Классный журнал

Константин Богомолов Константин
Богомолов

Пафос и соль

07 сентября 2015 08:40
Режиссер Константин Богомолов рисует Довлатова Алисой. А Довлатов рисует на окнах. Точнее, пишет. Одно слово. Какое?

мне кажется.
все, что я напишу, мне только кажется.
потому что я не имею права.
права имеет видевший. и то — призрачные.
а я — что? я просто вижу знаки на бумаге. они как атомы. или пиксели. или что-то еще.
из чего складывается что-то еще.
а из чего-то еще складывается еще что-то.
 
 
бывают такие люди.
они не памятники самим себе.
они просто существуют —
и пока они существуют, все довольно терпимо.
то есть просто веселее, пока эти люди есть.
лучше.
эти люди не играют в игры. то есть играют, конечно.
но не заигрываются.
а это важно — играя, не заигрываться.
всякий родитель знает, как трудно остановить заигравшегося ребенка — и кончается это всегда слезами. и разбитыми коленками.
эти люди знают цену — потому и не заигрываются.
а откуда они знают цену — Бог знает.
но они заранее знают цену.
это их Дар. и мудрость.
они смотрят, как мы играем в песочнице.
они не останавливают нас почему-то.
они просто дуют на разбитую коленку и говорят:
«до свадьбы заживет».
и сразу не так больно.
 
бывают такие книги.
эти книги не притворяются священными.
или хотя бы исповедальными.
просто они есть.
хочешь — ешь этот хлеб. хочешь — не ешь.
хочешь — читай. хочешь — не читай.
не убудет. ни тебя, ни меня.
как мир вокруг. хочешь — улучшай. не хочешь — не улучшай.
только без пафоса, ради бога, без пафоса.
жизнь. смерть. работа. любовь. без пафоса.
том его сочинений на полке словно лишает прочие книги чванства.
и петрарка рядом с «заповедником» уже какой-то нормальный, человечный.
не петрарка, а петрарка.
и пруст не то чтобы прост. но улыбается.
это ведь очень-очень трудно.
жить без пафоса.
пафос — это сахар.
с ним даже смерть сладкая.
 
вообще, чем дольше живешь, тем меньше сахара бухаешь в чашку.
 
его тексты теплые.
это пошлость, но куда без пошлости?
так вот, его тексты теплые.
не метафорически, а буквально.
бумага в раскрытой книге его сворачивается. правда.
проверьте.
не сворачивается? ну хрен с ней.
его тексты теплые.
по ним течет кровь.
не бурлит. не пенится.
просто течет.
и это успокаивает.
кровь течет по телу родного человека,
и сердце его бьется,
как мотылек вечером летом в абажуре.
и значит, все хорошо.
вот еще одна пошлость.
но две пошлости рядом — это уже сентиментальность.
приложишь руку к бумаге и чувствуешь, как мягко и однообразно пульсирует.
живое.
как спящий ребенок — дарит ощущение счастья.
третья пошлость.
это уже список заповедей.
 
ребенок.
 
вроде так очевидно — большой ребенок.
и я знаю имя этого ребенка. алиса.
большой-черный-бородатый.
большая черная бородатая.
алиса кэрролла.
и сам кэрролл.
впрочем, и сама алиса была отчасти кэрроллом.
только вот что.
алиса, я помню, упала в яму, побежав за кроликом.
за белым кроликом.
упала в ТОТ мир.
а он в ТОМ родился.
а потом падал-падал-падал.
и, пролетев земной шар насквозь, очутился в мире правильном.
 
мне кажется.
мне кажется, он очень тосковал там.
он тосковал по абсурду
и искал абсурд даже там, где нет места абсурду.
уехав в пространство закона, здравого смысла и логики,
он отыскивал лоскуты бреда
и кутался в них.
он увез с собой чемодан полный.
в чемодане увез сушеные, маринованные, консервированные.
засоленные.
воспоминания.
он ими питался.
он изначально был соленым.
в меру едким.
а тут стал потреблять соленое неумеренно.
и
соль копилась в организме.
и
соли становилось слишком много.
и
соль превращала воду в море.
и
соль превратила море в мертвое море.
словом, соль дала дар и соль убила.
мера. во всем мера.
он знал меру всему. но нельзя жить, питаясь одним соленым.
 
море.
 
море выносит на берег ракушки.
камни в воде такие красивые. мокрые.
высыхая на солнце, они тускнеют.
так и воспоминания.
он так тосковал по тому берегу.
океана.
кажется.
мне просто кажется.
он всегда писал на запотевших окнах.
и эти тексты растворялись.
он снова дышал. и снова писал.
и снова писал.
и кажется, он писал одно и то же слово.
но оно растворялось.
какое это было слово?
 
он родился на той стороне. в по-ту-стороннем мире.
по ту сторону стекла.
он тосковал.
никто не любил ТОТ мир так, как он.
никто ТАК не писал о любви в ТОМ мире и к ТОМУ миру.
бессмысленной, обреченной любви.
никто так не любил обреченность,
нежность безысходного.
почему он не вернулся?
 
он был алисой, родившейся в зазеркалье.
он снова там.
он вернулся домой.
теперь.
он смотрит из этого зазеркалья на нас.
смотрит сквозь стекло.
он смотрит и стучит в него.
и дышит на него.
и рисует на запотевшем окне что-то.
что-то хочет сказать нам. тут.
стремительно падающим в темный колодец.
а может.
а может, он просто дышит на наши коленки.
снова ободранные коленки.   

Колонка Константина Богомолова опубликована в журнале "Русский пионер" №57. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
 
Все статьи автора Читать все
       
Константин Богомолов, Сергей Довлатов, Алиса в стране чудес, Льюис Кэрролл
Рекомендую
1 23844
Спионерить!
Оставить комментарий
 
Вам нужно войти, чтобы оставлять комментарии



Комментарии (1)

  • Сергей Демидов
    16.09.2015 23:13 Сергей Демидов
    Сеанс ....... одно слово, которое мог бы произнести Довлатов..
57 «Русский пионер» №57
(Сентябрь ‘2015 — Сентябрь 2015)
Тема: Довлатов
Другие номера и подписка
Честное пионерское
Самое интересное
  • По популярности
  • По комментариям
 
Новое