Классный журнал

Довлатовщина

30 сентября 2015 11:45

Музыкант Роман Рябцев оказался беспримерным собирателем довлатовщины. Сейчас он поделится с вами жемчужинами своего собрания.

«— Вы Долматов?

— Приблизительно».

Ощущение граничащей с абсурдом парадоксальности всего происходящего… Бродский, кажется, так охарактеризовал то, о чем и как писал Довлатов. Это потом уже, после, сильно позже, мы это возникающее ощущение назовем просто и емко (в отличие от определения Бродского) — довлатовщина. И непременно станем добавлять следом: какая-то.

Год 92-й. Выхожу из метро, из стеклянных дверей в переход. Стою, курю, ожидая приятеля (тогда еще курить в переходах подземных станций не возбранялось и законом не запрещалось). Рядом — лотки-развалы. Мешанина из книжек, носков-варежек, порнографических журналов и бытовых услуг. На шерстяных изделиях и полиграфической обнаженке сверху стоит картонная табличка: «Замена батареек в наручных часах». Рядом лежат те самые батарейки, россыпью, в коробке из-под… женских тампонов узнаваемого дизайна. Из метро выбегает барышня. Целеустремленная, выхватывающая взглядом только необходимое из всего многообразия жизни в новой России. Барышня видит коробку женских средств гигиены. И все — «вижу цель, не вижу препятствий». Пальцем тычет в коробку, голосом стреляет в парня-продавца: «Сколько?» А продавец ведь знает, что там батарейки и что он их в часы вставить может. Потому и отвечает без всякой задней мысли: «С установкой — 30 рублей».

«Довлатовщина какая-то», — отмечаю я про себя, читая выражение лица девушки. Слушая, как она извергает из себя негодующее: «Хам!» Мне приятно то, что я, как и недавно (в те годы) открытый мною для себя автор, подмечаю эту абсурдную парадоксальность реальности.

Я и значение слова «лапидарность» именно тогда для себя открыл. Когда проглатывал «Заповедник» с «Компромиссом» и параллельно — критику, отзывы современников, разбор полетов. Краткость, лаконичность и при этом — выразительность слога и стиля. Не растекаясь мыслью по древу, сказать все. Предельная емкость выражения. Я и в стихах, текстах своих песен, не всегда этим похвастаться мог. А у него — проза. Признаюсь честно: я завидовал. И учился. И потому еще в 90-е начал коллекционировать все, что подпадало (по моему мнению) под определение «довлатовщина». Стараясь записывать и выражать, помня о пресловутой лапидарности. Сперва в толстой тетрадке, где на обложке шариковой ручкой вывел шрифтом, похожим на написание «ACDC»: «Перлы». Потом в Живом Журнале, под меткой «Телепортация в масло», а позже и в фейсбуке, уже с честным и к тому времени всем понятным тегом «Довлатовщина».

И вот пришлось кстати выдать многолетние заметки под единым заголовком. Пусть это будет…

Компромиссис

…Ведь этому собранию наблюдений за абсурдностью происходящего уже немало лет. Ну и перефраз Довлатова, как и прямая отсылка к одному из лучших (хотя у него все — лучшие) его произведений, — дело хорошее.

Внимание! Разыскивается! или Соло на Ундервуде

«Московские власти запретили расклеивать объявления “на каждом столбе”. Теперь любые объявления можно развешивать только на специальных досках. Префектурам и муниципалитетам строго наказано отмыть и отчистить все двери подъездов и автобусные остановки от несанкционированных листовок с рекламой. К расклейщикам объявлений “вне закона” отныне будут применяться административные меры — штрафы».

Газета «МК». «Срочно в номер»

Довлатов восхищался: «Возле моего дома висит объявление “Требуется ШВЕЙ”». А возле моего, Сергей Донатович, — «Требуется ШАУРМИСТ»! Как вам, а? Эх, готов спорить: ни в Ленинграде, ни на Брайтоне вы не видели ничего, способного переплюнуть еще и вот это.

На столбе у автобусной остановки (назло всем распоряжениям мэрии): «У вас есть враги? У нас есть цемент!» И номер телефона.

Реклама при входе в магазин микрорайонного значения: «Колбаса из мяса!» Между прочим, 2015 год.

