Классный журнал

Николай Фохт Николай
Фохт

Ноги, глаза, девушки

19 июля 2015 11:00
О том, что женские ноги способны стать поводом для мужества, возможно, читатели догадывались и до этого урока Николая Фохта. Но вот как зависит степень мужества от количества ног? Об этом — впервые, не только на страницах «РП», но и во всемирной спортивной литературе.

В судьбе каждого человека есть не только белые пятна, но и темные места.
 
Некоторые события жизни хочется поскорее забыть, а то и вычеркнуть из памяти. И, я считаю, особым мужеством является их обнародование, не замалчивание, не отнекивание от них, от событий, от некоторых.
 
Я шел по Сретенке. Шел себе и шел, думал о многом, о том, что где-то совсем рядом, почти на углу с Садовым, была в свое время чайная. Она была какая-то почти секретная, чуть ли не частной она была. В ней гудел и шипел настоящий самовар на шишках, на стол ставили большие, ярко раскрашенные фаянсовые заварочные чайники. Можно было выбрать чашку для чая, а можно — стакан в подстаканнике. Об этой чайной знали немногие, хотя никакого секрета не было — ну просто мало кто был в курсе. Я однажды назначил свидание в этой чайной — и так это получилось удачно, что другое свидание, с другой девушкой, я тоже решил устроить там же, повторить успех. Но не получилось: чайную прикрыли. Слишком хороша она была для того времени. Речь о середине восьмидесятых, при коммунистах еще дело было.
 
Так вот, я шел по Сретенке с мыслью заглянуть в тот переулочек, посмотреть, а что теперь на месте заведения. А вдруг — чайная? А вдруг — ремейк, кавер-версия, реконструкция? И можно войти туда и упиться воспоминаниями, облиться слезами радости и умиления.
 
Вот о чем я думал.
 
Но все мысли полетели в тартарары, потому что, только я поднял глаза, чтобы посмотреть на окружающий мир и узнать, где я нахожусь, взгляд мой столкнулся с другим взглядом — со взглядом женским. Да, это была женщина в общем-то моих лет, ладная, высокая, с короткой стрижкой, с сильными, сразу видно, ногами. Женщина глядела настороженно, будто что-то пытаясь разглядеть во мне, да и мне самому пришлось зорче, чем я это обычно делаю, посмотреть на нее.
 
Я сразу понял, что знаю эту женщину, эту стрижку и эти ноги. Но, хоть убей, не мог вспомнить: откуда я их всех знаю, кто это идет мне навстречу по Сретенке?
 
В общем, мы внимательно, можно сказать, страстно взглянули друг на друга и продолжили движение.
 
Я так разволновался, что пропустил место предполагаемой чайной. Совершенно опустошенный, свернул влево и побрел по Садовому кольцу в сторону Парка культуры. «Кто же это, кто же это?» — галчонком стучало в виске. Совершенно очевидно, что дела давно минувших дней — но не настолько же я плох, чтобы не помнить девушек и женщин, как бы давно они ни были. А что это именно та самая девушка или женщина, подсказывала интуиция: сердце-то забилось чаще, глупая улыбка проступила на губах, шаг-то ускорился!
 
Летнее, забытое смятение охватило меня. Два дня ходил я в таком неопределенном настроении, в таком предвкушении не пойми чего — как мальчишка, ей-богу.
 
А потом нахлынувшие эмоции стали затихать, я мало-помалу смирился с тем, что вспомнить, что к чему, уже не получится, что, наверное, это какая-нибудь случайная встреча (в поезде, в гастрономе), которая застряла в памяти совершенно зря.
 
Но вдруг в самом финале прохождения Far Cry 4, когда я затаил дыхание, чтобы снять вражеского снайпера со смотровой вышки, а сделать это было крайне сложно, потому что мой персонаж находился под действием неизвестного препарата, который ему подсыпали два перца, потерявшихся в Тибетских горах; короче говоря, в самый ответственный момент рука моя дрогнула, я промахнулся и завалил всю операцию. Зато я вспомнил, откуда я знаю это лицо и ноги. Холодный пот прошиб меня, я отложил джойстик и прикрыл глаза.
 
