Классный журнал

ПРАЗДНИК 9 МАЯ я отчетливо помню из детства. Гораздо ярче, чем Новый год и даже некоторые свои дни рождения. Мы с дедом Тихоном идем в городской парк, где поздравляют ветеранов. Я держу его за руку и громко спрашиваю, почему он не надел все свои ордена и медали, которые лежали дома в шкафу в большой коробке и постоянно были предметом моего острого детского любопытства. Дед, очень немногословный и спокойный человек, отмахивался: «Да ладно, зачем?.. Ходить, только звенеть».
 
— Так как же, никто же не узнает! — не унимался я.
 
— Главное, что я знаю, — отвечал дед, ограничивавшийся широкой орденской планкой на кармане черного пиджака. Он не любил и никогда, несмотря на мои расспросы, не говорил о войне. Только один раз, когда в нашей местной газете «Звезда Прииртышья» вышла статья его сослуживца о боях на Висле с упоминанием о нем (тогда командире минометного взвода). Я тогда прибежал к нему, радостно размахивая газетой: «Дед, смотри, про тебя написали! Расскажи, как это было». Дед тихо ругнулся и сказал: «Страшно, Димка, было». Вот и все его истории о войне… Второй дед, Андрей, тоже ничего не рассказывал об этом времени, и не потому, что он не был на фронте… Дело в том, что многие российские немцы, которые поколениями, еще с екатерининских времен, жили в России и в 30-е годы были раскулачены и высланы в Казахстан, как и наша семья, автоматически считались потенциальными предателями. И моего, тогда 17-летнего, деда Андрея (Heinrich) прямо с призывного пункта отправили не на фронт, а в Сибирь, в так называемую трудармию. Хотя некоторым как-то удавалось попасть на фронт, есть даже российские немцы — Герои Советского Союза.
 
Однажды во время зимних каникул я гостил в деревне у деда. Зима была очень холодной, и меня не выпускали на улицу. От безделья я приставал к деду с разными вопросами: «А что такое “трудармия”?» Дед задумался и сказал: «Это страшно. И очень холодно. Так, что каждую ночь в бараке несколько твоих друзей замерзают насмерть». Дед осекся, и больше ни разу ни он, ни я не поднимали этот вопрос. На 9 Мая дед Андрей всегда вывешивал красный флаг на крыше своего дома в деревне, на полную громкость включал трансляцию Парада и с замиранием смотрел и слушал. Он с каким-то несбывшимся восторгом показывал мне марширующих солдат и проезжающую по Красной площади технику, тыкая пальцем в черно-белый телевизор, бережно накрытый вязаной салфеткой. А потом вся семья шла за празднично накрытый стол — дело в том, что дед и бабушка даже специально поженились 9 мая и мы отмечали еще и годовщину их свадьбы. Но первый тост всегда был «За Победу!».
 
На этом фоне мне было дико обидно и непонятно, если меня за фамилию кто-то называл фашистом. Я не мог объяснить, что я — другой немец, я — не фашист… Что мои предки живут здесь более 200 лет. Я помню, как однажды в доказательство этого я взял у деда Тихона и вынес во двор одну из его медалей «За отвагу», очень боялся потерять, крепко сжимал ее в руке и даже проколол ладошку. Но потом я вдруг понял, что на самом деле им не нужны мои доказательства, они просто хотят казаться лучше, чем я…
 
Сейчас, размышляя на тему Победы и о том, почему мы победили в той войне, в мои детские воспоминания очень органично вплелась мысль: «Возможность победы заключена в противнике. Непобедимость — в себе самом». То есть фашистская Германия не могла победить по определению, так как искусство побеждать — это не значит разорять, разрушать, подавлять и попирать других.
 
В первую очередь побеждать — это, наверное, даже не «быть лучше кого-то», побеждать — это «быть лучше и сильнее, чем был ты сам». Так и в годы войны наши деды и прадеды ежедневно, сталкиваясь с чем-то «страшным», преодолевали себя и каждый раз повышали планку предела своих сил и возможностей, становились Победителями. Из миллионов таких побед и была соткана одна — Великая.