москва». Дальше, по его же рассказам на последней встрече выпускников, была какая-то контора, которая удобрениями торговала. Потом международная корпорация «Марс» — это шоколадки. И только в девяносто пятом Саша нашел себя: сначала Московская товарная биржа, а еще через пять лет он открыл свою фирму, которая инвестировала средства клиентов. Дела у него сейчас идут хорошо.
 

Я решил сэкономить Александру десять лет жизни — с пользой для всех, разумеется.

 

Встречу я назначил в грузинском ресторане у Никитских ворот. Рискованно, конечно, тут можно себя молодого встретить — может, и нарушение временного континуума наступит. Но я хоть убей не помнил никаких других заведений, которые железно бы работали в девяностом.

 

 

Саша обрадовался, с гордостью рассказал под цыпленка табака о своей новой должности, об окладе под триста долларов — и это для начала, плюс полтинник премия каждый месяц. Я выслушал и попросил официантку принести вазу со льдом.

 

— Я чего вам, весь лед спущу на какую-то вазу? Меня Костик убьет, ему с чем шампань-коблер делать?

 

— Еще наморозит. Вот смотрите, это сто долларов. Я сейчас дам эти сто долларов, а вы мне за это… как вас зовут?

 

— Аля.

 

— А вы нам за это принесете вазу льда, все, что мы заказали, сделаете музыку потише и никого за соседний столик не посадите. Хорошо?

 

Я сам слышал, что звучит пошло, но какая-то хрень вселилась в меня. Сразу. Как только я получил этот эмэмэмэшный лимон. И ничего не мог поделать с собой. И ничего не хотел с собой делать.

 

Из дипломата «Люкс», который в девяностом вообще выглядел шикарно, я вытащил свой гроссбух, увесистую стопку бумаги, вискарь Mark Makers (оттуда, тут его еще нет), несколько пейджеров и один третий айфон.

 

— Ого, — обрадовался Сашка бутылке.

 

Аля принесла льда, пару стаканов (за бутылку даже взглядом не упрекнула, даже губу не скривила), я сыпанул по четыре кубика, плеснул по соточке и предупредил:
 

— Саня, у меня есть миллион, я его тебе завтра дам. Но придется сейчас вникнуть во все, что скажу. Вникнуть, согласиться и засучить рукава, прямо с завтрашнего дня.

 

— А в папке — ну, бумага — это уставные документы? — Саня пытался новомодной лексикой прикрыть накативший страх.

 

— Это инструкция. Это график. Это твоя новая личная биб­лия и конституция. Короче, слушай.

 

И я рассказал Егорову план на ближайшие двадцать — двадцать пять лет.

 

Всю будущую неделю мы с ним тратим на то, чтобы запустить регистрацию предприятия — не знаю, какая там форма, хоть ОАО, хоть GmbH — сам пусть разбирается. На счет компании я кладу около миллиона долларов. Дальше в течение полугода надо создать несколько компаний: юридическую, брокерскую, фирму, торгующую недвижимостью, рекрутинговую компанию, можно еще, для разнообразия, рекламное агентство. Это первый этап. Дальше я исчезаю и буду появляться раз в два-три года. Первые семь-восемь лет встречаемся тут в первый понедельник октября в 16:00. Дальше уже будет легче, просто созвон. Так вот, в бумажках этих — детальные, пошаговые инструкции, что и когда покупать, продавать, когда доллары, когда фунты, когда ваучеры. Не спрашивай, сам узнаешь, что такое ваучеры. Пейджеры запрограммированы так, что будут первые годы напоминать, что надо сделать: будильник с кодом действия из инструкции. На второй год существования надо создать совместное российско-американское предприятие. Нам нужно получить западные финансовые инструменты, играть на европейских и американских биржах. Что там покупать — тоже есть в инструкции: Apple, Windows, Google. Когда покупать, когда сбрасывать — все есть. Как распоряжаться прибылью — прописано: банки, в которые надо делать вклады, что-то в банковские ячейки, что-то на представительские расходы. Вся прибыль, все выигранные финансовые средства безусловно и неукоснительно мои. Завтра подумаем, как это оформить юридически. Ты получаешь один процент от всех сделок. Это твои личные деньги и в то же время ресурс для материального поощрения немногочисленного, но эффективного персонала. Один процент — это очень много, поверь. Вначале сделок будет десяток, на десятки миллионов, потом количество будет расти в небольшой, но геометрической прогрессии. И счет пойдет на сотни миллионов.

 

Отдельная история — кадровое агентство. Вообще, нужен классный юрист. На фрилансе, а то разоримся. Тут схема такая (это все расписано в моем кондуите). Мы находим работнику хорошее место — в телекоммуникационной компании, в нефтяной, в рекламном бизнесе. Прописываем в договоре, что он получает зарплату, а любые акции принадлежат нам, то есть мне; работник имеет право лишь на тридцать процентов дивидендов. Это самый сложный момент с юридической точки зрения — но и один из самых перспективных. Мы должны создать команду будущих топ-менеджеров, которая, сама того не желая, будет работать на нас. Тут надо жестко, понимаешь?

 

— А это чего? — Мне нравилось, что от виски Сашка только лучше концентрировался. Да и пил он совсем мало — мы даже не уговорили бутылку за пять часов переговоров.