Пояснение на ценнике в магазине «Детский мир» (висит на кукле, имитирующей человеческого ребенка): «Пупс. Плачет. Пьет».

Рукописное объявление на воротах детского парка: «Подготовлю вашего ребенка к ЕГЭ. Индивидуальные занятия по математике и английскому языку. Также услуга для родителей: расслабляющий массаж, снятие нервной напряженности. Интим — по договоренности и обоюдному согласию».

А вот на двери в подъезд обнаружил: «Ателье в соседнем доме. Пошив одежды по нестандартным лекалам. Трехдюймовочка».

И на той же двери: «Компьютерный мастер. Одиноким женщинам без комплексов — скидка».

Реклама прямо на асфальте, на тротуаре, выполненная краской по трафарету: «Обеды домой и в офис. Салаты с санкционным сыром».

И наконец, апофеоз — от руки на рыночном прилавке в молочных рядах: «Сыр — это прыжок молока в бессмертие!»

У меня еще много — обращайтесь. Фотографические доказательства также могу предоставить.

НАШИ, или «Когда пришло время уезжать, выяснилось, что для этого необходимо быть евреем»

«По сравнению с 2000 годом количество российских граждан, репатриировавшихся в Израиль, возросло в четыре с половиной раза. Это можно назвать “третьей алией”. Еврейские корни в своих родословных находят даже те, кто понятия не имеет о значении слов “маца” и “вечный жид”. Эксперты связывают эту тенденцию не с политическими перипетиями, а с явлениями климатического характера. Средняя температура ноября в Москве — плюс 4 градуса по Цельсию, а в Тель-Авиве — плюс 19. Россияне устали от отсутствия солнца и тепла девять месяцев в году».

Из эфирной расшифровки программы на сайте радиостанции «Эхо Москвы»

Как это у Довлатова было? «Все думали — еврей, а оказался пьющим человеком!» Я не пью. И отчество у меня Николаевич. Детство провел с семьей на арабском востоке. Шакшуку всегда именовал просто яичницей с помидорами. Хумус убежденно считал блюдом ливанской кухни. А тут купили с женой авиабилеты… в Ригу. Я ничего не путаю, нет. Я в курсе, что Рига — столица Латвии, а не Израиля. Но связь есть. Я объясню. Билеты мы купили, а вот полететь не смогли. А билеты значатся как невозвратные. Назло всем законам и положениям о вылете воздушного судна с территории РФ. Разговор с оператором авиакомпании достоин занесения в эту подборку.

— Меня зовут Роза. Чем могу помочь?

— Помогите сдать билеты и вернуть деньги, — говорю.

— К сожалению, это невозможно. Но вы можете поменять направление и вылететь, куда захотите, в течение 175 дней. С доплатой. Пятьдесят евро с человека плюс разница по тарифу.

— Заманчиво, — соглашаюсь. — А куда доплата будет минимальной?

— Простите, а куда вам надо?

— Мне никуда не надо, но не пропадать же билетам, — резонно замечаю я.

— Да, это было бы обидно, — солидарна со мной аэрофлотовская Роза. — Но вы должны определиться.

— Хорошо, — отвечаю. — Я определился. У меня в паспорте есть американская виза. Полетели в Нью-Йорк?

— Я замужем, — внезапно и почему-то с грустью сообщает Роза, — я не могу. Но вы летите. Доплата — двадцать четыре тысячи с человека. К уже уплаченным вами шестнадцати. Устраивает?

— Не устраивает, — честно отвечаю. — И не ваше семейное положение, а цена. В Нью-Йорк можно гораздо дешевле улететь, невыгодно получается как-то.

— Между прочим, я счастлива в браке, — без особой уверенности зачем-то сообщает оператор. — Но я вас понимаю, за эти деньги и я бы не полетела.

— А куда бы полетели, и чтобы за меньшие деньги? — спрашиваю.

— Я бы на Мальдивы или на Бали, — вздохнув, доверительно сообщает Роза, — там тепло и водичка прозрачная. Полетели?

— Я женат, — ставлю в известность девушку с присущей мне мужской честностью. — Но тепла и солнца хочется, да.

