Классный журнал

Николай Фохт Николай
Фохт

Муви стар

16 декабря 2015 08:45
Бессменный, а значит, эффективный ведущий урока мужества Николай Фохт обучает не только внезапным подсечкам и хитрым приемам ближнего боя. Николай предлагает — по крайней мере, в этой колонке — более широкий взгляд на героизм, утверждая, что настоящий герой всегда умеет избежать битвы.
В тихие минуты кризиса, в непогоду я обычно приникаю к искусству. Искусство не подведет, особенно академическое, фундаментальное. Стояло тысячу лет, радовало, утешало, вдохновляло — и достоялось до наших дней. И еще столько же, наверное, простоит, с таким же успехом и эффектом. И никогда, признаюсь, не предполагал, что подвернется шанс самому стать частью культурного слоя, одним из узоров этого замысловатого ковра.
 
Кто-то подумает, что стать объектом культурного наследия весело. Может быть даже — любопытно и приятно. У других так и есть. В моем случае выяснилось, что все равно нужна хватка, реакция и сообразительность. То есть навыки, которые я тренировал годами.
 
Так вот, тихие минуты кризиса… Селена Денисовна пригласила на вернисаж. Хорошее и близкое к дому пространство «Флакон». Замечательный новый выставочный зал. Или галерея, не знаю. Селенка там директор. Вообще, как известно, в моей судьбе много ценных живописных моментов. С Селеной мы познакомились при совершенно скучных обстоятельствах. Лет десять назад она организовала сразу несколько экспозиций под одной крышей. Концепт такой: зальчик археологических древностей, русская и зарубежная живопись восемнадцатого–двадцатого веков, современное русское искусство, зал инсталляций и перформансов и, конечно, русская икона. То есть на самом деле никакой философии, только маркетинг: Ленка (так я ее сократил, когда сошлись поближе) тупо решила проверить, насколько успешным будет предприятие искусства, если все свалить в одну кучу. Получится синергия или все провалится к чертям собачьим? Дольше всего она искала охранников для своей мегавыставки. Требования концептуальные: секьюрити должны быть осведомленными, выглядеть интеллигентно, но в то же время своим видом реально отпугивать воров. Особенно, разу­меется, это касалось зала с иконами. Был организован тендер охранных фирм.
 
Моя частная структура приняла участие. Конкурировало четыре команды. Соревнование проходило так: хозяйка запускала на уже развешанную выставку фокус-группы посетителей и расставляла конкурирующих охранников. Фокус-группы состояли из студентов, выпускников и аспирантов филфака, художественных училищ, всяких искусствоведческих курсов. Они, зрители, бродили по залам, смотрели на неплохие, кстати, экспонаты, а потом как бы невзначай что-нибудь спрашивали у охранника. Самым простым вопросом было: «Где тут можно выпить чашечку настоящего кофе?», но в основном ребят юзали в качестве таких переодетых экскурсоводов: а к какой школе относится этот деисусный чин, как вам вообще творчество Микеланджело Пистолетто? В таком духе. Со всеми моими ребятами я тренировался одно время в секции МГУ — в них я был уверен, как в себе. Ну и сам вышел на дежурство. Меня как раз проверяла Селена. Начала с каких-то дурацких вопросов про новейшие достижения инфракрасной системы обнаружения нарушителей периметра… Но потом, точнее, сразу выяснилось, что болеет она за московское «Динамо», — и вопрос с тендером был решен. До сих пор некоторые участники той истории распускают слухи, что я просто соблазнил директоршу на четвертой минуте нашей беседы. Якобы существует даже пикантное видео из серверной. Это, конечно, поклеп, хотя доля правды есть. А про видео — Ленка его уже давно выкупила — у меня, за мою любимую картину художника Эрика Лоза «Параллельные».
 
Я приехал на открытие. Денисовна, конечно, без выпендрежа не могла обойтись: пус­тое пространство, на стенах можно рисовать что хочешь — типа, предложения по жанру, теме, размеру. Велкам маркетинг. Хорошая идея. Люди распалились, разрисовались. Можно сказать, красиво получилось. Мне скучно, я не умею. А Ленка — с новым мужем, датчанином, на двадцать лет моложе, ни на шаг от него не отходит. В короткой юбке, трезвая, сексуальная. Короче говоря, стою у буфетного столика, пью кофе и наслаждаюсь атмосферой.
 
