Классный журнал

ДО БЕССМЕРТНОГО Пьера Кардена при определенном стечении обстоятельств — просто рукой подать. Достаточно лишь подняться на пятнадцатый этаж московской гостиницы «Космос». Некоторое препятствие, впрочем, может составить Вьетнамский Конгресс производителей экологически безупречных наклеек, который порой океаническим бураном разворачивается на общественных пространствах первых этажей «Космоса». Наши маленькие вьетнамские друзья, имя которым — миллион, имеют привычку тестировать липкое всесилье своих рекламных наклеек прямо на постояльцах и гостях гостиницы. Но, отклеившись от коммерсантов, бросившись через тряский лифт, который, кажется, благословил в полет еще сам генерал де Голль (или, по крайней мере, это сделал его железный памятник перед входом в «Космос»), вы попадаете на luxury-этаж. Там в одном из suites, обустроенном как интимный бар какого-нибудь отмытого к Олимпиаде 1980 года «Интуриста», живет бессмертный, как сказочное яйцо, Пьер Карден, он же Пьетро Кардин, венецианец 1922 года рождения.
 
Предметом нашей давней встречи в «Космосе» была свежая и, конечно, как всегда, невероятная инициатива Пьера Кардена в России. На своем буквальном веку этот человек, продавший душу богу по-античному беспринципной торговли, выпускал массу вещей. Это не только увесистые брюки с лампасами и щепетильные трусишки, но и коляски для азиатских младенцев, зонтики для латиноамериканских пенсионерок, соленые огурцы для пьющих элементов, шариковые ручки для графоманов, мохнатые носки для спортсменов, крапчатые галстуки для коммивояжеров, однотонные духи для провинциалов. Пожалуй, Пьер Карден сделал в жизни все, кроме космической ракеты, но этот досадный факт дизайнер сполна искупил коллекцией pret-a-porter от 1962 года по имени «Space». Это собрание, вошедшее в историю мировой моды, было сшито под впечатлением от полета в космос Юрия Гагарина. Пьер Карден из Парижа пристально следил за первым советским космонавтом. Вот почему он еще и живет только в «Космосе».
 
Открыл дверь мне сам модельер. Пьер Карден был наряжен в персональном сермяжном духе: синий двубортный пиджак с отрядом элегантно отвисших золотых пуговиц. Остатки старины на голове. Тонкие золотые очки. Белая рубашка со следами свежего кетчупа. Пьер Карден был в номере «Космоса» не один. Рядом с ним находился человек средних лет. Двубортный пиджак с золотыми пуговицами. Пегие кудри до плеч. Кетчуп на рубашке. Страшно было представить, чем они тут только что занимались.
 
Пегий господин, многозначительно крякнув, выдвинулся вперед, задвинув шаткого модельера в стенной шкаф, и протянул мне свою визитную карточку. Крепкая картонная карточка была размером со школьный дневник.
 
По краям шли какие-то кондитерские вензеля.
 
«Джеффри Книппер-Чехов, потомок русского классика, представитель Пьера Кардена в России и СНГ». Вот что было написано на его визитке. Это был пресс-атташе модельера.
 
— Вы к нам по вопросу косметической линии? — торопливо заголосил Джеффри Книппер-Чехов. — Заходите, мы как раз только что вернулись из Серпухова. Смотрели производственные линии. Какой отличный конвейер!
 
— Милости прошу, — внезапно подал звук из стенного шкафа сам Пьер Карден. — Да, советские люди еще умеют работать.
 
Меня усадили на угловой диванчик (приблизительно такие «гобеленовые» диванчики были некогда популярными на московских кухнях). Пьер Карден и Джеффри Книппер-Чехов сели плотно рядом. Начался разговор, в ходе которого выяснилось, что Пьер Карден сейчас решился наладить в России титаническое косметическое производство. Уже созданы формулы кремов для ног, рук, лосьонов для бороды и иных имеющихся на организме волос. Одна из огненных точек, где варится это бесценное омолаживающее зелье под его мировым именем, расположена в подмосковном Серпухове. Уже удалось напрудить несколько пробных ведерок драгоценной косметической продукции.
 