— Поздравляю, — нарочито равнодушно откликается барышня. — Варианты рейсов и доплаты смотреть?

— Посмотрите, конечно.

— Не судьба вашей жене слетать на Мальдивы, — радостно и даже с каким-то триумфом в голосе откликается оператор через небольшую паузу. И называет просто неприличные суммы доплаты за билет.

— Еще варианты есть? — спрашиваю без особой надежды.

— Ждите, — отвечает Роза и врубает мне в трубку инструментальный вариант песни группы «Скорпионз». Минуты через четыре заговорщицки вопрошает:

— А вы, простите, как к иудеям относитесь?

— А это имеет отношение к моему полету? — несколько теряюсь я.

— В общем, да, — смеется барышня. — Я же не спрашиваю, посещаете ли вы синагогу. И даже не интересуюсь, каково вам провожать лето уже в сентябре. А в Израиле тепло, когда здесь осень. И тарифы на Израиль у нас лучшие. Доплата всего шесть тысяч! Дешевле только дома остаться. В Тель-Авив летим?

Летим. Жена тут же вспомнила, что имеет четвертинку еврейской крови и что для репатриантов вообще билеты туда бесплатные. Но не пропадать же уже купленным билетам! Только поэтому — пока туризм, а не иммиграция. А ситуация и сам разговор телефонный — довлатовщина, как она есть.

«Только что звонили. Решено хоронить, как есть», или Они мешают нам жить (с)

«В первом квартале 2015 года в России резко увеличилось число умерших. Прирост по сравнению с аналогичным периодом прошлого года составил 5,2%. По мнению источников в Минздраве, а также министра В. Скворцовой, это связано не с экономической ситуацией в стране и не с реформой здравоохранения, а с высоким потреблением алкоголя и эпидемией гриппа».

Газета «Коммерсантъ» со ссылкой на отчет Росстата

Читаю, и опять… Кроме цитаты из Довлатова ничего в голову не приходит. Ничего более возмущенного в своей отрешенной ироничности.

«В Ленинград приехала делегация американских конгрессменов. Встречал их первый секретарь Ленинградского обкома Толстиков. Тут же состоялась беседа. Один из конгрессменов среди прочего заинтересовался:

— Каковы показатели смертности в Ленинграде?

Толстиков уверенно и коротко ответил:

— В Ленинграде нет смертности!»

Моя жена (это ведь я тоже спер у Довлатова, вот это вот «Моя жена говорит…». Когда нельзя от первого лица, но когда нужно, чтобы все поняли однозначно, — свалить все на чужую прямую речь, желательно кого-то из близких. Они — вне подозрений. А «цезарь» может отделаться дежурным «угу» и «киваю». Или «возразил на это я» — если все слишком очевидно)… Так вот, моя жена (здесь вполне уместно уже ставить «копирайт»), стоит мне только чихнуть или носом шмыгнуть, непременно восклицает, да еще с угрозой какой-то: «Не вздумай заболеть!» И мне чих мой досадно прерывает всегда одно и то же слово, в голове тут же звенящее с прорывающейся нарастающей громкостью, как восходящая истерика симфонического оркестра в момент тутти (части музыкального произведения, исполняемой всеми голосами или инструментами сразу, хором), как будто сразу и струнные, и ударные, и медная группа, и дирижер даже, ломая палочку, орет: «Дов-ла-тов-щи-на!» Ну чистой воды ведь

— Вы слышали, Моргулис заболел!

— Интересно, зачем ему это понадобилось?

Это он. А про «Не вздумай заболеть» — это его интерпретация. Равно как и «смертность от гриппа».

В арке моего дома «пасется» бомж. Сильный, крепкий и даже вполне еще молодой мужчина. Стоит себе каждый вечер, засунув руки в карманы рваных (по моде — под попой) джинсов. На пятках раскачивается, на падающие яблоки, столь неуместные во дворе почти в центре Москвы, смотрит. Во взгляде — что-то философское и даже отпускное. Еще бы: на работу с утра не надо, можно бездельничать под тук-туки падающих фруктов, почти как Ньютон. Каждый вечер, как домой возвращаюсь, стоит и покачивается, а яблоки падают. Куда спать ложится — доподлинно не знаю. Но подозреваю, что где-то между вторым и третьим этажами в нашем подъезде. На днях вижу: джинсы не рваные, новые. Разве что застежка на причинном месте разошлась: сломана. Бомж, судя по всему заметив мой нескромный взгляд на срединную часть его туловища, меланхолично произносит:

— Нашлись люди добрые, джинсы новые подарили вот.