И вдруг в помещение входит Илья. Это кинорежиссер, я работал каскадером на его дебюте. И даже четыре раза за неделю экспедиции (снимали двухчастевую короткометражку) спас Илье жизнь. Он тогда совсем неадекватный был, поссорился со всем местным населением — потому что те не давали ему единственную в деревне Головки козу. Ему в кадре была нужна коза. В Головках пять дворов, коза реально кормит весь населенный пункт. Казалось бы, умирающая структура эти Головки. Может, и так, но в то же время уникальное российское место. На пять дворов — семнадцать взрослых мужчин. Самое страшное, что все они пили — но пили умеренно. Зверели, но не теряли физических кондиций. Четыре раза Илюха ходил за козой — четыре раза со всех дворов сбегались мужики (ну, не все семнадцать, но всегда было семь–десять боеспособных единиц) и без лишних слов пытались бить режиссера. Причем в руках у пейзан были конкретные топоры, косы даже и просто пустые бутылки. Вот тут я и пригодился. Во-первых, мне удавалось разговорить мужчин. Пригодились довольно убогие познания фени. Во-вторых, все-таки пару раз вступил в схватку. Меня спасло, что у них огнестрела не было и ножей. Топорами они особо управляться не умели, да и розочками сами резались, осколками. Но теперь понимаю: повезло мне. После четырех вылазок (деваться Илюше было некуда — экспедиция заканчивалась, а коза в кадре была нужна до зарезу. В принципе, подошла бы и корова — но корова в Головках как раз отсутствовала) я указал творцу на его главную ошибку. Начинать всегда надо с водки. А Илья планировал ею заканчивать. И брать не две бутылки, а ящик купить.
 
В общем, в пятый раз прошло как по маслу: Илья пришел к дому счастливых обладателей домашней скотины, неся перед собой вожделенный ящик. Сразу прибежали все семнадцать мужиков, как из-под земли возникли головкинские женщины — мгновенно собрали на стол. Подготовка шла молча, как в немом кино. После третьей бутылки мужики не просто согласились отдать на день козу, но предложили сейчас же ее зарезать и поджарить. Водки-то до фига.
 
Короче говоря, Илья меня ценил. И сейчас очень обрадовался встрече. Быстро обсудили события, которые произошли за те двадцать лет, что не виделись. И вдруг Илья Георгиевич как даст мне ладонью в грудь:
 
— Эврика! Ну как же хорошо, что я тебя встретил. Ты воистину мой спаситель, ангел-спаситель мой. Такое дело, Николай. Есть у меня одна студентка. Ну как студентка… Ну да, все-таки в данном случае студентка. На моих режиссерских курсах. Хорошая девочка, талантливая. У нее курсовая работа — надо снять десятиминутный фильм: портрет человека. Но не простого человека, а героя нашего времени. Вот ты и будешь ее героем.
 
— Может, лучше про козу? — скромно прокомментировал я предложение киношника.
 
— На фиг козу. Хотя та наша коза выстрелила на кинофестивале в Черногории. Это было единственное животное в кадре — из всех отобранных шестидесяти картин. Бывает же, что вот так сходятся звезды.
 
Про звезды я не очень понял, а вот то, что меня заинтриговало предложение Ильи, понял сразу. Илюха это сразу почувствовал и опять вдарил своим кулачком мне в плечо.
 
— Завтра в десять утра она к тебе приедет. Времени мало. Будь, как говорится, готов. Все, я отсюда сбегаю, Элла тебе позвонит до конца дня.
 
Элла не позвонила. Она позвонила завтра, в восемь утра, и спросила адрес. Вообще, ее интонации были совершенно не похожи на сбивчивую речь студентки.
 
— Николай, как дела? Вы ведь уже бодрствуете? Наверное, зарядка там, пробежка — Илюша сказал, вы в прекрасной форме. Картинка должна получиться отличной. Ждите нас часа через три.
 
— А как это все будет выглядеть?
 
— Готовьтесь посвятить нам весь день. Походим по улочкам — я наметила несколько красивых локаций, настоящих, московских. Такие кривые, милые, старая Моск­ва, понимаете? Как там у Есенина: «На московских изогнутых улицах помереть, знать, судил мне бог…» Слышали?
 
