Классный журнал

Андрей Бильжо Андрей
Бильжо

Сейчас я вам ее раскрою

29 апреля 2015 08:00
Художник, писатель, врач Андрей Бильжо — о том, как хранит врачебные тайны, и о пациентах, которые делают вид, что забыли, что у них были какие-то тайны.

ТАЙНЫ меня очень мучают. Слава богу, во мне серьезные тайны не хранятся. Я и так часто страдаю бессонницей, как человек впечатлительный. А если бы во мне сидели серьезные тайны, то я бы, наверное, вообще не спал. Короче говоря, разведчик из меня точно бы не получился. Я выложил бы государственную тайну даже не шпиону за иностранные деньги. Тайна до этого периода во мне бы не дожила. Я выложил бы ее своим друзьям, если не при первом, то при втором застолье наверняка. Нет, все-таки при первом, которое сам бы и собрал. А после второй рюмки все выложил. Конечно, я всех бы предупредил заранее, что, мол, друзья мои, это, мол, государственная тайна и вы ее никому, пожалуйста, не рассказывайте.
 
Тайны шевелятся, наверное, внутри человека, который их носит в себе, и мешают ему жить. Тайны — как глисты.
 
Некоторые люди к тайнам относятся очень серьезно. С серьезным лицом, насупив брови, выпятив вперед мужественный подбородок.
 
Сейчас как-то вообще все стали очень серьезными. Сжали кулаки, стиснули зубы и ищут тех, кто разглашает государственные тайны.
 
Ощущение, что часть общества носит в себе государственные тайны и ищет тех, кому можно их сбагрить, а другая часть общества этих носителей тайн хочет поймать и обезвредить.
 
А я, между прочим, еще в СССР знал одного настоящего хранителя государственных тайн. Настоящего разведчика. История его жизни очень богатая. Можно было бы написать роман. Но здесь я совсем коротко. Этот человек был резидентом во многих странах мира. У него было несколько высших образований. Причем разных. В частности, он окончил Академию художеств в Праге. Он был коммивояжером, продавал меха где-то в Европе, был антикваром, чем-то торговал в Африке. В общем, у него было много профессий, и он свободно говорил на разных языках. В одной его жизни как минимум было пять.
 
Засыпался он в Париже. За ним следили. Был хвост. Наш герой, видимо, уже был в состоянии психоза. Он зашел в православную церковь и стал там молиться… по-русски. Его тут же и взяли. Он несколько лет провел в тюрьме во Франции. Не раскололся. Выдавал себя за француза. Потом его поменяли на их шпиона. Не знаю, так ли это происходило, как в фильме «Мертвый сезон». Помните? На мой взгляд, это лучшие кадры в картине.
 
Находясь в СССР, наш разведчик несколько лет продолжал говорить по-французски, считая, что его все еще проверяют.
 
Ко мне в отделение Института психиатрии он поступил спустя очень много лет после описанной истории. В депрессии. Он все еще никак не мог простить себе провал.
 
Внешне и по манерам это был абсолютный, какой-то киношный иностранец-аристократ. Он был худой, подтянутый, ходил с тростью, на верхней губе была тонкая щетинка усов, очень аккуратно подстриженных. На голове был четкий пробор. В общем, голубая кровь, белая кость. Это был настоящий хранитель государственных тайн и совершенных секретов. Однако что-то было в нем странное и наивное.
 
Я был поражен, когда узнал, что он, для того чтобы искупить свою вину, отправил служить своего сына, который вырос практически без него, на китайскую границу. Тогда это была самая неспокойная точка в СССР. Но об этом никто не знал. Все говорили об острове Даманском, но то, что столкновения и бои происходили, например, в Семипалатинской области, скрывалось.
 
Фильм «Тайна двух океанов» я очень люблю до сих пор и смотрю его как минимум раз в год. Это продолжение темы «Государственная тайна». В честь этого фильма в одном ресторане, где вот уже семнадцать лет я придумываю названия блюд, селедка под шубой называется «Тайна двух океанов».
 
Да, разновидностей тайн очень много. Вот врачебные тайны я умею хранить. Врачебные тайны — это когда нельзя, чтобы кто-то узнал о том, что твой пациент лежал в психиатрической больнице, потому что ему это может навредить. Особенно опасно разглашать эту врачебную тайну было в СССР. Вот эти врачебные тайны я хранил и храню.
 
Собственно говоря, ими мало кто сейчас интересуется. Да я и забыл их почти все.
 
Одну только помню. Сейчас я вам ее раскрою. Не до конца, конечно... В свое время, лет тридцать назад, я снял диагноз серьезного психического заболевания у одного симпатичного человека. Дело в том, что он попадал в тему моей кандидатской диссертации. Название диссертации звучало так: «Благоприятные исходы на уровне практического выздоровления при юношеской одноприступной шизофрении».
 
Надо сказать, что диагнозы, однажды поставленные в психиатрических больницах, не снимали никогда. Но тема моей диссертации это позволяла делать. Я был первым, кто этим тогда занимался в нашей стране.
 