Черт меня дернул в диалог вступить, но интересуюсь:

— А что же сами на штаны не зарабатываете? Вон ведь какой вы крепкий.

Новоиспеченный «Ньютон» без тени смущения мне в ответ:

— Болею я, недееспособный. Пью. Очень пью. А это болезнь.

— Так у нас вроде и пьяным на многие работы вход разрешен, — говорю. — Все пьют, но зарплату получают.

— Я же не знаю, когда на бутылку раздобуду, — аргументирует бомж, — это ж времени требует. Вдруг на это полдня уйдет, и я такой — на работу потом опоздал! Я вот когда-то физкультуру в школе преподавал. В Казахстане, — вдруг разоткровенничался обладатель расстегнутой ширинки на чужих новых джинсах и посмотрел на меня выжидающе, будто желая убедиться, известна ли мне такая страна — Казахстан. Почесал что-то в кармане и затем продолжил: — Мучился от того, что каждый день к восьми на работу в школу. И чего? Чуть не прибил пацана одного. На уроке. Тяжкие телесные. А ведь не пил тогда. КМС по легкой атлетике был. Лучше уж пить.

— И что? — неосторожно даю себя втянуть в продолжение беседы о чужой неудавшейся жизни в Казахстане.

— Что-что (тут следует матерная лексика). Из колонии вышел, а мать квартиру продала и померла. Я сначала в Новосибирск, к женщине, но она старая была и ревнивая. Я сбежал в Воронеж, потом в Москву. Теперь здесь занят.

— Чем??? — искренне интересуюсь.

— Мужик, ты придурок, что ли? — снисходительно даже не спрашивает, а констатирует человек без определенного места жительства.

— Да-да, — виновато бормочу, — раздобыть на бутылку и на новые джинсы. Это времени требует. С утра выпил — весь день свободен, — добавляю крылатое довлатовское.

— Как говорил классик, — вторит мне эрудированный бомж. И внезапно переходит к делу: — Ключ мне от подъезда дай, а?! Буду охранять твой велосипед. Считай, на работу меня взял.

— А у меня есть велосипед? — играю я в неосознанную.

— Есть. Я часто вижу тебя на колесах, я все вижу. Мужик из вон того подъезда постоянно в разных штанах ходил, каждый день менял, — я видел. Теперь одни его джинсы — вот, на мне.

— Ты убил его, что ли? — нарочито будничным тоном спрашиваю, переходя на фамильярное «ты».

Бомж во второй раз констатирует мой идиотизм и объясняет, что мужик стоял возле подъезда и велел жене: «Собери мои убитые штаны в мешок и к помойке снеси — бомжам на радость». От нечаянной радости бывший учитель физкультуры отказываться не стал и весь вечер дежурил у мусорных контейнеров. Вознаграждением ему стали вот эти вот джинсы.

— Что я, совсем м…к, что ли, чтобы за джинсы убивать? — усмехается бомж. — А вот за велосипед — могу! — И смеется, хитро щурясь. — Я человек нездоровый, вдруг помру скоро, — давай ключ от домофона.

— Тебя звать-то как? — запоздало налаживаю я контакт с потенциальным охранником моего велосипеда.

— Эрик я, — представляется дядька, и я почти физически ощущаю, как происходит сбой матрицы. Бомж Эрик из Казахстана. Без определенных занятий, некогда из приличных, живущий с престарелыми и ревнивыми женщинами. Ни дать ни взять довлатовский Эрик Буш из «Компромисса». Фамилию я у него уточнять не стал. От греха. Вдруг он правда читал, а мне потом с этим жить.

Со стуком падает очередное яблоко. Будто ставит точку в нашем разговоре. И ничего не меняется.

Колонка Романа Рябцева опубликована в журнале "Русский пионер" №57. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".

Все статьи автора Читать все