— В каком смысле слышал? Есенина?
 
— Вы не могли слышать Есенина, он рано умер. Земфиру, она песенку написала.
 
— Он повесился, а не умер.
 
— Николай, вы сейчас просто в шоке, по­этому цепляетесь к ерунде. Не волнуйтесь, мы сделаем отличное кино. Будет что потомкам показать.
 
— У меня нет детей.
 
— Но внуки-то наверняка будут! Не унывайте. Мне нужен настоящий герой, мужик. Подумайте, какие истории вы мне расскажете, героические. Только не про козу: история неяркая, некрасивая. Я хочу, чтобы наш фильм был как минимум эстетичным. Даже если вы не дотянете до настоящего героя, у меня хороший оператор, есть бюджет на графику. В крайнем случае без вас доснимем…
 
— В каком еще крайнем случае?
 
— Не важно. Короче говоря, мы едем.
 
Накануне вечером я вызвал Еугению, дом­работницу, чтобы она срочно прибралась и напекла печенья с клюквой — у нее хорошо получается. Ночью перетряхнул гардероб: выбрал любимую, не новую, но такую, с историей, коричневую кожаную куртку, джинсы, которые купил в Лиссабоне. Приготовил смешную, простецкую тайскую майку, живописно порванную на вороте. Такую, как мне казалось, мужественную, но и оригинальную. Но теперь, после разговора, я уже сомневался — в тренде ли я? Смогу ли соответствовать?
 
Они приехали почему-то в двенадцать. Элла оказалась предсказуемой внешности: лет двадцать шесть, может, меньше. Как-то странно одетая, во всем дорогом. Говор я просек, конечно, еще по телефону. Покосившись на предложенные кофе и печенье, автор фильма про меня подозвала оператора и звукорежиссера и предложила угощение им.
 
Полчаса устанавливали свет. Элла в это время как-то напряженно молчала. Не пыталась наладить контакт со своим героем. Когда все было готово и оператор дал отмашку, Элла неожиданно спросила:
 
— Николай, назовите, как вас зовут?
 
Я, конечно, дилетант, но все равно понимаю: она это в кадре спрашивает. Снимают двумя камерами, восьмерками. Я подумал, что никаким потомкам я это кино показывать не буду. Даже приемным потомкам.
 
Полтора часа я что-то лепетал, пытался рассказывать какие-то смешные, как мне казалось до этой катастрофической съемки, случаи из жизни. Я чувствовал, что Элла рассеянна, мне казалось, что ей не терпится закончить эту часть. Мы оба вздохнули с облегчением, когда режиссер объявила, что «сейчас пойдем погуляем».
 
Почему-то мы поехали в Царицыно. А ведь обещаны были старые московские улочки.
 
— Там очень красиво сейчас, я наметила там хорошие объекты, которые представят вас в выгодном свете.
 
Я почувствовал себя проколовшимся политиком, которого везут на пленэр, чтобы улучшить имидж. Возможно, пронеслось в голове, придется целовать детей и животных.
 
Но все оказалось намного… сложнее. Конечно, я сразу заподозрил какую-то фигню. Элла была, между нами говоря, не просто левая — дура самая настоящая. Ее съемочная группа совершенно очевидно курила дурь всю дорогу, даже в моей квартире. О сценарии вообще речи не было. «Мы снимаем документ», — объяснила Элла.
 
Короче говоря, мы прибыли в парк, зашли на территорию. Элла вглядывалась в темнеющие аллеи.
 
— Вот по этой дорожке пойдем. Вы как бы говорите. Мы как бы просто беседуем. Это такая проходка, для фактурности.
 
Я просто делал, что она говорит. Я хотел провалиться, улететь, испариться — короче говоря, мне больше всего на свете хотелось домой, доесть печенье и утку, которую Еугения тоже успела запечь, но провидчески наказала: съешьте сами, когда все уляжется.
 
Мы двигались вглубь Царицынского парка, и уже начинало темнеть. Вдруг метрах в двадцати от нас я заметил какую-то возню. Элла тоже заметила, но она продолжала изображать диалог. Из возни стали доноситься крики.
 