Мой первый год совершенно взрослой жизни. После университета чего я только не перепробовал: боролся на турнирах за завод стеклянных изделий, охранял склад игрушек фабрики «Кругозор», вел юмористическую рубрику на подмосковном радио, подрабатывал поваром в ресторане «Ромашка» под Абрамцевом — я радовался жизни и еще не растраченному здоровью. А летом, этим первым абсолютно свободным летом, я по привычке поехал под Анапу. Снял комнату недалеко от университетского спортивного лагеря. Стал тренироваться с юными самбистами — благо тренеры были все знакомые, — им как раз не хватало одного средневеса для спарринга. Взамен я получил бесплатное питание и даже мог переехать в палату на четырех человек — но, разумеется, не стал этого делать. Важно было держать дистанцию, а главное, помнить: свобода дороже всего. А еще в своей комнатке я мог пить с хозяином дядей Лешей домашнее вино. Тоже бесплатно — потому что дядю Лешу я сделал поставщиком нашей самбистской сборной.
 
Но на пляж я ходил в спортлагерь: там песок и прекрасные баскетболистки и волейболистки — высокие, сильные, уставшие после изнурительных тренировок. Однажды вечером, принимая бархатные предзакатные солнечные ванны, я услышал крик. На пляже уже почти никого не было, купание прекратилось пятнадцать минут назад — в лагере ужин, это святое. Но я сразу понял, что кричат из моря. Даже не видя, кто кричит и в чем дело, устремился к водоему, бросился в волны, сделал несколько сильных, размашистых гребков в стиле кроль, перешел на стиль дельфин — чтобы не только красиво взмыть над гладью, но и рассмотреть получше, что происходит и кто терпит бедствие.
 
Далеко плыть не пришлось. Точнее, плыть вообще не пришлось — в десяти метрах от берега сидела девушка. Она не могла подняться на ноги, а кричала, потому что набегавшие волны то и дело накрывали с головой.
 
— Ноги свело, — заорала она, когда я подошел.
 
Поднять из воды женщину — это всегда нелегко. Но я справился: встал на колени спиной к потерпевшей, она обхватила меня сзади руками, я подался вперед, потом чуть назад — и поднял груз.
 
Весила русалка килограммов семьдесят — для девушки это изрядный вес. Тем более что я весил тогда шестьдесят восемь. Но тогда эти шестьдесят восемь стоили всех моих нынешних девяноста, и даже еще оставалось на всякие героические поступки.
 
Как в фильме «Последний дюйм», мы упали на остывающий песок.
 
— Черт, — стонала спасенная, — Гера сегодня озверел: десятка под таким солнцем, а потом еще силовая тренировка. У меня икроножные еще на площадке отвалились. Думала, в воде отойду вместо ужина — жрать вообще не лезет.
 
Так я понял, что у меня за спиной оказалась член сборной МГУ по волейболу; Гера — Сергей Герасимов, молодой тренер, в которого все девочки были влюблены и которого за глаза ругали напропалую. Девочка вдруг опять застонала.
 
— Ложись быстро на живот. — Что-то педагогическое встрепенулось во мне. — Носок под себя подтяни.
 
— Может, на спину лучше? А ты…
 
— Помолчи.
 
Я костяшками пальцев синхронно ударил по икроножным мышцам волейболистки. Та застонала — но уже конструктивно, предчувствуя женской своей интуицией, что избавление близко. Кулаками прокатился по забитым мышцам, растер, кончиками пальцев, как иголками, побил по икрам притихшей девчонки.
 
Дальше, сняв спазм, не спеша, как положено, обработал каждую икроножную по отдельности. На все ушло минут десять. Когда закончил, спасенная мирно сопела, закрыв глаза. Я даже подумал, что спит.
 
— Слушай, спасибо, ну просто волшебник. Только у меня еще задняя поверхность бедра тянет. Можешь обработать? Обе.
 
Ну, мне несложно: в свое время в этом же, кстати, лагере, на сборах, тренер обучил нас азам экстренного и регулярного массажа, именно спортивного. Потом, уже в обычной жизни, я частенько применял эти умения. Разумеется, клиентами моими были только девочки. Хотя, разумеется, к спорту они, как правило, не имели никакого отношения. Можно сказать, сейчас, на берегу моря, состоялось боевое крещение.
 