 

— Это, можно сказать, звонок из будущего. Продукция компании, акции которой нам предстоит купить. Тут зашиты те же инструкции, есть пара моих пояснений… Кое-какие документы и графики в электронном виде. Ну и более подробный дневник. Ты его пока припрячь — воспользуешься, когда замолчат пейджеры. В общем, дело грандиозное, в успехе вообще сомнений нет — ну, ты это сам поймешь, почувствуешь года через два. На некоторые сделки я сам буду приезжать. Там в графике дом есть на Тверском — вот тут он, через дорогу, а футбольный клуб «Динамо» купим, думаю, году в две тысячи первом-втором. Но это уже моя головная боль, я тут должен еще покумекать.

 

Мы закончили трапезу. Когда ловили такси, Сашка не удержался: а как ты заработал столько денег? Я честно ответил: на разнице курсов акций одной компании. В девяносто третьем расскажу какой, тоже чего-нибудь обязательно замутим. Может, чувака наймем какого-нибудь смешного, математика или в этом роде. Там интересные вещи можно провернуть. В «буке» этого нет, тут есть один рискованный момент — но я еще проработаю вопрос.
 

Я действительно приезжал в девяносто третьем — мы с Саней встречались с Сергеем, вундеркиндом из МИЭМа, которого Егорову порекомендовала его девушка, студентка этого института. Я как увидел этого смешного на вид парня, сразу утвердил кандидатуру. Он сначала ни в какую, осторожный и умный, — но я знал, как его разговорить. Перешел на тему самбо, рассказал, что учился в «Самбо-70». Оказалось, Сергей — кандидат в мастера, как и я. Я чувствовал, что наш новый друг врет — и про свои победы на чемпионате Москвы в абсолютной весовой категории, и про то, что кандидат в мас­тера. А уж когда он обронил «бросок через себя», имея в виду бросок через голову с упором голени в живот, я окончательно принял решение: нам он нужен. У человека есть не только мечта, но и фантазия. И действительно феноменальная память. И пятьдесят миллионов долларов в день, на которые к июлю вышла придуманная нами с Сашкой и допиленная Пантелеичем фирма, — это было очень круто. При том, что сам Мавроди получал двадцатку в месяц и был несказанно рад.

 

«Динамо» — чемпион!

 

К началу две тысячи первого года у меня было уже 10 миллиардов — деньгами, боннами, некоторыми акциями. Не считая недвижимости и некоторой приятной собственности. Теперь, когда я навещал Сашу Егорова в Москве (а все чаще это был Лондон или Лос-Анджелес), останавливался в своем доме, Тверской, 8, где я занимал весь шестой этаж. Дом я купил в девяносто девятом, когда метр стоил две тысячи долларов — следовательно, за все про все заплатил десять миллионов. К десятому году, Елена Котова не обманула, его можно было продать за восемьдесят. А можно и за сто. Я не стал — зачем? Уже несколько школьных друзей жили в соседних квартирах. А на Бронной, на Патриарших — просто хорошие друзья. Московское «Динамо» телепалось в середине турнирной таблицы — но мы, предвидя многое, играли только выпускниками своей академии. Мы не покупали игроков, мы продавали молодые таланты — которые, как я и замыслил, возвращались из Нидерландов, Германии, Франции уже опытными, маститыми футболис­тами. Я был доволен — хотя удержаться, не купить Манише, Роналду и Месси стоило больших усилий.

 

В результате я сделал только десяток вылазок в прошлое, чтобы проконтролировать, помочь Саше Егорову. В главном моем мегабизнесе все шло гладко. Саша точно исполнял каждый пункт, каждую ячейку из экселя, корректировать практически ничего не надо было. Я даже позволил себе ради смеха заработать на тотализаторе — на карманные расходы. Первый раз в две тысячи четвертом поставил экспресс на победу сборной Греции на чемпионате Европы; чтобы не обвалить ставки, жадничать не стал — всего десять тысяч долларов. Не стал рисковать, поехал в Лондон, чтобы без российских приколов. Экспресс увеличил мою десятку в сто раз — и это напомнило мне самое начало, Варшавку, Сергея в пиджаке… В девятом, когда «Рубин» играл с «Барселоной», было не так весело, да и денег меньше принесло: победа «Рубина» котировалась 1 к 20. Правда, я немного понизил коэффициент, поставил полтинник в Мадриде — там на меня хоть и смотрели как на сумасшедшего, но всячески поддерживали, восхищались.

 

Смотреть на «Ноу Камп» я не поехал — результат-то я уже знал.

 

Мы опять ужинаем с Еленой Котовой, там же, рядом с Патриаршими. Я отчитываюсь. В «Форбс» не попал только потому, что никто не знает обо мне. Все через подставных лиц. Мой капитал значительно больше двадцати миллиардов: если считать активы — тридцать-сорок. Подробно пересказываю нюансы своего путешествия. Радуют меня только успехи «Динамо» в Лиге чемпионов — российский чемпионат, спонсорами которого уже лет пять выступает компания, которой владеют сплошь наши ставленники, моя команда выиграла уже три раза. Ну да, еще порядок в моем районе, единственный либеральный депутат руководит управой «Тверская». Чисто, ноль криминала, «внутренний Париж» — так любовно москвичи называют земли, примыкающие к Тверскому бульвару.

 

— Николай, так напишите об этом книгу. Это же очень интересно.

 

— Елена, мне лень, честно. Вы оказались правы: богатство просто так не дается. Я выжат как лимон. Моя лексика изменилась, я мало читаю, хотя навалом времени. Я все время боюсь, что меня любят, ценят только за мои деньги — даже самые близкие мне люди…

 

— Это грех, Николай.

 

— Да, теперь я согласен: алчность — великий грех.

 

— Не алчность — лень смертный грех.

 

И вот тут мне стало стыдно.