Кричала женщина, рядом с которой стояли два мужика. Один держал даму за руку, другой пытался вырвать сумочку. Я притормозил, но Элла почему-то продолжала двигаться по направлению к хулиганам, как будто не замечала ни криков, ни действий мужиков.
 
— Элла, подождите, там небезопасно.
 
— Ой! — Она будто только сейчас заметила инцидент. — Господи, Николай, сделайте что-нибудь. Они же могут ограбить женщину.
 
Ну что, я двинулся на злоумышленников. Они тоже обратили внимание на меня. Воспользовавшись этим обстоятельством, женщина выдернула свою сумочку и скрылась. Чуваки будто только этого и ждали. Они сделали несколько шагов в мою сторону. Я сразу заметил что-то странное в их облике. И быстро понял что: ввалившиеся глаза. Такие я встречал очень часто — на крупных соревнованиях. Эти заострившиеся скулы вкупе с глазами сигнализировали, что ребята не просто спортсмены — они в хорошей форме. Готовы к схватке. На боксеров не похожи, тяжеловаты. Значит, самбисты или бойцы без правил. На одном были розовые найковские кроссовки, на другом — такие же и спортивная куртка этой же фирмы. Тоже розовая и тоже новая. Это значит, они из одной команды, может, даже из какой-то сборной. Кавказцы, одного веса — значит, спарринг-партнеры. Чего это они тут оказались? И почему неплохо экипированные спортсмены высокого, скорее всего, уровня отнимают сумочку у прохожей? И главное, почему они ее так долго отнимали и не отняли в результате?
 
Кусочки мозаики сложились сами собой. Я посмотрел на Эллу.
 
— Ну что же вы стоите? Задержите их, сдадим в полицию. Неужели вы пройдете мимо?
 
Ребята в найковской экипировке стояли как идиоты: молча, переводя взгляд с Эллы на меня — будто ждали моей реп­лики. От них — ноль агрессии, я печенкой чуял: им хотелось провалиться, испариться и улететь. Я подошел вплотную к ребятам, они элегантно приняли боевую стойку.
 
— В семьдесят четыре боретесь?
 
Они совсем приуныли.
 
— Я в шестьдесят восемь боролся, в семьдесят четыре только один раз — вес набрал на каникулах. Меня мама родная не узнала, когда вернулся. А тренер проклял.
 
Ребята усмехнулись.
 
— Расходитесь, пацаны, давайте без балагана.
 
Они развернулись и поковыляли к выходу. А потом перешли на легкий бег. Не убегали, а устроили пробежку, чтобы совсем уж не терять время даром.
 
— И что, и все? — Элла была разочарована. — Вы отпустили преступников? Какой же вы герой?
 
Я снял петлицу с радиомикрофоном, сунул в руки оператору и быстро вернулся к машине. Очень хотелось есть.
 
Когда подъезжал к дому, зазвонил телефон. На том конце провода Илья изображал, что пытается меня вразумить (скорее всего, Элла была рядом).
 
— Николай, ну ты чего? Что случилось-то? Ну ладно, материал-то хороший получается, Элла мне показала. Ты красавец. И с хулиганами отличный эпизод, такой внезапный, такой органичный. И тебя с лучшей стороны демонстрирует. Я Элке так и сказал: даже лучше, что не было драки. Герой всегда умеет избежать битвы, так ведь? Ну как с нашей козой, помнишь? Ведь в результате все мирно разрешилось. И в этом только твоя заслуга.
 
— Илья, а сколько Элла ребятам заплатила? И девчонке с сумкой?
 
— О чем ты, какие ребята, какие деньги?
 
— Илюха, знаешь что? Хреновый ты педагог. И режиссер плохой. Фильм про козу — дерьмо. А Элле передай, что «Москву» написали «Монгол шуудан», а не Земфира.
 
И положил трубку — как настоящий герой, я считаю.

Колонка Николая Фохта опубликована в журнале "Русский пионер" №60. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
 
Все статьи автора Читать все
       
Оставить комментарий
 
Вам нужно войти, чтобы оставлять комментарии



Комментарии (0)

    Пока никто не написал
60 «Русский пионер» №60
(Декабрь ‘2015 — Январь 2015)
Тема: чудо
Честное пионерское
Самое интересное
  • По популярности
  • По комментариям