Потом спортсменка шепотом пожаловалась на трицепс, воротниковую зону. Я все исполнял в охотку. Тело девушки действительно было запущено — с моей, с массажной точки зрения.
 
По дороге к женскому корпусу не удержался, спросил:

— У вас что, массажиста нет?
 
— Нет. Мы Геру и так и сяк обрабатывали. Даже купили ему бутылку коньяка — найми нормального массажиста. А он: денег нет, ставку не дают. Мы даже согласны были сброситься — ну невозможно в таком режиме тренироваться, да еще когда на солнце, да еще после кросса по пересеченной…
 
— А чего с коньяком?
 
— Выжрал, бровью не повел. Говорит, вы у меня столько крови выпили, мне десять литров причитается, а не бутылка.
 
— Жесткий тренер.
 
— Да, но и хороший. Ну вот, пришли. Хочешь, зайди, чаю попьем с маковым пирогом. Вина нет, да и нельзя сегодня бухать: завтра вечером игра, прикидка с местной командой. А вообще, ты меня спас, спасибо тебе, дорогой.
 
И девочка меня поцеловала. Нежно, но — как бы это сказать — как массажиста.
 
Ночью я спал как убитый. Но с яркими, не скрою, отчасти эротическими сновидениями.
 
Утром я уже торчал на пляже — без задних мыслей, просто загорал после завтрака.
 
— Здорово, спаситель. — Надо мной навис тренер Герасимов. — Девочки шлют тебе привет. Олеся рассказала, как ты ее вынул из моря и снял спазм. Ты что, учился на массажиста или так, просто по девочкам?
 
— Сергей Геннадьевич, мы с вами три года на сборах рядом работали, вы знаете, кто я.
 
— Ладно. Я так, для профилактики. Договорились, в милицию на тебя не буду заявление писать, что к девкам моим приставал. Шучу.
 
— Да что вы говорите, неужели это шутка?
 
— Я чего пришел-то…
 
— Ну как чего, поблагодарить — мышцы у девочек убитые, массажиста нету, не сборная — команда с пляжа.
 
— Ну, ты это раздухарился… Я ведь чего им массажиста не беру, не из-за денег даже, это я им, что из-за денег, говорю. Баб — массажисток хороших я не знаю, а мужики все сам знаешь… Ну, если массируешь, то знаешь. Пристают. А у меня осенью отбор на Спартакиаду и собственно Спартакиада. Мне эмоциональные срывы и ямы ни к чему. Но ситуация безвыходная, Николай.
 
— Сочувствую.
 
— Я к тебе не за сочувствием, а за помощью. Олеська сказала, руки у тебя хорошие, сильные, чувствуешь мышцу. Короче, поработай на сборах массажистом.
 
— А я, значит, приставать не буду? Я что, не человек, что ль?
 
— Ты не будешь, ты парень хороший, спортсмен. Ты понимаешь, что такое Спартакиада. Ответственный ты парень. Комсомолец.
 
— Я не плачу взносы.
 
— Я тоже. Мы похожи с тобой. Я вот ни разу роман не завел со студенткой. Хотя жены у меня нет, девки все время намекают, провоцируют — я ни-ни. Потому что Спартакиада.
 
— А на фиг мне это сдалось?
 
— Помощь, Николай, помощь.
 
— То есть денег нет?
 
— Нет.
 
— Жилье у меня есть. Едой меня мои самбисты обеспечили. Любовь нельзя. В чем мой интерес?
 
Герасимов задумался: решение давалось ему нелегко.
 
— Ладно, хрен с тобой. Сабитова два дня назад сломалась, мениск подорвала. В Москву приедем — операция у нее. На Спартакиаду все равно не поедет. Можешь с ней попробовать.
 
— Ну вы даете, Сергей Геннадьевич.
 
— Ну а что делать? Я их загрузил-то по-настоящему, так в мастерах не тренируются. А восстановление хромает. С питанием решил. С досугом и стенгазетой решил. А массажиста нет. Выручи, прошу.
 
