Классный журнал

ЭТОЙ ИСТОРИИ, конечно, правильнее было бы быть в прошлом номере «Русского пионера», посвященном Дню Победы. Но туда бы она попасть не смогла: описываемые события происходили 8 и 9 мая. Но так как тема этого номера — свободная, написать посоветовали сразу несколько умных людей в фейсбуке, а руководство «Пионера» было не против, перехожу к изложению.
 
Седьмого мая, ближе к вечеру, мне звонит Лера Любимова (коммерческий директор ИД «Ъ» — «РП») с неожиданным вопросом, не связанным, как это обычно бывает, с планами на вечер пятницы. Рассказывает, что в гостинице «Ритц-Карлтон» проживает девяностолетняя бабушка — ветеран войны из Молдавии, которой необходимо попасть на парад Победы, и интересуется, не могу ли я каким-либо образом посодействовать. Я — для справки — не имею к мероприятию никакого отношения, кроме того что, как и миллионы сограждан, с удовольствием смотрю его по телевизору. Смотрю и с чувством гордости за страну, и исходя из собственного опыта, с пониманием того, через что пришлось пройти тем, кто чеканит шаг по брусчатке, вспоминая при этом небезызвестный анекдот о летающих крокодилах в цирке. Я задумываюсь над Лериным вопросом, но сразу понятно, что попасть на парад, куда и многие лидеры западных стран-то не попали, бабушке из Молдавии, которая если даже именно с этой целью и приехала, не светит: там же списки, все делается заранее, всех проверяет ФСО и так далее… Тем не менее эмоции берут верх, и я делаю следующий логичный, с моей точки зрения, шаг: получаю информацию о том, кто она и почему в «Ритц-Карлтоне», у первоисточника — сотрудницы отеля, юной девушки Софии, которую, как я понял, руководство поисками билета на парад и озадачило. София рассказывает, что женщине 95 лет, она действительно из Молдавии, военно-полевой хирург, награждена орденами Красной Звезды и Отечественной войны, и зовут ее Лидия Алексеевна Бельская. На парад Победы у нее билета нет, но она об этом не знает и к параду готовится, и действительно, именно ради этого прибыла из гораздо менее братской, чем раньше, Молдавии по личному приглашению одного из депутатов нашей Государственной Думы. Понимая всю важность задачи и начиная понемногу разделять ответственность за порученное Лерой задание, звоню единственной своей знакомой в Министерстве обороны Маше Китаевой, человеку, как и Лера и, как выяснилось, 18-летняя София из отеля, неравнодушному…
 
Так я стал, как в фильме «Ёлки», четвертым звеном в цепи по поиску билета.
 
Схема выглядела примерно так.
1. София.
2. Подруга мамы Софии, которая знает всех.
3. Лера, которая знает всех и даже тех, кого не знает подруга мамы Софии.
4. Я, который вроде ни при чем, но Лера всегда знает, кому надо позвонить.
5. Маша, которая в Министерстве обороны и тоже знает немало кого, причем, что важно, из числа тех, кто отношение к параду, в отличие от остальных звеньев, имеет.
 
Маша обещает узнать, но ждать ответа надо до следующего дня, и на всякий случай я пишу пост в фейсбуке для подстраховки о том, кто такая Лидия Алексеевна и не может ли кто помочь с билетом.
 
Накануне я прочитал одно из ее интервью. Лидия Алексеевна, оказалось, человек в Молдавии известный, мало того что сама женщина героическая, так еще и вдова Алексея Ильича Бельского — Героя Советского Союза, легендарного командира штурмового батальона, освободителя Кишинева, которому руководством молдавской компартии после войны было присвоено звание почетного гражданина города. Поэтому, собственно, в Кишинев они и переехали — их семью туда буквально затащили тогдашние функционеры, а уже потом город стал родным и любимым.
 
Интервью оказалось простым и спокойным рассказом уверенного в своих словах и оценках человека о том, как она прожила свою войну. Уже встретившись с ней, я понял, что правильно угадал ее интонацию — ведь по тексту не всегда понятно: она ровная, немного, совсем чуть-чуть, по-доброму снисходительная, искренняя, с небольшой долей удивления, которое часто бывает свойственно пожилым людям, но в то же время и с улыбкой самоиронии и прекрасным чувством юмора…
 
Читая, казалось, что разговариваешь с ней, вернее, даже не то чтобы с ней, а, скорее, с ее поколением. Она спокойно объясняет, что и как было, практически по всем ныне обсуждаемым «острым» вопросам, связанным с войной. Многие почему-то считают, что если что ужасное и было, то распространяется оно обязательно на всех и является аксиомой, не требующей доказательств, даже если противоречит здравому смыслу.
 