Я встречался со своим пациентом десятки раз и написал толстую так называемую клиническую историю болезни. Мы симпатизировали друг другу. Потом я показал его широкому консилиуму академиков и профессоров во главе с легендарным и одиозным А.В. Снежневским. Психиатрический диагноз (какой — не скажу) был снят. Мой пациент был мне очень благодарен. Естественно, ведь диагноз ему очень мешал. Приходилось скрывать эту тайну даже от жены. Не говоря уже о том, что невозможно было делать карьеру, водить машину, ездить за границу, которую к этому времени уже открыли. Везде нужна была справка из психоневрологического диспансера.
 
Прошли десятилетия. Я стал достаточно известным художником. А он, мой подопечный, — очень крупным, часто цитируемым государственным чиновником самого высшего звена.
 
И вот однажды мы встречаемся с ним на одном большом приеме в одном большом ресторане по случаю дня рождения одного очень большого средства массовой информации.
 
Я с улыбкой и протянутой рукой иду ему навстречу через весь длинный зал со словами: «Как я рад вас видеть наконец, дорогой Алексей Семенович (имя изменено. — Прим. авт.)!» В этот момент он краснеет, потеет, в глазах его ужас, и он спрашивает меня: «А разве мы с вами знакомы?» Я опешил ненадолго. А потом как-то быстро все понял и тихо на ушко сказал ему: «Алексей Семенович, да вы не волнуйтесь, я очень хорошо умею хранить врачебную тайну. Никто никогда ничего не узнает. Успокойтесь».
 
Я потом подумал, что, занимая первые посты в государстве, он все время боялся встречи со мной. Боялся, что тайна его будет раскрыта. Ему было тяжело. Он не мог представить себе, что его доктор, который знал о нем все и даже больше, вдруг станет известен. Он не мог представить себе, что у нас будет много общих знакомых. Каждый день, раскрывая газету «КоммерсантЪ» (а он не мог ее не читать), он встречался с моей фамилией. А часто видел ее и на обложке газеты. Да, ему было нелегко.
 
Нет, смотрите, все-таки я умею хранить тайны. Но бог с ним, с этим тайным, которое рано или поздно если не забывается, то становится явным.
 
Есть же другие тайны. Бытовые. Повседневные. Тайны для меня. То самое тайное, которое явным не становится вовсе.
 
Ну, например, вот для меня тайна — это заварочные чайники. У заварочного чайника часть струи часто стекает вниз по носику на стол. Ну, если не вся струя, то последняя капля уж точно. И для меня это тайна.
 
Крышка чайника неожиданно летит в чашку и, по закону Архимеда, вытесняет из чашки жидкость, равную своему объему. Брызги чая летят во все стороны. Такие ретивые крышки привязывают веревочкой к ручке чайника. И тогда крышка, всех пугая, падает, оставаясь висеть на веревочке.
 
Почему десятилетия люди не могут решить такую простую проблему?
 
Это — тайна.
 
Чай льется из носика и одновременно вытекает из-под крышки. Это бывает, когда происходит засор носика заваркой. В носик чайника можно, конечно, дунуть. Но это очень рискованно. Чай может стремительно вырваться наружу через основное отверстие. Почему это происходит с заварочным чайником, тоже тайна. Тайной является для меня то, что человечество, придумывая сложнейшие вещи, не может справиться с простым заварочным чайником.
 
Для меня тайной является и солонка. Либо трясешь ее до сотрясения собственного мозга и не получаешь никакого результата, либо один раз ее перевернул и от результата потерял сознание.
 
Есть даже такой анекдот. Клиент просит официанта принести ему соль. Официант спрашивает: «Вам какую?» Клиент удивлен. Официант уточняет: «У нас есть два вида солонок: «бред какой-то» и «ничего себе». Клиент говорит: «Ну, тогда несите обе». Официант приносит. Клиент берет ту, которая «бред какой-то». Трясет ее, трясет и приговаривает: «Бред какой-то, бред какой-то, бред какой-то…» Соль не сыплется. Клиент берет другую солонку. Переворачивает ее, и слова «Ничего себе!!!» вырываются у него сами, так как вся соль из солонки высыпалась одномоментно. Слова, как вы понимаете, клиент произносил немного другие. Но я стараюсь избегать ненормативной лексики.
 
Солонки для меня тоже являются тайной. Будьте здоровы и держите себя в руках, сталкиваясь с тайнами.

Колонка Андрея Бильжо опубликована в журнале "Русский пионер" №54. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
 
Все статьи автора Читать все
       
Оставить комментарий
 
Вам нужно войти, чтобы оставлять комментарии



Комментарии (1)

  • Таисия Рабина
    30.04.2015 17:03 Таисия Рабина
    А с чаниками здорово! Чтобы крышка не падала, надо после того как вставил - провернуть))) А шизофреников у нас много- шизофрения она идет в ногу с человеком)))
54 «Русский пионер» №54
(Апрель ‘2015 — Апрель 2015)
Тема: Тайна
Честное пионерское
Самое интересное
  • По популярности
  • По комментариям