Ну а куда мне деваться? Я вспомнил загорелые, красивые, сильные ноги волейболистки, которую, как выяснилось, зовут Олеся, ее глаза — и согласился.
 
— Давай, надо работать, сегодня игра с «Черноморкой». В два разминаемся — надо хотя бы первой шестерке сделать восстанавливающий. Потом едем в Анапу, после игры тоже массаж, по показаниям. В смысле, если кто из девчонок жаловаться на усталость и судороги будет. Легкий, восстановительный. Завтра в десять тренировка и вечером. Массаж после вечерней, разумеется.
 
Это был, конечно, ад. Я не знаю, как у массажиста могут возникать желания какие-то, а главное, силы откуда брать на «после волейбола» — на это, наверное, только большие профессионалы способны. У меня перед сном руки отваливались. И вообще, женские ноги в моем сознании надолго отделились от остального туловища и, самое важное, от головы женской. Женская голова что-то постоянно говорила, благодарила, приглашала вечером зайти на кофеек — но видел и понимал я только ноги, разговаривал с ногами, верил ногам. Единственное, что меня утешало, — что это хотя бы женские ноги, а не мужские.
 
Через неделю этой работы я уже точно мог определить, какая девочка недоработала на тренировке, какая на пределе возможностей, кому надо больше сока и минералки, кому — мяса в рацион, кому — рыбы и фруктов.
 
Больше скажу, я заставлял себя думать о них как о женщинах, реконструировал перед мысленным взором тело, учитывал женскую голову с прической и яркой помадой — потому что все они на массаж ко мне приходили подкрашенные. И мало что получалось у меня.
 
К концу сборов они меня вообще не стеснялись. Точнее, не стеснялись издеваться надо мной: ложились на стол прямо из душа, прикрывшись только полотенцем. И ничего, массировал, делал свое дело. В предпоследний день сборов вообще ухайдакался. Зашел в палату чая попить напоследок — и заснул на кровати Сабитовой: ее все-таки пораньше отправили в Москву. Я посоветовал: мои руки говорили — операция нужна немедленно.
 
Утром я проснулся от стука в дверь. Сразу вспомнил, что Гера в восемь поднимает девчонок на пробежку. Натянул простыню на голову.
 
— Девочки, подъем, подъем, девочки. — Тренер ласковым, абсолютно отеческим голосом поднимал своих амазонок, обходил каждую кровать, персонально приглашал к началу очередного тренировочного дня.
 
— Девочки, девочки…
 
Дошла очередь и до меня. Сергей Геннадьевич тронул мое плечо. Я не реагировал. Тогда, не прекращая своих «девочек», он, чтобы подопечная не задохнулась, из лучших то есть побуждений, приподнял простыню с моего лица. Гробовая тишина. Я даже знаю почему: я тогда с бородой ходил, как ламберджек какой-нибудь современный.
 
Пробкой вылетел Гера из спальни. И сразу раздался дружный, задорный, переливистый женский хохот.
 
В тот же день Гера нашел меня на пляже. Он подошел, пожал мне руку и сказал очень важные для меня слова:

— Молоток, кремень, настоящий мужик. Профессионал.
 
Осенью мои девочки отобрались на Спартакиаду и взяли второе место, что было оглушительным успехом, все получили кандидатов в мастера.
 
Правда, я уже не работал с командой, Гера нашел настоящего профессионала — тетку-зверя, которую переманил из хоккейного ЦСКА. А я в то время уже стал ведущим новостей на светлогорском телевизионном канале. Был у меня и такой этап в жизни.
 
И, да, я, конечно, вспомнил эти ноги, эту короткую стрижку и эти красивые губы — Олеся, на Сретенке была именно она. Интересно, а она меня вспомнила?

ПОВТОРИМ УРОК:
Все статьи автора Читать все
       
Оставить комментарий
 
Вам нужно войти, чтобы оставлять комментарии



Комментарии (0)

    Пока никто не написал
56 «Русский пионер» №56
(Июнь ‘2015 — Август 2015)
Тема: СВОБОДНАЯ
Честное пионерское
Самое интересное
  • По популярности
  • По комментариям