Классный журнал

Андрей Десницкий Андрей
Десницкий

Для чуяния

07 января 2016 11:00
Филолог и публицист, а еще и библеист Андрей Десницкий объясняет, в том числе на библейских примерах, почему прибегать к чуду как к доказательству значит опошлять его. И почему сам Христос отказывался от этого.
Бывают ли на свете чудеса? Конечно, бывают! Первый подснежник после долгой зимы, первая улыбка ребенка, или вот Рабинович недавно угадал прикуп в префера… Ой, нет. Пошло это и банально. Попробуем еще раз. Конечно, бывают чудеса! Читайте жития святых или у батюшки спросите при случае. Или так: конечно, бывают! Наука не нашла еще объяснения всем явлениям окружающего мира.
 
Мало на свете слов, которые употреб­ляют настолько по-разному, как слово «чудо». Оно для нас не значит уже почти ничего. Что-то неожиданное и приятное, что хочется получить. Например, творожок для диетического питания. Опять выходит совсем не то…
Лингвисты подсказывают, что «чудо» по происхождению связано со словом «чуять», то есть понимать, воспринимать (не столько логически, сколько интуитивно). Как же мы можем называть этим словом то, что само по себе не поддается пониманию?
 
В древности не было научного метода, но причинно-следственные связи между событиями люди все равно проводили. Отсюда все приметы — и те, которые мы сегодня считаем суевериями, и те, которые так или иначе отражают реальность нашего мира (красное небо на закате — к непогоде). Но приметы касались обычного течения дел. А все, что из него выпадало, объявлялось чудом.
 
И дело не в том, что у таких событий не было естественных объяснений — у них были смыслы и значения, которые еще предстояло расшифровать, чтобы «учуять» реальность. Чудо — оно для чуя­ния, как мыло — для мытья, а жито — для жизни.
 
В фильме А. Тарковского «Зеркало» изображено именно такое чудо. Герои рассуждают о древних временах, когда Бог являлся людям в виде несгорающего куста, а теперь, дескать, уже ничего такого не происходит. А в это время во дворе, у них под окнами, их сын поджигает к неудовольствию соседей какой-то куст… Было ли это событие сверхъестественным? Нет, конечно. Но будь они повнимательней, они могли бы увидеть в этом чудо и понять, что означает оно для их собственной жизни.
 
Откуда он вообще, этот несгораемый куст? Из Ветхого Завета — он ведь и есть главная древность для нашей (пост)христианской цивилизации, особенно для той ее части, которая не имеет собственной античности. В пламени такого куста Моисею явился Господь и повелел вывести из Египта толпу беглых рабов, чтобы сделать ее народом Израиля. Что это было — естественный огонь, вызванный обильным испарением эфирных масел некоего растения, или нарушение законов природы?
 
Точно такой же вопрос можно задавать про остальные чудеса. Вот этот народ выходит из Египта и переходит через Тростниковое море (его обычно отождествляют с Красным, но, скорее, это были болота и озера в районе нынешнего Суэцкого канала). Море расступается перед израильтянами и затем поглощает их египетских преследователей. Сколько было предложено гипотез на этот счет…
 
К примеру, это могло быть цунами, когда вода сначала далеко отходит от берега, а затем возвращается со страшной силой. А еще вероятнее, что речь идет о сильном ветре (он в Библии упомянут), который согнал воду с тростниковых болот и сделал их на время проходимыми. Но для библейского повествователя нет никакой особенной разницы между тем, что мы назовем «естественным» и «сверхъестественным». Важнее было другое — в этом событии Господь спас Свой будущий народ и явил Ему свою силу. Так ли важно, какие законы природы были при этом соблюдены или нарушены?
 
Собственно, мы и сегодня не вполне можем отделить одно от другого. Когда-то молнии считались стрелами небожителей, сегодня мы знаем, что это электрические разряды, мы научились их воспроизводить в лабораторных условиях и защищаться от них. А вот что такое шаровые молнии, никто не знает до сих пор, и при желании легко можно объявить их ангелами, демонами или просто необъясненным на данный момент природным явлением. Все эти теории в равной мере ничего не объясняют.
 
Пожалуй, главным поворотным моментом в отношении к чуду стала не наука Нового времени, а книги Нового Завета. В Евангелии Христос творит много чудес, часть из них тоже можно объяснить естественным образом: изгнание бесов, к примеру, — мощный сеанс психотерапии, приводящий в чувство человека с душевным расстройством.
 
Толпы требуют от Христа чудес как доказательств Его правоты… ну и как развлечения, конечно. Не говоря уже о том, что насыщение в пустыне пятью хлебами многих тысяч человек — экономически крайне выгодное предприятие. А впрочем… может быть, и там не было ничего сверхъестественного? Может быть, Он просто подал пример, что нужно делиться с неимущими, — и те, у кого было что поесть, разделили свою трапезу с остальными, а в результате насытились все? Это не очень важно. Важно другое: там и тогда никто не остался голодным.
 