Как мне удалось выяснить, Пьер Карден знает не только этот милый городок, но еще и Минск, и Челябинск, и Мурманск, и Ленинград, и благообразные сибирские мегаполисы. Некогда там, после того как ему в пятый раз отказал в аудиенции сам Юрий Владимирович Андропов, Пьеру Кардену все-таки посчастливилось отрядить отшив наимоднейшей одежды в разных углах шестой части суши. Джеффри Книппер-Чехов, потомок русского классика, важно кивал, как будто именно ему-то и удалось связаться с покойным генсеком и все дело устроить. «Мол, ну что шеф, он просто не в курсе!» — ярко говорило его пятно кетчупа.
 
В разгар невероятных воспоминаний о том, как трудолюбивы и незлобивы советские люди, с грохотом отлетающего к Богу космического корабля «Восток» распахнулась дверь номера. Это вошла, вернее, ворвалась, как пантера, передовая уборщица «Космоса». Настоящий трудолюбивый и незлобивый советский человек. В простом синем халате. С трепетным железным ведром. С изящной шваброй, на которой ласково дымилась тряпка.
 
Уборщица знала свое мудрое дело. Она бросилась на пол без обиняков. Она яростно молотила тряпкой по линолеуму и вертела в воздухе шваброй, будто олимпийской рапирой.
 
Подпрыгнув к нашему диванчику, уборщица указала, чтобы Пьер Карден побыстрее поднял ноги: «Наследили. А мне надо мыть. У меня еще целый этаж!» Создатель культовой модной коллекции «Space» от 1962 года мо- ментально поджал к подбородку ноги. То же проделал и потомок русского классика Джеффри Книппер-Чехов. От страха сжались и пятна кетчупа, и даже золотые пуговицы.
 
Поковыряв в разных уголках шваброй, уборщица с ревом падающего на землю космического корабля «Восток» покинула номер. Наступила тишина, в ходе которой я поняла, что из номера только что исчезла моя очень дорогая сумка.
 
Пьер Карден решился наконец опустить ноги и продолжал:

— Да, ткани были дурные, швы кривые, но нервы стальные и руки золотые. Я помню, как в Челябинске запускали в пошив мою новую модель платья-трапеции с небольшим боковым отскоком…
 
— Стоп, месье Карден, стоп!.. Arretez! Моя сумка только исчезла! Mon sac est just disparu! — закричала я, забыв все международные модные экзерсисы. Пьер Карден и его пресс-атташе Джеффри Книппер-Чехов снова, как по спортивной команде, поджали под себя ноги.
 
— Советские люди… А нервы-то стальные, руки золотые, а душа — в полет! И работали почти бесплатно… — нелепо затрепетал перед внезапно замаячившим криминалом Пьер Карден.
 
— Это сумка «Биркин»?! — ощерился Джеффри Книппер-Чехов.
 
— Была когда-то в Париже одна такая дама, Биркин. Джейн. Ходила в мой ресторан «Максим», — с грустью отозвался Пьер Карден. Казалось, что сейчас его голова покатится по полу.
 
Мы бросились искать пропажу по номеру. Быстрее всех крутился сам великий модельер. Он хлопал себя по карманам, снимал очки, приглаживал пятно от кетчупа, грозно садился и вставал с диванчика. Джеффри Книппер-Чехов со скоростью прозревшего крота перерыл всю ванную комнату. В итоге я сама нашла свою сумку: уборщица зачем-то незаметно пристроила ее в стенной шкаф. Джеффри Книппер-Чехов от радости обмахивал себя собственной визитной карточкой как веером. Пьер Карден светился так, словно видел перед собой самого Юрия Гагарина и его улыбку.
 
— Тюбики, тюбики-то наши возьмите в подарок. Не мажьтесь, просто на память, — запричитал на прощание потомок русского классика. Пьер Карден вынул из кармана несколько тюбиков. В дальнем конце коридора гостиницы «Космос» гремела шваброй уборщица. «Иностранцы чертовы!..» — шипела она.