Параллельно я как раз читал книгу одного автора, тоже прошедшего войну, у которого в повествовании все вечно идет не так, начиная от сапог не по размеру и попавшей в глаз соринки в первый же день службы до неспособности его единственного в учебной роте ходить в ногу по причине особо тонкой внутренней организации и грубого бездушия со стороны командиров… Дальше — больше: например, с его точки зрения, судьба всех без исключения женщин на фронте трагична, потому что они вынуждены становиться военно-полевыми женами генералов, а иначе ждет их страшная участь и неминуемая расправа зверей-офицеров Красной армии.
 
Лидия Алексеевна на подобный вопрос — мол, как там с приставаниями было? — в своем интервью отвечает спокойно: были девушки на фронте разные. Кто-то стремился побыстрее забеременеть и уехать, кто-то действительно пытался «выйти замуж», но большинство сохраняли абсолютно нормальные отношения с противоположным полом. Сама Лидия Алексеевна встретила своего будущего мужа — легендарного Героя Советского Союза — уже после победы, в Берлине, и опять же спокойно сообщает, что гордится тем, что осталась для него, пройдя всю войну, девушкой. Говорит она о том, что были в армии и самострелы и что она как врач это сразу определяла по следам пороха вокруг ран и передавала заключение в соответствующие органы. О том, что не было у нее никогда сомнения в нашей победе. О том, что считает Сталина порядочным человеком и что без него бы не победили. О том, как могла погибнуть, о том, что не пила ни грамма всю войну, о том, что не видела показательных расстрелов… И много чего еще.
 
Возвращаясь к билетам: их нашли.
 
Огромный и очень душевный отклик был в фейсбуке, сразу несколько человек пытались помочь, кто-то предлагал отдать свои, хотя это был не вариант — имена напечатаны, а пропускали только по паспортам… Часам к двум дня вопрос решили, и все были счастливы. Маша — молодец, даже принесла два билета на торжественный вечерний концерт на Красной площади. Если послушать людей сегодняшних, почитать заметки и комментарии в блогах, то все, что говорит эта женщина, да просто она сама — сплошная пропаганда какого-то стопроцентно нравственного образа жизни, а ведь не бывает так — уж слишком кристально чисты ее мысли, правильны воспоминания, искренни эмоции. И у меня, возможно, были бы сомнения, если бы я сам ее не видел, не просидел рядом с ней вместе с Машей почти два часа и не помнил бы своих бабушку с дедушкой — ее ровесников, на которых она так во всем похожа, даже манерой говорить и своими несовременными словами и вежливостью…
 
Когда она в 1942 году сразу по окончании училища/института попала полевым врачом на фронт, то вид у нее был настолько юный, что обращение к ней по званию — товарищ лейтенант — или по имени-отчеству всем, в том числе и самой ей, показалось несуразным. Она предложила называть ее «доктор Лида». В интервью она рассказывает о том, что за всю войну плакала только один раз. В День Победы, когда буквально за несколько минут до объявления о капитуляции в госпиталь привезли двух тяжелораненых молодых ребят, без сознания, которым уже нечем было помочь. Она плакала от обиды за то, что они умирают, так и не узнав о том, что война окончена.
 
Мы сегодня живем жизни, которые настолько далеки от того, что прошли наши предки, что, с одной стороны, кажется, что у нас нет никакого не то что права, а даже простого повода судить и оценивать, подвергать сомнению то, что они сделали, и то, какими они, увы, в большинстве своем уже были. Мы, наверное, в знак благодарности им должны просто быть светлыми, безмятежными, искренними счастливыми людьми в почти идеальном мире, где «почти» существует только потому, что абсолютно идеального не бывает. Многие из нас такие и есть — это, наверное, впервые мне бросилось в глаза с такой силой именно в этом году 9 мая. Столько счастья, памяти, улыбок и светлых эмоций было на улицах Москвы в этот день — я, честно признаюсь, не помню такого за свою 45-летнюю жизнь. Были, конечно, как всегда, и исключения, но я отношу их к той человеческой «погрешности», которая, как самострел на фронте, есть всегда и везде.
 
Я лично 9 мая 2015 года был абсолютно счастлив, и весь город, все друзья были такими же. И именно для этого нужен и этот день, и этот праздник, и именно за это они — поколение 20-х годов прошлого века — и потратили свои жизни. Счастлива на Красной площади была и доктор Лида, хотя мне даже сложно было представить, как она сможет преодолеть все кордоны, рамки и проверки на пути туда… Хотя, не сомневаюсь, люди помогли — она была в хороших руках.
 
Вот только… Даже не мысль о том, что есть люди, готовые плюнуть в душу даже в такой день, беспокоит… Другая. Что по сравнению с их поколением разве у нас — это настоящая жизнь? Что внукам через 30–40–50 лет будем рассказывать?