Прибегать к чуду как к доказательству значит его опошлять, этого постоянно требуют, и Христос постоянно отказывается от этого. Самое главное евангельское чудо — Воскресение Самого Христа — оно произошло только для тех, кто Его любил. Может быть, даже настолько любил, что не сразу готов был поверить в хорошее, как апостол Фома. Но всегда остается объяснение: на самом деле это ученики унесли Его мертвое тело и все придумали про Воскресение.
 
Пожалуй, для верующего самое главное чудо в этом мире — готовность Бога уступать свободной воле человека и ждать, пока тот сам обо всем догадается. А чудеса — великие и совсем маленькие, сверхъестественные и вполне объяснимые при помощи законов физики — всего лишь маленькие подсказки. Вешки на пути к месту встречи, не более того.

Колонка Андрея Десницкого опубликована в журнале "Русский пионер" №60. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
 
Все статьи автора Читать все
       
Андрей Десницкий, библейские чудеса
Рекомендую
1 17602
Спионерить!
Оставить комментарий
 
Вам нужно войти, чтобы оставлять комментарии



Комментарии (1)

  • Владимир Цивин
    7.01.2016 14:37 Владимир Цивин
    Лишь живые листы опадают

    Не плоть, а дух растлился в наши дни,
    И человек отчаянно тоскует…
    Он к свету рвется из ночной тени
    И, свет, обретши, ропщет и бунтует.
    Безверием палим и иссушен,
    Невыносимое он днесь выносит…
    И сознает свою погибель он,
    И жаждет веры - но о ней не просит…
    Не скажет ввек, с молитвой и слезой,
    Как ни скорбит пред замкнутою дверью:
    «Впусти меня!- Я верю, Боже мой!
    Приди на помощь моему неверью!..»
    Ф.И. Тютчев

    Пускай печальней нет, на свете повести,
    увы, чем повесть о чести и совести,-
    да неужели же, куда ни кинь,
    паскуды всюду да паскудины,-
    ведь не сказал пока Господь: «Аминь!»,
    да где же люди, где же люди, вы?

    Как посмотришь порой по сторонам,
    кому же легкую дарит Бог жизнь,-
    то подумаешь: зачем она нам,
    и горше лишь, сокрушенно грустишь,-
    постигая, к тому же, всю ее неэвклидовость,
    как понять нам, кому же, в этой жизни завидовать?

    Владетели в мире всего, что дорого дорогам,
    ведь сильные мира сего, слабее всех пред Богом,-
    да, если уж на то пошло, то нередко в эмпирее,
    и, тем пошлее большинство, чем порою же правее,-
    чтобы чистой музыкой звуча, песня душу будила и плоть,
    нам бы чудо частности учтя, косность общности перебороть!

    Словно печали полн любой любовник,
    в прах низвергнутый вдруг прозы,-
    так что-то шепчет о шипах шиповник,
    вспоминая прелесть розы,-
    лишь лишний раз, всем истину напомнив,
    не забыть в зной про морозы.

    Пускай во время лишь великих озарений,
    дано нам мыслью останавливать вдруг время,-
    да разве ж роскоши воскрешенья лишь,
    нестираемыми стараньями старины,-
    душою страждущею Его молишь,
    из-под пламени неопалимой купины?

    И разве лишь форма дурмана, добровольность добра и слез,-
    нет не рабом фимиама, на крест он здесь дух свой вознес,
    и ведь не в холоде храма, родился и вырос Христос,-
    как скоро в полный рост, вымахали травы,
    закон природный прост: целы пока главы,-
    здесь соблюдать свой пост, правы всегда нравы.

    Разные, увы, бывают отличия, даруемые рока игрой,
    вымощена порой дорога к величию, наивной виной иной,-
    и, возможно, в силу своего же убожества,
    как ни странно пред Божеским взором,-
    нет, увы, ведь нередко живучей ничтожества,
    Божий суд не вершится же скоро.

    Так застрявший на ветке, желтый листок,
    всё же сорванный ветром зимой,-
    на блестящем снегу лежит одинок,
    уж разлученный даже с землей,-
    как нам понять других, как нас понять другим,
    хватает им забот своих, мы тоже заняты своим!

    Как и то же, что откроется, за обласканным лучами облаком,
    ведь чего только ни кроется, за человеческим обликом,-
    друг другу часто противоречат, как высь души и ее ширь,
    источник человечности вечность, и родник реальности мир,-
    да эта истина непростая, увы, не осознается нередко:
    живые лишь, листы опадают, а мертвые остаются на ветках.
60 «Русский пионер» №60
(Декабрь ‘2015 — Январь 2015)
Тема: чудо
Другие номера и подписка
Честное пионерское
Самое интересное
  • По популярности
  • По комментариям
 
Новое